Даниэль Дефо - Радости и горести знаменитой Молль Флендерс (пер.П. Канчаловский)
Когда моя няня увидѣла, что я не успокоилась, она разсердилась и сказала:
— Чего тебѣ еще нужно, вѣдь я тебѣ говорила, что ты пойдешь въ услуженіе, когда подростешь больше.
— Да, — сказала я, — но все равно, рано или поздно, а я пойду.
— А что же? неужели ты такая глупая, что хочешь сдѣлаться барышней?
— Да, — сказала я и заплакала отъ всего сердца, разразясь громкими рыданіями.
Какъ и слѣдовало ожидать, это заставило разсмѣяться старую няню.
— И такъ, мадамъ, вы дѣйствительно желаете быть барышней, но какъ же вы сдѣлаетесь барышней, неужели, благодаря кончикамъ вашихъ пальцевъ?
— Да, — наивно отвѣчала я.
— Ну, посмотримъ, что можно ими заработать, — сказала она — сколько ты можешь получить, если будешь работать цѣлый день?
— Шесть пени пряжей, — сказала я, — и восемь пени шитьемъ толстаго бѣлья.
— Увы! бѣдная барышня — сказала она, продолжая смѣяться, — съ этимъ далеко не уйдешь.
— Этого будетъ для меня довольно, если вы захотите оставить меня жить съ ваии.
Я говорила такимъ умоляющимъ тономъ, что сильно тронула сердце доброй женщины, какъ разсказывала она мнѣ потомъ.
— Но этого будетъ мало, даже на то, чтобы содержать тебя и покупать тебѣ простую одежду, а на какія же деньги шить хорошія платья для маленькой барышни? — спросила она.
Все это время она улыбалась, глядя на меня.
— Тогда я буду больше работать и буду отдавать вамъ всѣ свои деньги.
— Но я говорю тебѣ, что этого будетъ не достаточно, бѣдное мое дитя, этого едва хватитъ на твою пищу.
— Тогда вы не давайте мнѣ ѣсть, — невинно сказала я, — и все-таки оставьте у себя.
— А развѣ ты можешь жить безъ пищи?
— Да, — отвѣчала я, заливаясь горькими слезами.
Вы легко можете видѣть, что я не давала себѣ отчета въ своихъ словахъ, я разсуждала по-дѣтски, но такъ наивно и высказывая такое горячее желанія остаться у нея, что въ концѣ концовъ добрая женщина сама начала плакать такъ же, какъ плакала я, и, взявъ меня за руку, вывела изъ школьной комнаты и сказала:- Пойдемъ, дитя мое, даю тебѣ слово, что ты не поступишь никуда въ услуженіе и будешь жить со мной. — Эти слова на нѣкоторое время успокоили меня.
Вскорѣ послѣ этого, лэди отправилась къ мэру и въ разговорѣ разсказала ему всю исторію обо мнѣ, которая такъ понравилась мэру, что онъ позвалъ свою жену и двухъ дочерей послушать эту веселую исторію. Прошла еще недѣля и вотъ жена мэра и ея дочери пришли навѣстить мою добрую няню и посмотрѣть школу и дѣтей. Осмотрѣвъ все, жена мэра сказала:
— Теперь, я попрошу васъ показать мнѣ ту маленькую дѣвочку, которая желаетъ быть барышней.
Услыхавъ это, я, не знаю почему, страшно испугалась, между тѣмъ жена мэра подошла ко мнѣ съ слѣдующими словами:
— Милая миссъ, скажите, что вы работаете теперь?
Слово миссъ не часто слышалось въ нашей школѣ, а я удивилась, зачѣмъ она назвала меня такъ, тѣмъ не менѣе, я встала, сдѣлала реверансъ, она же взяла въ руки мою работу и, разсмотрѣвъ ее, сказала, что я очень хорошо работаю, затѣмъ, взявъ мою руку, она прибавила:
— А вѣдь дѣвочка въ самомъ дѣлѣ можетъ сдѣлаться барышней, увѣряю васъ, у нея такія тонкія и нѣжныя ручки.
Ея слова доставили мнѣ безконечное удовольствіе, но жена мэра не остановилась на этомъ, она достала изъ кармана шиллингъ и отдала мнѣ, причемъ совѣтовала быть внимательнѣй къ работѣ, учиться хорошо, «и тогда, быть можетъ, ты сдѣлаешься барышней», прибавила она въ заключеніе. Однако же, ни моя добрая няня, ни жена мэра, словомъ, никто изъ окружавшихъ меня не понималъ, что я разумѣю подъ словомъ: барышня. Увы! съ этимъ словомъ у меня соединялось представленіе о полной возможности работать для себя и заработывать столько, сколько было нужно, чтобы не поступать въ услуженіе; между тѣмъ какъ для нихъ это значило занять высокое положеніе въ свѣтѣ, и еще не знаю что.
