Сюй Ди-шань - Паук
Обзор книги Сюй Ди-шань - Паук
Сюй Ди-Шань
Паук
Сам я – цепкий паук,
А судьба у меня – паутина,
Долго вил я ее,
В центре хрупких волокон таясь.
Но внезапное горе
Обрушилось, словно лавина,
И моя паутина,
Паутина моя порвалась…
– Как мне жить? – вопрошаю.
Повелитель Цзюй-лин мне ответил:
– Вновь плети свои сети
И не жди от природы услуг,
Ибо вечного нет,
Может все оборваться на свете,
А таких паутин, чтоб не рвались,
Не сделать, паук!
– Но скажи, где найти мне
Местечко, чтоб вновь затаиться?
Над широким колодцем
Иль в старых стропилах дворца?
Может, в зарослях мне
Или в травах дремучих укрыться,
Чтоб не выпало вновь паутине
Худого конца?
К небу руки взметнулись
Повелителя моря Цзюй-лина.
Он сказал: – Место жизни
По сердцу себе выбирай,
Чтоб ничто не довлело
Над судьбою твоей паутинной, —
Лишь тогда обретешь ты
Земное блаженство и рай!
– Но не будет ли вновь
Паутина разорвана вскоре?
Дам ли новую форму
Волоскам многочисленных строп? —
И тотчас же в ответ
Повелитель могучего моря
Мне учтиво вручил
Чудодейственный калейдоскоп…
– Здесь и форм, и расцветок,
И узоров найдешь ты немало!
– Повелитель! – сказал я, —
Увы, различает мой взор
В этом калейдоскопе
Десять лишь разноцветных кристаллов,
Разве можно из них
Свить невиданный прежде узор?
– Ты ничтожен, паук!
Со времен мирового потопа
Находили в нем люди
Все, что нужно судьбе,
Из десятка кристаллов
Чудесного калейдоскопа
Свито множество жизней —
Другого не нужно тебе![1]
В тот вечер луна была удивительно яркой. Ее свет скользил по листьям кокосовой пальмы, ложился бликами подле Шан-цзе и ее гостьи – госпожи Ши. Лица женщин смутно белели в полумраке, голоса звучали гулко, словно эхо в горном ущелье.
Вокруг было тихо, лишь изредка налетал легкий ветерок, шевеля тени цветов. Ничто не нарушало задушевной беседы двух женщин, птицы на ветвях спрятали клювы в перья; притихли в траве насекомые; даже белый котенок, примостившись возле Шан-цзе, тихо дремал, убаюкиваемый голосом хозяйки. Шан-цзе гладила его маленькой хрупкой рукой.
– Дорогая, пусть говорят обо мне что угодно, я не боюсь. В судьбу я не верю, но безропотно приму все, что бы она мне ни уготовила. Загадывать бесполезно.
От этих слов госпоже Ши стало не по себе, и она сказала:
– Вы слишком безразличны к своему будущему. А кто живет сегодняшним днем, не избегнет несчастья. Сплетни, разумеется, незачем слушать, но будьте пооткровенней с людьми, и вы рассеете всякие подозрения.
Шан-цзе взяла котенка на руки и, лаская его, усмехнулась:
– Милая моя! Вы заблуждаетесь. Загадывай не загадывай, а от несчастья никуда не скроешься. Мы не знаем, что будет с нами через час, а через три-четыре месяца или, скажем, два-три года и подавно. Беду, которая случится со мной через секунду, и то нельзя предотвратить. Кто может поручиться, что я просплю спокойно нынешнюю ночь! Знай я, что произойдет несчастье, я все равно оказалась бы перед ним бессильной. Будущее всегда туманно, мы живем в неведении. Вы, вероятно, забыли древнее изречение: «Не загадывай о завтрашнем дне, ибо не ведаешь, что будет с тобою нынче». Мы пришли из неизвестности, живем в неизвестности и уйдем в неизвестность… Наш путь окутан тучами, скрыт туманом, кому страшно, пусть стоит на месте. Но кто рискнул отправиться в долгое путешествие, должен преодолеть невзгоды и отчаяние и смело идти вперед. Идти, не думая о будущем!
Вы ничего не знаете о нашей жизни. Ни вы, ни кто другой из нынешних соседей. И мне не хотелось бы ни себя, ни его позорить. Вы ждете от меня откровенности? Извольте. Только прошу вас, пусть это останется между нами. Так вот слушайте, мы с ним не…
Не дав Шан-цзе договорить, госпожа Ши поднялась и поспешила выразить свое изумление:
– Да что вы говорите! Просто удивительно!
– Ничего удивительного, сейчас все поймете. Совсем маленькой девочкой меня отдали в семью будущего мужа. В таких случаях обходятся без свадебного обряда. И наш брак я не считала законным. Кэ-вана я тоже не любила, но в благодарность за то, что он помог мне вырваться из этой деспотичной семьи, стала его женой.
