Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля
Пока несчастный сирота, отданный в рабство, влачил тяжелую жизнь, все дети узурпатора умерли один за другим; а он сам, опасно заболев, приписал свои несчастья справедливому суду божию и поделился своими предположениями с лакеем, участвовавшим в злодейском покушении на жизнь ребенка. Чтобы облегчить угрызения совести хозяина и успокоить его, лакей сообщил ему о судьбе ребенка и выразил уверенность в том, что можно будет его разыскать, если приложить должное усердие и не останавливаться перед затратой денег. Так как несчастный ребенок был единственной надеждой рода Альварец, дядя немедленно отдал распоряжение о самых тщательных поисках, в результате которых узнал, что сирота был продан турку, а тот перепродал его английскому купцу, доставившему мальчика в Лондон.
Немедленно был послан в Лондон нарочный, убедившийся, что несчастного изгнанника, в благодарность за его верную службу, отдали в учение к французскому цирюльнику; обучившись ремеслу, он поступил на службу к графу де Галла, бывшему в то время императорским послом в Лондоне. От этого аристократа он перешел к графу д'Оберсторфу, женился на камеристке графини и поехал в Богемию, где занялся хирургией.
Пока шли все эти поиски, протекло несколько лет. Дядя изгнанника, преданный австрийскому дому, жил в Барселоне, где находился и отец императрицы, и ссудил принцу значительную сумму денег для успеха его дела. Когда же принц собрался вернуться в Германию, старый граф, предвидя близкую кончину, послал своего духовника к его величеству с оповещением о своем злодеянии и о судьбе племянника, испрашивая прощения и разрешения признать сироту наследником всех его титулов и имущества, которые он незаконно захватил.
Его величество пообещал старику дать свое согласие и приказал духовнику приехать в Вену немедленно после смерти графа, посулив помощь в поисках обиженного наследника. Священник повиновался этому приказу. Он раздобыл сведения о родинках на теле молодого графа, известных его кормилице и женщинам, на попечении которых он находился в детстве. По распоряжению императора ему назначили помощника — джентльмена, с которым он и отправился в Богемию, где вскоре нашел наследника, переменившего профессию хирурга на должность мажордома в доме одной знатной особы.
Тот был немало удивлен, когда посланцы императора стали подробно расспрашивать о его жизни. Он поведал им, что решительно ничего не знал о своем происхождении, хотя ему говорили в Турции, будто он незаконный сын испанского гранда; затем он подробно рассказал о всех своих странствиях. Убедившись в соответствии его рассказа с теми сведениями, которые были получены раньше, священник удостоверился в наличии родинок на его теле и шрамов от ран, нанесенных ему в детстве, без промедления поздравил его с титулом графа д'Альвареца, гранда Испании, и поведал ему о таинственной его судьбе.
Это сообщение поразило его и исполнило радости, чего нельзя было сказать о его жене, опасавшейся, что ее покинет столь знатный муж; но он немедленно рассеял ее опасения, уверив в том, что она впредь будет делить с ним богатство, как раньше делила его невзгоды. Он тотчас же отправился в Вену получить признание у императора, удостоившего его весьма любезным приемом и обещавшего позаботиться о том, чтобы он мог спокойно пользоваться родовым титулом и имуществом; вместе с тем император признал себя его должником на сумму в четыреста тысяч флоринов, полученных им от дяди графа. Тут граф бросился к ногам своего августейшего покровителя, благодарил его за доброту и просил разрешения поселиться во владениях его императорского величества.
Эта просьба была немедленно удовлетворена; ему разрешили купить землю стоимостью в вышеуказанную сумму в любой части наследственных владений австрийского дома, и он выбрал округ Ратибор в Силезии, где, по всей вероятности, и ныне здравствует».
Закончив свое повествование, Перигрин заметил, что мистер М. сунул что-то в руку молодого человека, с которым беседовал в другом конце комнаты, и поднялся из-за стола, собираясь уйти. Перигрин тотчас же уразумел смысл этой передачи и жаждал познакомиться с таким замечательным и простодушным благотворителем; но сознание собственного своего положения помешало ему сделать для этого первый шаг, который мог быть истолкован как дерзкий и самонадеянный.
Глава XCIX
Основательно познакомившись с тайнами Флита и отчасти примирившись с обычаями тюрьмы, он стал размышлять уже без возмущения. Полагая, что неблагоразумно откладывать дальше занятие, которое могло бы ему доставить полное удовлетворение в тюрьме, он порешил снова приступить к переводам, а кроме того еженедельно сочинять памфлеты с целью отомстить министру, которому объявил беспощадную войну. Поэтому он заперся в комнате и принялся за работу с великим усердием, как вдруг вошел посыльный, сунул ему в руку записку и исчез, прежде чем он успел ознакомиться с ее содержанием.
Наш герой распечатал письмо и был немало удивлен, обнаружив банкнот в пятьдесят фунтов, завернутый в чистую бумагу; размышляя об этой неожиданной удаче, он пришел к заключению, что посылка исходила от леди, посетившей его несколько дней назад, но внезапно услышал хорошо знакомый звук дудки, всегда висевшей на шее у Пайпса в память о прежней его службе. Когда свист прекратился, он услышал стук деревянной ноги по ступеням; он открыл дверь и увидел своего друга Хэтчуея, а за его спиной — старого его товарища по службе.
После сердечного рукопожатия и приветствия: «Ну как поживаете, кузен Пикль?» — честный Джек без церемоний уселся. Окинув взглядом комнату, он проговорил, хитро улыбаясь:
— Лопни мои паруса! А у вас уютная каюта, кузен. Здесь вы можете отсиживаться во всякую погоду, не заботясь о вахте и о том, как отдать якорь. Правда, каюта не очень просторная. Знай я, в какой тесноте вы здесь живете, Том притащил бы вам мой гамак. Но, быть может, вы укладываетесь спать вдвоем, а стало быть, боитесь доверить гамаку себя и свою девку?
Пикль выслушал его шутки, весьма добродушно посмеялся над ним в свою очередь, напомнив о молочнице в крепости, спросил о его деревенских друзьях и в заключение полюбопытствовал узнать о причине его поездки в Лондон. Лейтенант полностью удовлетворил его любопытство, а в ответ на последний вопрос заметил, что узнал от Пайпса о том, как Перигрин был выброшен на сушу, и явился, чтобы взять его на буксир и вывести в открытое море.
— Я не ведаю, каков сейчас ветер, — сказал он, — но если три тысячи фунтов могут снять вас с мели, скажите только слово, и вам не придется страдать от противных ветров из-за недостатка в деньгах хотя бы в течение одной склянки!
Не многие отказались бы от такого предложения, находись они в положении нашего героя, особенно если принять во внимание, что это были не пустые слова, но искреннее и дружеское предложение услуги, которую лейтенант оказал бы охотно и даже с удовольствием. Тем не менее Перигрин решительно отказался от его помощи, сделав это в подобающих выражениях. Он сказал, что еще придет время воспользоваться его великодушием, когда иссякнут у него все источники. Джек пустил в ход все свое красноречие, убеждая его не пренебрегать этим средством добиться освобождения, а когда все его уговоры оказались тщетными, стал настаивать, чтобы Перигрин взял у него деньги на текущие расходы; он поклялся, что вернется в крепость только на правах простого арендатора и будет уплачивать Перигрину арендную плату.
Наш герой не менее энергически поклялся, что никогда на это не пойдет, заявив, что уже давно отдал ему дом в пожизненное владение в ознаменование его заслуг, а также согласно воле коммодора. Он уговаривал его вернуться к привычным развлечениям и обещал, что, если явится необходимость взять взаймы у друзей, мистер Хэтчуей будет первым, к кому он обратится за помощью. С целью убедить его, что в настоящее время такой нужды нет, он показал банкнот, полученный в письме, и остальные свои наличные деньги, а также упомянул для успокоения лейтенанта о других средствах, которыми на самом деле не располагал. В заключение он попросил Пайпса проводить мистера Хэтчуея в кофейню, где тот с полчаса почитает газеты, а он тем временем оденется и закажет обед, за которым они всей компанией могут посидеть до той поры, пока лейтенанту не нужно будет уходить.
Как только оба моряка удалились, он взял перо и написал следующее письмо, в которое вложил банкнот, возвращая его своей благодетельнице:
«Сударыня, ваша доброта не более изобретательна, чем моя подозрительность. Но тщетно вы пытаетесь ввести меня в заблуждение этим великодушным поступком, который могло свершить только ваше лордство. Хотя имени вашего на письме не значилось, но ваши чувства вполне обнаружились в его содержимом, которое я прошу разрешения возвратить с той же благодарностью и по тем же основаниям, о каких я имел честь вам сообщить во время нашей беседы по сему поводу. И хотя у меня отняли свободу из-за людской подлости и неблагодарности, но я отнюдь не лишен других жизненных благ. И посему прошу ничего не добавлять к тому бремени благодарности, какое вы на меня уже возложили, и остаюсь, сударыня, преданный и покорный ваш слуга.
