Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т. 9. Дамское счастье. Радость жизни
Но Золя односторонне истолковал чутко замеченное им в жизни новое явление. Он задумал воспеть буржуазное предпринимательство как проявление биологической силы и энергии, показать экономический прогресс буржуазного общества как безусловное движение вперед, оставив в стороне его оборотную сторону, трагические последствия для народных масс:
«Я хочу в „Дамском счастье“ создать поэму о современной деятельности. Поэтому полная перемена философии; прежде всего — больше никакого пессимизма, не умозаключать к глупости и меланхолии жизни, напротив, умозаключить к вечной ее работе, к могучей силе и радости рождения нового. Одним словом, идти в ногу с веком, выразить наш век — век действия и победы, век усилий во всех смыслах» («Набросок»). Наметив в плане романа тему гибели мелких лавочников под ударами, наносимыми конкуренцией «Дамского счастья», Золя замечает: «Но я не стану их оплакивать, напротив, ибо я хочу показать триумф современной деятельности; они устарели — тем хуже для них! Они раздавлены колоссом».
Оптимистическая философия романа «Дамское счастье» противопоставлена резко критической картине буржуазной действительности, нарисованной в предыдущих романах серии «Ругон-Маккары» и в задуманном еще до «Дамского счастья» романе «Радость жизни».
«Затем, как следствие, показать радость действия и наслаждение бытием; несомненно, на свете есть люди, счастливые тем, что они живут, не упускающие радостей, по горло сытые благополучием и успехом; именно этих людей я и хочу нарисовать, чтобы получить другую сторону истины и таким образом достигнуть полноты; ибо „Накипи“ и прочего достаточно для показа посредственности существования и житейских неудач» («Набросок»).
Однако роман оказался шире этого замысла. Верность писателя художественной правде привела к тому, что он выставил капиталистическое предпринимательство в двойном свете: воспев триумфальное шествие крупного капитала, Золя не скрыл осуждения его аморальных и хищнических методов и вместе с тем — своего горячего сочувствия его жертвам. Противоречие между демократическими и буржуазными сторонами мировоззрения Золя отчетливо проявилось в изображении магазина «Дамское счастье»: с одной стороны — поэтизация коммерческой деятельности, любование богатством и изобилием, размахом торговли, ловкостью и изобретательностью в погоне за наживой; но с другой стороны — резко обличительная картина безжалостной эксплуатации служащих, тяжелых условий их труда, их полного бесправия и зависимости от произвола хозяина.
Столь же противоречиво отношение Золя к главному герою романа. По общему плану «Ругон-Маккаров» Октав Муре — сын виноторговца Муре (внук безумной Урсулы Маккар) и Марты Ругон, от которых ему передались наследственные черты семьи: чувственность и жажда преуспеяния. Но в развитии образа героя «Дамского счастья» наследственность не играет никакой роли; его характер мотивирован социальными причинами. Впервые Октав Муре появляется в романе «Накипь», где он, по словам автора, еще «выжидает» и «изучает Париж». Женившись на владелице магазина новинок «Дамское счастье» и овдовев, он становится хозяином предприятия. В романе «Дамское счастье» попавший в столицу провинциал, похожий на героев Бальзака, обретает новые черты — типические черты буржуазного предпринимателя конца XIX века.
«Особенно хорош мой Октав, — писал Золя в рабочих набросках к роману, — малый не слишком совестливый, которого я сделаю относительно порядочным постольку, поскольку он преуспевает», «…в этом баловне женщин живет человек идеи, купец, обладающий коммерческим чутьем». «Он с активными, с людьми действия, которые поняли сущность деятельности в наше время, и он бросается в гущу дел весело, играя своей силой».
Золя настаивал на обобщающем значении образа Октава Муре, деятельность которого, по замыслу писателя, олицетворяет общественно полезную активность человека: «Борьба ради жизни. Веселая. Октав, эксплуатирующий женщину, потом сам эксплуатируемый и побежденный женщиной. Воплотить в этом весь материалистический и фаланстерский век» («Набросок»). Золя то любуется Муре как «коммерческим гением» (он «вносит в коммерцию фантазию. Здесь выступает поэтическая сторона книги»), то обличает в нем буржуазного хищника. При всем бессердечии и безнравственности Муре в нем есть обаяние сильной личности, человека действия. Оправданию героя служит и то обстоятельство, что на его стороне Дениза — воплощение авторского нравственного идеала.
И все же наибольшей художественной убедительностью обладают не те страницы, на которых рисуются коммерческие и любовные победы Муре, а те, где показана трагедия гибнущих под его безжалостными ударами мелких конкурентов и мытарства преследуемой администрацией магазина бедной продавщицы.
Демократизм Золя нашел выражение и в том, что идеальной героиней он сделал девушку из народа, наделив ее тонким умом, душевной чистотой и высоким чувством собственного достоинства. Образ Денизы восходит к веренице скромных, трудолюбивых работниц, мужественно борющихся с невзгодами жизни, образы которых создавали на протяжении XIX века авторы французского социального романа различных направлений от Бальзака и Гюго до Эжена Сю и Альфонса Доде. Но есть у этого образа и еще один источник.
Тесно связанный с середины 70-х годов с петербургским журналом «Вестник Европы», Золя следил за русской литературой. По свидетельству современника, ему стал известен роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?», который был выпущен во французском переводе в Италии в 1875 году и в следующем, 1876 году, появился в продаже в Париже.
В конце 1889 года русский журналист и переводчик И. Павловский в корреспонденции из Парижа, помещенной в «Новом времени» и подписанной псевдонимом «И. Яковлев», сообщал:
«Когда Золя писал „Au bonheur des dames“, я застал его однажды за чтением „Что делать?“ Чернышевского. С той милой откровенностью, которая свойственна ему, он сознался, что хочет переделать русскую героиню, устраивающую фаланстеры, на французский лад. И ведь переделал!»
Впечатление от романа Чернышевского могло отразиться на описании преобразований в магазине «Дамское счастье», улучшения положения служащих по инициативе и настоянию Денизы. Разумеется, сама Дениза не имеет ничего общего с героиней Чернышевского. Русский революционный демократ нарисовал в образе Веры Павловны одну из представительниц «новых людей», Золя же наделил Денизу традиционными буржуазными добродетелями, вознагражденными в финале романа, что очень хорошо заметила и одобрила французская буржуазная критика.
В России роман «Дамское счастье» появился в переводе почти одновременно с французским отдельным изданием.
Осенью 1882 года И. С. Тургенев, проживавший тогда в Париже и близко знакомый с Золя, передал последнему, что московский журнал «Будильник» желает приобрести у него право перевода на русский язык очередного романа из серии «Ругон-Маккары». Золя согласился предоставить для этой цели «Дамское счастье». По рекомендации того же Тургенева перевод романа непосредственно с рукописи был произведен И. Павловским еще до выхода в свет французского издания. Первое русское издание «Дамского счастья» появилось в качестве бесплатного приложения к журналу «Будильник» в 1883 году, уже после смерти Тургенева. Революционно-демократическая критика, охладевшая к Золя после его статей «Экспериментальный роман», «Литература и республика» и других (опубликованных в конце 70-х годов в «Вестнике Европы»), в которых высказывались взгляды, противоречившие представлению русских демократов о реализме, осталась равнодушна к «Дамскому счастью». Либеральная критика встретила новое произведение Золя единодушным одобрением.
Влиятельный критик журнала «Вестник Европы» К. К. Арсеньев писал в 1883 году (книга 6):
«Читая последние романы Золя, в особенности „Nana“ и „Pot-bouille“, мы часто спрашивали себя, неужели один из самых крупных талантов эпохи обречен на окончательный упадок, на безнадежное погружение в бездну протокольных описаний, скабрезных сцен и стертых, как старая монета, фигур, вечно равных себе, застывших в какой-нибудь привычке или страсти? Новый (одиннадцатый) том ругон-маккаровской серии устраняет эти опасения, по крайней мере на время. „Au bonheur des dames“ — одно из самых свежих, самых жизненных произведений Золя. Мы опять узнаем в нем автора „Fortune des Rougons“, „Ventre de Paris“, „Conquête de Plassans“, глубокого знатока и оригинального живописца современной общественной жизни». Буржуазная позиция К. Арсеньева обнаруживается в его утверждении, что изображенное Золя тяжелое положение работников «Дамского счастья» «не может считаться нормальным результатом нового порядка»; напротив, в реформах, внушенных Денизой, критик видит «просвет в будущее, может быть и не близкое, но во всяком случае вероятное». «Золя едва ли ошибается, — пишет он, — называй преобразованный „Дамский базар“ зародышем обширных рабочих колоний XX века».
