Джейн Остен - Гордость и предубеждение
– Неужели?!
– Да. Покойный мистер Дарси завещал мне дар, нацеленный на жизнь лучшую, чем эта. Он был моим крестным, и всю свою жизнь я получал от него добрые наставления. Нет, право, оценить его доброту в полной мере решительно невозможно. Добрый джентльмен намеревался полностью обеспечить меня, чтобы я ни в чем не знал нужды; но увы, как только жизнь его оборвалась, обещанное попало в чужие руки.
– Боже праведный! – испуганно выдохнула Элизабет. – К кому же? Кто мог пренебречь его завещанием? И почему вы не требовали того, что принадлежит вам по закону?
– В формулировку завещания закралась случайная неточность, лишившая меня всякой надежды получить завещанное мне законным путем. Человек чести, разумеется, ни на секунду не усомнился бы в намерении покойного, но мистер Дарси воспользовался этим обстоятельством и заявил, что я выдвигаю претензии из экстравагантности, вздорности и стесненности в средствах. Капитал этот освободился ровно два года назад, как раз тогда, когда я вступил в возраст, позволявший мне распоряжаться наследством, но его отдали другому. Я буду с вами предельно откровенен: я не совершил ничего такого, чтобы заслужить подобную несправедливость. У меня приветливый и доверчивый нрав; и, быть может, единственным моим проступком можно считать то, что я слишком часто беседовал о нем и с ним. А больше за мной вины нет. Так уж сложилось, что мы с ним совершенно разные люди, и он меня ненавидит.
– Какой ужас! Он действительно заслуживает публичного порицания.
– Рано или поздно, но это случится. Нисколько не сомневаюсь. Вот только орудием возмездия буду не я. Во мне еще слишком жива память о его отце, чтобы я мог разоблачить мистера Дарси и бросить ему открытый вызов.
Элизабет благоговейно кивнула головой в знак полного согласия, а заодно подумала, что этот молодой человек действительно достоин всяческого восхищения. После небольшой паузы она продолжила свои расспросы:
– Но каковы, по-вашему, его мотивы? Что могло вынудить его поступить столь бесчестным образом?
– Безоговорочная ненависть ко мне, ненависть, происхождение которой до некоторой степени я могу объяснить лишь ревностью. Коль скоро покойный его батюшка любил бы меня не так беззаветно, сын не относился бы ко мне столь предвзято. Но мистер Дарси действительно души во мне не чаял, чем, как я теперь понимаю, вызывал раздражение в своем отпрыске с самых ранних лет. Не в его характере проигрывать в таких соревнованиях, а победа неизменно доставалась мне.
– Даже я не могла предположить такое коварство в мистере Дарси, хотя он мне и не понравился с самого начала. Мне казалось, что он просто презирает весь свет в целом, но я не подозревала, что он способен на такую жестокую месть, на такую несправедливость и бесчеловечность!
Рассеянно помолчав пару минут, она продолжила:
– Я прекрасно помню, как однажды в Незерфилде он хвастался своей неумолимостью в принятии решений и непримиримым характером. Какой все же ужасный у него нрав!
– Не мне об этом судить, – смиренно отозвался Уикем. – Едва ли я могу воздать ему по справедливости.
Элизабет снова глубоко задумалась и через некоторое время воскликнула:
– Это ж надо – так обойтись с крестником, другом и любимцем своего отца! Мало того, с человеком, которого знает с раннего детства и который, судя по вашим словам, всей душой был ему предан!
– Мы родились в одном и том же приходе. Дома наши разделял лишь парк, и вся наша юность прошла бок о бок. Фактически мы были обитателями одного и того же дома, делили общие развлечения, и батюшка его одинаково любил нас обоих. Мой родной отец начинал с той же профессии, что и ваш уважаемый дядюшка Филипс, но он бросил все, чтобы верой и правдой служить покойному мистеру Дарси и посвятил свою жизнь заботам о Пемберли. В благодарность за преданность мистер Дарси стал его самым близким и сердечным другом. Покойный часто говаривал, что не в силах оценить по достоинству все деяния моего родителя; и непосредственно на смертном одре он по доброй воле обещал моему батюшке позаботиться обо мне, потому что, я уверен, добрый джентльмен чувствовал себя обязанным моему отцу в ничуть не меньшей степени, чем мне.
– Как странно! И как омерзительно! Я поражаюсь, как та самая гордыня не подвигла мистера Дарси на справедливый шаг по отношению к вам! Пожалуй, в этом читается уже не гордыня, но бесчестье.