– Так вот оно что! Значит, у вас с Кэ-ваном сложились несколько странные отношения, потому что не было родства душ?
– Вы хотели сказать, не было любви? – очень серьезно ответила Шан-цзе. – Честно говоря, я никогда не могла отличить настоящую любовь от ненастоящей, потому что сама ни разу не любила. Брак вещь пустая и с любовью не имеет ничего общего. Любовь находится в сфере духовной. Все видели, как он меня обхаживал, но я оставалась равнодушной. Ведь он человек легкомысленный, слабовольный, да еще со скверным характером. Все знают, что я жена Кэ-вана. Я часто слышу об этом в храме, когда прихожу молиться, и всякий раз мне бывает стыдно, ужасно стыдно. Ведь бесчестно принимать любовь, если сама не любишь. Да, я никогда его не любила. Но безропотно выполняла свой долг, потому что семья – основа общества, а любовь – чувство личное. Вот как складывалась наша жизнь. Я знаю, злые языки болтают про меня и господина Таня, но все это сплетни. Я ни за что бы не разрушила семьи.
– Да… – только и могла сказать госпожа Ши. – Теперь я все понимаю. Сегодня же скажу мужу, пусть не верит слухам. Вы добрая чистая женщина, да сохранит вас Небо! – гостья ласково погладила Шан-цзе по плечу и стала прощаться.
Шан-цзе пошла ее проводить. В саду, по обеим сторонам аллеи пышно разрослись цветы.
– Только, пожалуйста, никому ничего не рассказывайте, кроме господина Ши, – попросила Шан-цзе. – Сама я не придаю никакого значения всем этим грязным сплетням, а вот муж, должно быть, рассердился, уже несколько дней не живет дома. Я не стану перед ним оправдываться. Да и никто не стал бы на моем месте. Зачем? Ведь все равно не поймут. Отказаться от предубеждения – трудно, это вполне естественно. Каждый судит по-своему. Но мне безразличны его подозрения. Главное – быть чистой и безгрешной перед Небом. Вы не беспокойтесь – что бы со мной ни случилось, я не склоню головы, не поддамся отчаянию. Если выберете время еще разок навестить меня, мы продолжим этот разговор.
Проводив гостью до ворот, Шан-цзе возвратилась в дом.
Час был поздний. Серебряный свет луны залил всю комнату: стол, стулья, постель. Шан-цзе нажала кнопку звонка и прилегла. В тот же миг в дверях появилась служанка.
– Барышня спит? – спросила Шан-цзе.
– Давно уснули. Прикажете подавать ужин?
Служанка зажгла свет и увидела, что хозяйка полулежит на кровати.
Шан-цзе была очень хороша собой: живые глаза, нежная шея, тонкий, будто выточенный из нефрита нос, брови, словно ивовые листочки, губы, как две половинки персика, слегка растрепанные волосы… Фигура так же хороша, как и лицо. Красивый мелодичный голос вызывал невольный трепет.
– Погаси свет, глазам больно. Есть мне не хочется, а госпожу Ши я не догадалась пригласить к ужину, так что можешь отдыхать, только сначала прибери немного и приготовь свечу.
Служанка погасила свет.
– Господин нынче, пожалуй, не придет, можно закрывать входную дверь? – спросила она.
– По-моему, он никогда больше не придет… Поешь, закрой дверь и ложись спать, поздно уже.
Служанка ушла, и Шан-цзе осталась одна в залитой ярким лунным светом комнате. Свеча догорала: казалось, она выплачет сейчас до конца все свои слезы. Крохотный язычок пламени колебался от легкого ветра. Шан-цзе взяла свечу и перенесла ее на столик в углу у окна, где лежало несколько книг и молитвенник. Каждый раз перед сном Шан-цзе становилась на колени и читала наизусть какое-нибудь изречение из канонов либо несколько фраз из молитвы. Она могла забыть о чем угодно, только не об этом своем священном долге. Вот и нынешней ночью Шан-цзе, как обычно, долго стояла на коленях, погруженная в глубокое раздумье; потом вдруг очнулась и взглянула на свечу, которая, видимо, давно уже погасла.
Женщина постелила и легла. Луна скрылась. Но сон не шел к Шан-цзе, она смотрела на далекое небо, словно собиралась открыть ему свое сердце. Шан-цзе долго ворочалась с боку на бок, как вдруг услыхала какой-то шум в саду. Выглянула из окна, но там в густом ночном тумане лишь смутно виднелись деревья. Шан-цзе неслышно спустилась вниз, разбудила служанку и приказала ей узнать, что случилось. Служанка боялась одна идти в сад и стала тормошить слугу Туаня, спавшего в передней.
Вскоре служанка возвратилась.
– Угадайте, кого мы там нашли? – сквозь смех проговорила она. – Вора! Он свалился с садовой ограды: ноги перебиты, голова проломлена, лежит в луже крови, не шелохнется. Туань терновником приводит его в чувство…
После этих слов страх в душе Шан-цзе сменился состраданием, и она бросилась в сад.
