Генри Джеймс - Повести и рассказы
В храме, своеобразном музее трэнтоновских гробниц и медных памятных досок, вместительный молельный отсек Трэнтонов был заполнен до отказа. Мы расселись по скамьям; я нашел себе место возле мисс Марден, на некотором расстоянии от ее матери и наших друзей. На скамье, помимо нас, уже расположились два-три скромных крестьянина; они потеснились, и я сел с ними рядом, чтобы отгородить от них мисс Марден. Конец скамьи оставался незанятым — примерно до середины службы.
Именно тогда я невзначай заметил, что там уселся некий господин. Зашел он, видимо, уже несколько минут назад; шляпа его лежала рядом, руки покоились на набалдашнике трости. Незнакомец внимательно смотрел в сторону алтаря. Это был молодой человек с бледным благородным лицом, одетый в черное. Присутствие этого человека показалось мне несколько странным: мисс Марден словно не видела его; она даже не подвинулась — в противном случае я бы, конечно, заметил, когда он появился. У незнакомца, как я обнаружил, не было при себе молитвенника; минуя мисс Марден, я положил перед ним свой: маневр этот был связан с робкой надеждой, что мисс Марден, дабы возместить мою жертву, позволит мне подержать край своего обтянутого бархатом томика. Однако расчеты мои не оправдались: едва я поместил перед ним книгу, как незнакомец (к чьему вторжению я отнесся столь снисходительно) поднялся со скамьи, даже не поблагодарив меня, бесшумно выскользнул из отсека, который не отделялся дверцей, и осторожно, не привлекая внимания, направился к выходу. Набожности его хватило всего на несколько минут. Поведение незнакомца было неподобающим, а ранний уход — даже более возмутительным, нежели опоздание к службе; но он умудрился ступать так тихо, что никому не помешал; мельком окинув взглядом молившихся, я убедился, что никто не заметил, как он покинул церковь. Одна только миссис Марден, к моему удивлению, настолько встревожилась, что невольно привстала с места. Она не сводила с незнакомца глаз, однако молодой человек очень быстро исчез, а миссис Марден опустилась на скамью, правда успев заметить, что я за ней наблюдаю. Чуть погодя я шепотом попросил мисс Марден передать мне мой молитвенник; до того я медлил в надежде, что Шарлотта догадается упредить мою просьбу. Мисс Марден охотно исполнила это пожелание и подвинула молитвенник в мою сторону, но мысли ее были так далеко, что она только спросила: «Зачем вы его туда положили?» Я хотел было ответить: «Из учтивости», но тут мисс Марден опустилась на колени, и я промолчал.
После благословения, когда мы переместились в проход, я с удивлением увидел, что миссис Марден, вместо того чтобы присоединиться к приятельницам, направляется к нам, желая, видимо, переговорить с дочерью. Мать и дочь пошептались, и я тут же понял, что это был всего лишь предлог: в действительности миссис Марден намеревалась беседовать со мной. Пропустив Шарлотту вперед, она быстрым шепотом спросила:
— Вы его видели?
— Джентльмена, что сидел с нами? Как я мог его не увидеть?
— Тсс! — Миссис Марден была чрезвычайно взволнована. — Не говорите ей ничего, не говорите!
Она взяла меня под руку, чтобы удержать возле себя, словно опасаясь, что я поспешу к мисс Марден. Однако эта предосторожность была излишней: Тедди Бостуик по выходе из церкви успел завладеть вниманием ее дочери; вскоре от компании отделился еще один джентльмен и подошел к Шарлотте с другой стороны. Я уже имел возможность насладиться ее обществом; теперь настал их черед. Миссис Марден отпустила мою руку, едва мы вышли, но я заметил, что она нуждается в поддержке.
— Никому не говорите, никому! — продолжала она.
— Не понимаю. О чем не говорить?
— Что вы его видели.
— Но они сами его видели.
— Никто из них не видел, никто! — с жаром настаивала миссис Марден. Она смотрела прямо перед собой, однако почувствовала мой недоуменный взгляд и остановилась. Мы находились в деревянном, потемневшем от времени портике старого храма; спутники наши успели уйти вперед. Взглянув на меня многозначительно, миссис Марден заявила: — Вы единственный, кто его видел; единственный из всех.
— А вы, дорогая моя?
— Я? Разумеется. Это мое проклятие. — С этими словами миссис Марден поспешно покинула меня и присоединилась к обществу.