– Действительно странно, – согласился Уикем, – потому что за всеми его действиями угадывается влияние гордыни. Именно она всегда была его лучшим другом. Она, как никакое другое чувство, приблизила его к добродетели. Но человек по природе своей падок, и в его поведении по отношению ко мне обнаружились импульсы несравненно более сильные, чем гордость.
– То есть вы хотите сказать, что такая раздутая гордость когда-то могла сослужить ему добрую службу?
– Вот именно. Зачастую именно гордость вела его к свободе от предрассудков и душевной щедрости. Он с легкостью жертвовал деньги, был гостеприимен, помогал своим арендаторам и деревенской бедноте. В нем жила фамильная гордость, сыновняя гордость за добрые начинания своего родителя. Согласитесь, это сильный мотив: не обесчестить семью, не растратить любовь народа, не потерять влияния на жителей Пемберли. В нем, я верю, до сих пор жива и братская гордость, которая вместе со своего рода родственной привязанностью делает его крепкой опорой сестре. Не сомневаюсь, вы не раз еще услышите молву о том, что он самый лучший из всех братьев, каких только можно пожелать.
– А что представляет собой его сестра?
Уикем печально покачал головой.
– Как жаль, что я не могу назвать ее девушкой приятной. Мое сердце обливается кровью, когда я вынужден говорить неприятные вещи о любом из Дарси. Но она действительно слишком похожа на своего брата – та же самая безмерная гордыня. В детстве она была милым и приветливым ребенком, который безумно меня любил. Бывало, я развлекал ее долгие часы напролет. Но теперь это все в прошлом, и для меня она умерла. Сейчас это красивая барышня. Ей должно быть лет пятнадцать-шестнадцать, и она вполне изысканна. Со дня смерти отца мисс Дарси большую часть времени проводит в Лондоне вместе с гувернанткой.
После многих пауз и долгих расспросов Элизабет не могла не вернуться к начальному предмету обсуждения:
– Как я удивлена его близкой дружбе с мистером Бингли! Как может мистер Бингли с его ангельским характером и действительно приятными манерами быть в дружеских отношениях с таким чудовищем? Как находят они общий язык? Вы знакомы с мистером Бингли?
– Не имел чести.
– Он очень мил и кроток. Очаровательный молодой человек. Должно быть, он попросту еще не раскусил мистера Дарси.
– Скорее всего, так оно и есть. Мистер Дарси способен очаровать любого, кого ему вздумается. В этом ему ловкости не занимать. Он способен быть замечательным собеседником, если только сочтет, что это ему нужно. Однако, несмотря на то, что он дружески обходится с равными себе по положению, с людьми более бедными он ведет себя совершенно иначе. Гордыня его никогда не дремлет, но с богатыми он справедлив, честен, рационален, почтителен, и не исключено, что даже мил. Конечно, в зависимости от размеров состояния и положения собеседника.
Тем временем партия в вист завершилась, и игроки подтянулись к соседнему столу. Мистер Коллинз занял место между кузиной Элизабет и миссис Филипс. Последняя, как всегда, поинтересовалась, каковы у молодого человека достижения. Успехи его оказались неважными, и он проиграл все, что мог. Однако, как только миссис Филипс начала было причитать и охать, он с каменным лицом заверил ее, что это сущие пустяки и что деньги – тлен, а потому у хозяйки приема совершенно нет поводов для малейшего беспокойства.
– Мне доподлинно известно, мадам, что каждый, садясь за карточный стол, не может исключить вероятность проигрыша. По счастью, я нахожусь не в том положении, чтобы терзаться из-за каких-нибудь пяти шиллингов. Не сомневаюсь, в мире есть много людей, для которых такое поражение стало бы настоящим ударом; но благодаря леди Кэтрин де Бург сейчас я вознесся высоко над нуждой волноваться из-за подобных пустяков.
Слова эти привлекли к себе внимание мистера Уикема. После того, как он некоторое время внимательно разглядывал мистера Коллинза, молодой человек наклонился к Элизабет и шепотом спросил девушку о том, неужели ее родственник столь близко знаком с леди де Бург.
– Леди Кэтрин де Бург, – отозвалась та, – не так давно пожаловала ему приход. Я почти ничего не знаю о том, как впервые состоялась встреча мистера Коллинза с этой дамой, но он, несомненно, знаком с ней совсем недавно.
– Но вы, конечно же, знаете, что леди Кэтрин де Бург и леди Анна Дарси были родными сестрами и, таким образом, благодетельница вашего кузена является теткой мистера Дарси?