Послѣ жены мэра, ко мнѣ подошли ея дочери, вѣрно желая тоже посмотрѣть на барышню; онѣ долго разговаривали со мной, я по-дѣтски отвѣчала имъ, причемъ всегда, когда онѣ спрашивали — неужели я рѣшилась сдѣлаться барышней, я говорила «да», наконецъ, онѣ меня спросили: что такое барышня? Хотя этотъ вопросъ нѣсколько смутилъ меня, тѣмъ не менѣе, я объяснила отрицательные признаки барышни и, между прочимъ, сказала, что барышня не поступаетъ въ услуженіе на хозяйственныя работы; онѣ были въ восторгѣ отъ такого объясненія, моя дѣтская болтовня очень забавляла дѣвицъ, и онѣ, уходя, тоже подарили мнѣ денегъ. Деньги я отдала моей нянѣ-учительницѣ, какъ я называла ее, обѣщая отдавать ей все, что заработаю, когда буду барышней; эти слова вмѣстѣ съ другими моими объясненіями навели, наконецъ, мою старую гувернантку на вѣрную мысль о томъ, что я разумѣю подъ именемъ барышни; она поняла, что, по моему мнѣнію, быть барышней, значитъ быть способной собственнымъ трудомъ зарабатывать хлѣбъ, о чемъ и спросила меня.
Я ей сказала «да» и объяснила, что я знаю одну такую женщину: она починяетъ кружева и моетъ дамскіе головные уборы, она то по моему и есть барышня, потому что всѣ называютъ ее madame.
— Бѣдное дитя мое, — сказала моя добрая старая няня, — ты скоро можешь сдѣлаться подобной барышней. Эта особа пользуется дурной славой: у нея двое незаконныхъ дѣтей.
Хотя я ничего не поняла изъ ея словъ, тѣмъ не менѣе отвѣчала: «я вѣрно знаю, что ее зовутъ madame, она не ходитъ въ услуженіе и не занимается хозяйственными работами».
Все это было пересказано моимъ лэди, и все это очень забавляло ихъ; когда пріѣзжали къ намъ дочери мэра, то всегда спрашивали маленькую барышню, которая, впрочемъ, нисколько не гордилась своимъ прозвищемъ. Меня часто навѣщали эти молодыя дѣвицы, приводя съ собой многихъ другихъ; такимъ образомъ, скоро я стала извѣстна почти во всемъ городѣ.
Теперь мнѣ было уже около десяти лѣтъ и я имѣла видъ маленькой женщины, потому что была чрезвычайно серьезная дѣвочка съ хорошими манерами и, какъ часто говорили мои лэди, я была очень красивая, обѣщая вырости настоящей красавицей; легко предположить, что все это отчасти развивала во мнѣ гордость, но, во всякомъ случаѣ, тщеславіе еще не оказывало на меня особенно дурнаго вліянія; мои лэди продолжали часто дарить мнѣ деньги, которыя я передавала моей нянѣ; эта честная женщина тратила ихъ всѣ на меня, она покупала мнѣ бѣлье, платья, перчатки и я одѣвалась очень хорошо; впрочемъ, я была очень опрятна, даже въ то время, когда носила лохмотья, которыя мыла сама. Наконецъ, когда пришло время, что члены магистрата должны были взять меня и отдать въ услуженіе, то я уже сдѣлалась такой прекрасной работницей, что не нуждалась въ посторонней помощи и могла зарабатывать столько, сколько стоило моей нянѣ мое содержаніе. Она просила членовъ магистрата позволить ей оставить у себя «барышню», какъ называла она меня, помогать въ занятіяхъ съ дѣтьми, для чего я была совершенно способна, посмотря на свои молодые годы.
Доброта моихъ лэди не остановилась на этомъ.
Узнавъ, что городъ прекратилъ выдачу мнѣ пособія, онѣ стали чаще давать мнѣ деньги; по мѣрѣ того, какъ я подростала, онѣ приносили мнѣ работу, одна шитъ бѣлье, другая починить кружево, третья перемѣнить фасонъ чепца, прячемъ не только платили мнѣ за эти работы, но и учили, какъ что сдѣлать; такимъ образомъ, я стала настоящей «барышней», какъ я понимала, потому что хотя мнѣ не было и двѣнадцати лѣтъ, но я зарабатывала не только на свои платья и содержаніе, но и имѣла всегда карманныя деньги.
Тѣ же лэди часто дарили мнѣ свои старыя вещи: чулки, юбки, одна то, другая другое, и моя няня съ материнской заботливостью заставляла меня передѣлывать и исправлять для себя всѣ эти вещи.
Наконецъ, одной изъ моихъ лэди пришла фантазія взять меня на мѣсяцъ къ себѣ въ качествѣ компаньонки ея дочерей.
Повидимому, это приглашеніе было крайне любезно съ ея стороны; но не такъ смотрѣла на него моя добрая няня, которая и высказала ей свои соображенія, говоря, что если лэди дѣйствительно желаетъ взять къ себѣ маленькую барышню, то принесетъ ей этимъ больше вреда, чѣмъ пользы. — «Ну, хорошо, отвѣтила дама, пусть будетъ по вашему, но позвольте мнѣ взять ее хотя только на одну недѣлю, я посмотрю, сойдутся-ли мои дочери съ нею и понравится-ли мнѣ ея характеръ; а затѣмъ я вамъ объясню, что я намѣрена для нея сдѣлать».
Итакъ, все прекрасно устроилось, я отправилась къ дамѣ, ея дочери такъ полюбили меня, а я ихъ, что когда я уѣзжала домой, мы съ сожалѣніемъ разставались другъ съ другомъ.