На обратном пути я держался в нескольких шагах позади: мне было над чем поразмыслить. Кого я видел? Призрак? И почему этот призрак (он словно стоял у меня перед глазами) невидим для других? Если миссис Марден представляет собой исключение, почему она называет это своим проклятием? И за что я наделен столь сомнительным даром? Вопросы эти, теснившие мою грудь, заставляли меня хранить молчание за ленчем. После еды я вышел на террасу выкурить сигарету; сделав одну-две затяжки, я заметил застывшее, как маска, лицо миссис Марден в окне одной из комнат, выходивших на склоненные ирисы. Мне вспомнилось, как миссис Марден мелькнула в окне брайтонского дома в тот самый день, когда я провожал Шарлотту домой. Но на сей раз моя уклончивая подруга не исчезла; она постучала пальцами по стеклу, приглашая меня войти. Миссис Марден находилась в причудливой комнатке — одной из гостиных в первом этаже дома Трэнтонов; комната называлась «индийской» и была обставлена в восточном стиле: бамбуковые шезлонги, расписанные лаком ширмы, фонари с длинной бахромой и диковинные идолы в шкафах — все это не располагало к общительности. В эту гостиную заглядывали редко, и, когда я зашел туда, мы с миссис Марден оказались там одни. Она сразу же спросила меня:
— Пожалуйста, скажите честно: вы влюблены в мою дочь?
Раздумывать было некогда.
— Я отвечу на ваш вопрос, но прежде поясните — отчего вы так решили? Мне кажется, особой навязчивости я не проявил.
Миссис Марден, протестующе глядя на меня своими прекрасными глазами, словно не слышала моего замечания.
— Вы ничего не говорили ей по дороге в церковь? — настойчиво продолжала она.
— А почему вы думаете, что я должен был что-то говорить?
— Потому что вы видели его.
— Кого, милая миссис Марден?
— Вы знаете кого, — ответила она строго и с укоризной, как если бы я пытался ее унизить, заставляя сказать нечто непроизносимое вслух.
— Вы имеете в виду джентльмена в церкви, которого так странно восприняли? Он сидел на скамье рядом с нами.
— Вы его видели, видели! — торопливо проговорила миссис Марден; в голосе ее слышались и тревога, и облегчение.
— Конечно видел, поскольку и вы видели.
— Одно другого не подразумевает. Вы почувствовали, что это неизбежно?
Я снова был сбит с толку:
— Неизбежно?
— То, что вы должны его видеть.
— Естественно, ведь я не слепой.
— А могли бы быть слепы. Как все остальные.
Я окончательно запутался и чистосердечно признался в этом своей собеседнице, но миссис Марден ничего не стала пояснять и только воскликнула:
— Я предвидела, что так случится, едва вы полюбите ее. Я знала: вам предстоит эта проверка — нет, скорее испытание.
— Выходит, таинственные обстоятельства как-то связаны с моими чувствами? — спросил я с улыбкой.
— Судите сами. Вы его видели, видели! — едва ли не торжествовала миссис Марден. — И вы увидите его снова.
— Не смею возражать, однако я отнесся бы к загадочному джентльмену с большим участием, если бы знал, кто он такой. Будьте любезны, откройте мне это наконец.
Моя собеседница отвела взгляд, но затем, сделав над собой усилие, посмотрела мне прямо в глаза:
— Хорошо, только скажите сначала, о чем вы говорили с моей дочерью по дороге в церковь?
— Это она вам сообщила, будто я ей что-то говорил?
— К чему мне это? — с нажимом произнесла миссис Марден.
— Ах да, помню; ваша интуиция. Но на сей раз, к сожалению, она вас подвела: я ничего не говорил вашей дочери — по крайней мере ничего, что хоть как-то относилось бы к делу.
— Вы в самом деле уверены?
— Клянусь честью, мадам.
— То есть хотите сказать, вы в нее не влюблены?
— Это совсем другое дело! — рассмеялся я.
— Вы любите ее, любите! Иначе вы его не увидели бы.
— Так кто же он, черт побери? — вскричал я, раздражаясь.
Но мисс Марден не прекращала свои расспросы:
— Может быть, вы собирались ей что-то сказать? Едва-едва не сказали?
На этот раз она угадала: ее пресловутая интуиция не могла быть подвергнута сомнению.
— Да, пожалуй. Едва не сказал, вы правы. Был почти на волосок от признания — не понимаю, что меня удержало.
— Намерения оказалось достаточно, — подытожила миссис Марден. — Важны не слова, а чувства. Вот почему он явился.
Меня раздражало постоянное упоминание личности, до сих пор мне незнакомой, и мучили нетерпение и любопытство, к которым примешивался первый озноб священного ужаса. С мольбою сжав руки, я воскликнул:
