Феридун Тонкабони - Избранные рассказы
Мне хотелось, чтобы он воспринимал меня просто как прохожего, ежедневно проходящего мимо. Мне хотелось, чтобы он привык ко мне, чтобы я казался ему таким же знакомым, как все окружающие его предметы: здание, у которого он стоит на карауле, автомобили по ту сторону улицы… Ведь все необычное страшит, а возбудить в нем подозрение — значит подвергать себя опасности.
Тем не менее однажды случилось то, чего вроде не должно было бы случиться. Когда я приблизился к нему, нежно и ласково глядя в глаза, то вдруг заметил, что он направил дуло пулемета прямо мне в живот. Я остолбенел. Он же молча поводил автоматом — вверх, вниз. Мне показалось, что он приказывает мне вынуть руки из карманов. Наверное, подумал я, он заподозрил, что у меня в руке пистолет. Я хотел было вынуть руки и показать, что у меня ничего нет, но испугался, как бы это движение не показалось ему угрожающим и не заставило бы его выстрелить. Я стал медленно вытаскивать руки, но дуло снова поднялось. Я находился в трудном положении. Малейшая оплошность или поспешность неизвестно к чему могли бы привести! Как, впрочем, и медлительность. Наконец я вынул из кармана одну руку. Он снова подал предупредительный знак. Чувствовалось, что я надоел ему и он начинает злиться. Он даже сделал шаг вперед и потряс пулеметом… Я отскочил на несколько шагов назад. Передо мной прошла машина и повернула к зданию. Воспользовавшись случаем, я медленно прошел мимо. Но страх не отпускал меня: вдруг этот тип выстрелит сзади? Вдруг он уже целится мне в затылок? Вдруг через полминуты, через полсекунды я споткнусь и распластаюсь на земле?
Когда я дошел наконец до своего учреждения, я был весь в испарине и бледный как мертвец. «Что случилось?» — спросили меня сослуживцы. «Чуть было не попал под машину», — ответил я. «Видать, здорово струхнул!» — заметил кто-то. «Да ладно, слава богу, все кончилось хорошо!» — сказал другой.
Но где гарантия, что и в следующий раз все кончится так же благополучно? Лучше бы я попал под машину и отделался бы наконец от этих проклятых мыслей!
Прошу вас, господин доктор, умоляю, вылечите меня! Требуйте от меня все что угодно! Любое желание ваше исполню! Только вылечите меня, успокойте! Сделайте так, чтобы эти ужасные мысли покинули меня! Господин доктор, скажите, ради бога, излечима ли моя болезнь и насколько она серьезна? Можно ли что-либо сделать или уже бесполезно?
* * *Рассказывают, что некая женщина пришла к врачу и пожаловалась, что ее мужу кажется, будто под кроватью спрятался крокодил, который грозится съесть его.
Врач выписал больному рецепт — всякие там таблетки, микстуры, уколы — и сказал женщине:
— Не беспокойтесь, он скоро вылечится!
Через некоторое время врач встретил эту женщину.
— Как чувствует себя муж? — спросил он.
— Его съел крокодил! — ответила та.
Цвет интеллигенции, сливки общества
В зале Общества ирано-испанской дружбы многолюдно, шумно и накурено. В воздухе запах виски и водки. Собравшиеся оживленно беседуют.
В зал вводят красивую девушку-калеку и усаживают в укромном уголке. Присутствующие по очереди подходят к ней и подчеркнуто учтиво здороваются, всем своим видом показывая, что не замечают ее неполноценности.
Женщины похожи на кукол. А мужчины… мужчины — тоже. Вот стоит господин с волосами до плеч, со сросшимися, как у каджарских[40] красавиц, бровями.
Богемного типа дама подходит к господину и целует его.
— Привет, — говорит она.
— Привет. Ты сегодня неотразима! — отвечает он. — Что сейчас снимаешь?
Она начинает что-то рассказывать, но из всей ее речи я понимаю только два слова: фильм и халим[41].
Потом господин принимается расхваливать какую-то заграничную пьесу, а дама от искусства восторженно всплескивает руками и без конца восклицает:
— Восхитительно! Колоссально! Неповторимо!
И вот уже, отчаянно жестикулируя, господин рассказывает какой-то забавный случай. Дама хохочет:
— Восхитительно! Колоссально! Неповторимо! — и хлопает его по плечу.
Она маленькая, щупленькая, с большим ртом. Нельзя сказать, что уродлива, но вовсе не красавица. Держится очень самоуверенно.
Даму сопровождают два молодых человека. Один, длинноволосый, скорее всего, брат ее собеседника. У него равнодушное, безучастное лицо. Вероятно, он не раз все это видел и слышал. Заметив, что я разглядываю их, он искоса смотрит на меня.
Другой молодой человек полуобнял даму и время от времени поглаживает ее по спине.
Моя визави, смазливая особа с роскошными волосами, бросает завистливые взгляды в сторону дамы от искусства.
— Неудача Висконти в фильме «Леопард» заключается в том, — заявляет молодой человек, оглаживая свою соседку, — что Ланкастер говорит по-английски, Ален Делон — по-французски, а Клаудиа — по-итальянски. Когда я в Лондоне смотрел «Леопарда»…
Подходит еще один молодой мужчина, он пожимает даме руку, потом целует ее. Они непринужденно болтают. Дама то и дело громко хохочет. А ее сосед по-прежнему не снимает руки с ее талии.
Иностранцы толпятся в центре зала. В стороне стоят две девицы. У одной вид унылый: узкое, длинное лицо, острый нос, маленькие, глубоко посаженные глаза, на голове — косынка.
В зал входит новая группа приглашенных.
— Боже мой! — увидев их, восклицает унылая. — Снова надо здороваться.
Все направляются в зрительный зал: женщины — демонстрируя макси-, миди- и мини-юбки, мужчины — макси-, миди- и мини-бороды.
«Черт побери! — думаю я. — Да не все ли равно, какой длины борода!»
Унылая девица с подругой садится прямо передо мной. Видно, ей не нравится запах моих сигарет (я курю дешевые, «Зар»), и, достав пачку дорогих, «Ошну», она закуривает. Ее подруга тоже начинает прикуривать, но зажигалка не работает.
— Пожалуйста! — протягиваю я ей свою.
Унылая девица, обращаясь к подруге, вдруг говорит:
— Ой, у меня сигарета погасла, а в твоей зажигалке, видно, кончился газ, — и выжидательно смотрит на меня.
— Пожалуйста! — повторяю я, предлагая и ей зажигалку.
Кто-то впереди, покинув свое место, проходит от нечего делать по сцене, раздаются аплодисменты.
Все смеются, свистят.
— Как остроумно! — говорит унылая девица. — Он, наверное, заключил пари!
— Восхитительно! Колоссально! Неповторимо! — слышу я за спиной знакомый женский голос.
Гаснет свет. Скрипят стулья. Кто-то поднял руку — и на экране появляется «зайчик». Все опять смеются и свистят.
— Восхитительно! Колоссально! Неповторимо! — снова слышится сзади.
«Ну и дикари!» — думаю я.
Машина по борьбе с неграмотностью
И вот наступил 2006 год. Борьба с неграмотностью достигла неслыханного размаха. Правительство не жалело ни сил, ни средств. На нужды просвещения уходил весь без остатка военный и хозяйственный бюджет. Полиция сменила дубинки на здоровенные карандаши, штыки служили для заточки каламов[42]. Никаких мер принуждения: телесные наказания, тюрьмы, расстрелы — все это было давным-давно позабыто. Неграмотных отказывались обслуживать в магазинах, фотографы их не фотографировали, а нотариальные конторы не заверяли им документы (хотя, чтобы попасть в классы по ликвидации неграмотности, требовались четыре фотокарточки и копия удостоверения личности в двух экземплярах). В очереди на автобус или такси люди коротали время, почитывая книжечки, выпущенные «Центром по изданию литературы для неграмотных». Эти популярные брошюры можно было увидеть в любой парикмахерской, у всех чистильщиков сапог и в приемной у каждого врача. Служащие государственных учреждений с энтузиазмом отчисляли на священное дело борьбы с неграмотностью не однодневное, а месячное жалованье, несмотря на то что потом от голода еле волочили ноги. Люди свободных профессий все свое состояние переводили государству на особый банковский счет Б-7-7 (Борьба с неграмотностью по седьмому семилетнему плану).
В конкурсе на самое актуальное стихотворение лучшим был признан бейт Саади:
Оставь в своем нутре один хоть уголок,
Чтоб мог туда пройти луч истины живой[43].
Эти стихи стали лозунгом. Они украшали почтовые конверты, обложки всех школьных учебников, красовались на стенах и дверях домов. А чтобы увековечить вклад нашего правительства в борьбу с неграмотностью, знаменитый бейт был высечен на вершине горы Демавенд такими крупными буквами, что был виден из столицы.
Одним словом, по всем статьям предусматривалась полная ликвидация неграмотности. Однако в результате бурного роста рождаемости, явившегося следствием экономического бума, блестящих достижений здравоохранения и окончательного разрешения жилищного кризиса число неграмотных в нашей стране все еще исчисляли в миллионах. А поскольку ответственность за борьбу с неграмотностью в мировом масштабе Организация Объединенных Наций возложила на Иран, руководящие органы нашей страны прилагали максимум усилий, чтобы в первую очередь разрешить эту проблему у себя дома.
