Генрих Манн - Голова
Выбегая из подъезда, он столкнулся с Элиасом, который скромно уступил ему дорогу. Терра остановился.
— Вы тоже идете обедать? Едемте со мной.
Он впихнул Элиаса в проезжавший экипаж. Элиас боялся вздохнуть, сидя в таком шикарном экипаже. Старик был в потертом пиджаке, без пальто; чтобы защититься от порывов ветра, он прижимал руки к груди. Выражение лица у него было смиренное, а в манере держать голову чувствовалась настороженность.
— Извините, — сказал он, — я не обедаю. Свою порцию хлеба я уже съел, а теперь хотел только прогуляться.
— Я вас приглашаю, — сказал Терра. — «Главное агентство по устройству жизни» не очень-то вас откармливает?
— Еще бы, на пятьдесят марок в месяц! — подтвердил Элиас; его карие глаза приветливо поблескивали. В ответ на возмущенный жест Терра он заметил: — Собственно, семьдесят пять. Но остальные я отношу в банк.
— Вы стойкий человек, — сказал Терра и, так как они подъехали к ресторану, прибавил: — Заказывайте обед, а мне придется оставить вас на несколько минут: у меня поручение от директора.
У дверей Элиас окликнул его.
— Вы ведь не собираетесь сыграть со мной шутку и бросить меня здесь? — спросил он. — Денег у меня нет.
— Успокойтесь, — ответил Терра, — я слишком заинтересован в нашем «Главном агентстве».
Служащий «Главного агентства» кротко, но настойчиво взглянул ему в глаза, затем опустил веки и с улыбкой прирожденного недоверия покорился необъяснимой причуде.
Терра вернулся очень скоро.
— Редакция «Локальпрессе» вне себя от восторга, — сообщил он. — Мое вступление в «Главное агентство» складывается блестяще.
— Раз вы умеете писать, — заметил Элиас, жадно уплетая обед, — вам легче водить других за нос, чем нашему брату.
— Ну, такой человек, как вы, не может быть вечно на ролях обманутого, — сказал Терра уверенно.
Покраснев, Элиас перевел дух.
— Только бы собрать тысячу марок, тогда я сам затею дельце.
— А «Главному агентству» вы, видимо, своих сбережений не доверяете?
Элиас покачал головой.
— Что я, с ума сошел?
— Ага! — кратко отозвался Терра. После чего они взглянули друг на друга.
С неизменной улыбкой Элиас подчинился новому обороту разговора.
— Если вы из конкурирующей фирмы, то что вы желаете знать и сколько предлагаете?
— По меньшей мере двадцать марок прибавки, если вы мне скажете, кто такой Морхен.
— Господин Морхен, — Элиас покачал головой, — человек тонкий, ему что-то известно о господине директоре.
— Директор платит ему беспрекословно?
— Избави бог! Когда они бывают вдвоем в кабинете, обитые войлоком двери прямо трещат, как будто в них что-то бросают, а в рупор мы слышим крик и гам.
— Я получил распоряжение выяснить ситуацию, — сказал Терра и поджал губы.
Элиас побледнел; он встал со стула и расшаркался, после чего снова чинно уселся на место.
— Что прикажете, господин полицейский советник? — кротко спросил он.
— Как только Морхен снова появится, — распорядился Терра, — идите вслед за ним, я объясню на службе ваше отсутствие. Проследите, куда он уносит деньги.
После этого он отпустил своего сообщника, выпил кофе и вернулся в контору. У письменного стола возился кто-то в зеленой куртке. То был «народ». При появлении Терра он бросил бумаги обратно в ящик, сказал «добрый день» и хотел удалиться.
— Такого условия у нас не было! — воскликнул Терра. — Что вы здесь делаете?
— Народ требует гарантий, — ответил белокурый румяный «народ», покачиваясь на каблуках.
— В чем?
— В том, что наши денежки не пойдут прахом. А вы тоже из этой компании?
— Какой компании?
— Да из еврейской шайки, которая выманивает у людей деньги.
— Вы свои, по-видимому, поместили в «Главное агентство по устройству жизни»? Вас надо выручить.
— Довольно народ терпел от вас, — заявил «народ» и удалился.
Приемная еще не успела наполниться после обеда, но слышно было, как Зейферт уговаривает какую-то незримую толпу. Терра увидел его, еще более затравленного, за перегородкой, которая служила ему плохой защитой от нападений существа женского пола.
— Ради бога, фрейлейн Альма! — молил он. — Не могу же я взять алименты из кассы. А больше неоткуда.
— Да, из кассы, — неумолимо требовала дама. — И поживее, не то худо будет. — И тут же, без промедления, крикнув «отец», она попыталась приступом взять загородку, причем ее забрызганная грязью горжетка полетела вперед. В это время появился дядюшка Ланге; «народ» и Элиас поддерживали его, так как он был близок к обмороку.
— Альма, дитя мое, — хныкал он, — угомонись ты, ведь я, старый человек, место потеряю. — Но, так как она и не думала молчать, дух возмущения сообщился и ему.
— Нужно ж вам это было, господин Зейферт! — заворчал он. — Ну, посмотрите, что вы натворили. Теперь она просто пойдет на панель, даже не в кафе!
Зейферт стоял понурившись и запустив обе руки в волосы, «народ» развлекался, Элиас приветливо посматривал на всех. Терра возвысил голос:
— Фрейлейн, не согласитесь ли вы на сей раз получить требуемую сумму от меня?
— Ну, конечно, дружок, — ответила она и хотела сунуть ему свою визитную карточку. Он отступил, приняв строгий вид.
— Я не думал вас оскорблять, фрейлейн. Могу я просить вас о том же?
— Ну, конечно, — повторила она с удивлением и хотела уйти. Но теперь, переменив позицию, против нее ополчился отец и выпроводил ее за дверь, осыпая родительскими проклятиями. Когда он вернулся, совершенно разбитый, сослуживцы встретили его словами:
— Дядюшка Ланге, Альма исправится.
— Это вы всегда говорите, — вздохнул отец и, еле волоча ноги, потащился к себе в темную каморку.
— Зейферт, вы, я вижу, тоже неудачник, — заметил Терра, оставшись наедине с кассиром.
— Мне достаточно взглянуть на девушку, как у нее уже готов ребенок, — с убитым видом сказал Зейферт.
Терра конфиденциально перегнулся над загородкой.
— Для человека, невинно пострадавшего, как вы, я не хочу сказать, что оправдал бы, но мог бы оправдать временный заем в кассе.
Зейферт уже снова запустил пальцы в волосы.
— Не хватало мне еще этого!
— И что сталось бы тогда с «Главным агентством по устройству жизни»? — добавил Терра. — Ведь господин Морхен себя не обижает.
Зейферт перестал метаться.
— Это вы тоже успели пронюхать? — Он принес из несгораемого шкафа целую пачку бумажек. — Вместо денег у меня хранятся только его расписки. Для себя-то он берет по двадцать марок, а для директора тысячи. Куда это все девается?
— Будем надеяться, что наш директор помещает их в блестящие предприятия.
— На это можно только надеяться.
— Я составил себе о нем совершенно ясное представление, — сказал Терра. — Я считаю его гением спекуляции.
— Да, выкручиваться он мастер. А утешать здесь людей приходится мне.
— Собачья жизнь, нечего сказать, — поддержал его Терра.
— Сегодня Морхен потребовал у меня семьдесят тысяч, — чуть слышно прошептал кассир.
— Вы послали его к черту?
— После обеда он придет опять.
— Дайте ему достойный отпор.
— Тогда он донесет директору, что я беру из кассы деньги и даю ему взаймы. Он вертит стариком как вздумается.
— Мы сами так с ним расправимся, как ему, при всем его хитроумии, и не снилось, — заявил Терра с такой непреложной уверенностью, что Зейферт, ни о чем больше не спрашивая, просто потряс ему руку. Но появившаяся публика снова бурно атаковала кассира.
В приемной скопилось много народа, и настроение, царившее там, ясно говорило, что люди пришли за своими деньгами и беспокоятся, что пришли напрасно. Терра понимал, что малейший толчок вызовет стихийное возмущение этих людей против того, кто систематически уносит их деньги, и таким образом избавит директора от его злого гения. С каждым часом директор казался ему все более достойным доверия.
Не входя к себе в кабинет, он снова спустился на улицу, так как приближался момент выхода «Локальпрессе». Редактор биржевого отдела почуял, что статья сулит сенсацию, и хотел напечатать ее сейчас же, в вечернем выпуске. Бодро шагал Терра по Фридрихштрассе. Меньше суток он в Берлине — и уже чувствует себя во всеоружии. В быстром мелькании толпы он не различал отдельных лиц, но ощущал каждого из прохожих, как и разогретую их шагами торцовую мостовую. Надо действовать и приступом взять успех. Кругом нищета, роскошь, мошенничество, и все они уравнены в правах взаимной борьбой. Торговые дома пропускают столько покупателей, сколько могут, и эксплуатируют своих служащих, тоже как только могут. Борьба разрастается, невзирая на тебя и твои терзания. Возьми ж ее в свои руки, сделайся ее вожаком.
Получив у первого разносчика газету, он развернул ее, словно в чаду, но, пробегая столбцы при свете газовых фонарей, быстро отрезвился: в отделе торговли не было ничего. Все же он нашел свою статью, напечатанную в виде фельетона; он прочел ее у подъезда «Главного агентства». Господи, как она искорежена, скомкана! Редактор с присущей ему проницательностью вычеркнул все, что могло пойти на пользу «Главному агентству»: допущение на биржу последних акций, а также деятельность «Главного агентства по устройству жизни» в интересах оперы, написанной высокой особой. Правда, литературно-музыкальная оценка произведения частично сохранилась.
