Винцас Миколайтис-Путинас - В тени алтарей
Прежде всего следует обратить внимание на то, что причина самого изначального конфликта в романе — поступление главного героя романа в католическую духовную семинарию, избрание им профессии ксендза, позже приведшее к глубочайшему внутреннему конфликту между Васарисом-поэтом и Васарисом-ксендзом, этот факт вступления Васариса на путь священства уже сам по себе тесно связан с общественно-историческими условиями жизни Литвы. В течение долгих веков феодализма профессия ксендза была в Литве почти единственная профессия, дававшая литовцу возможность и право приобрести знания, получить хоть какое-нибудь образование. А позже, в конце XIX в., это была единственная возможность остаться в своем краю, быть вместе со своим народом. Некоторые просвещенные люди, как, например, литовский революционный демократ, руководитель крестьянского восстания в Литве в 1863 г. Антанас Мацкявичюс, сознательно одевали на себя сутану ксендза для того, чтобы иметь возможность вести революционную деятельность в народе. В те времена, да и позже, в крестьянских семьях считалось большой честью хоть одного сына сделать ксендзом.
Эти исторически сложившиеся обстоятельства католическая церковь сумела использовать для укрепления своего господства в Литве.
Католическое духовенство в те годы активно участвовало в общественной деятельности, и это весьма нравилось определенной части учащейся молодежи. В числе ее был и герой романа Людас Васарис. Общественные идеалы буржуазии сыграли немалую роль в формировании мировоззрения Васариса. В этой области он надеялся найти вдохновение и для своего творчества. Но чем дальше, тем острее чувствовал Васарис, что общественная жизнь того времени не пробуждает в нем поэтического вдохновения. И он сам, да и читавшие его стихи на общественные, гражданские темы видели, что стихи эти получались у него сухими, надуманными, в то время как те стихи, что он писал от души, — о природе и о любви, — были несовместимы с его духовным званием. Противоречие это привело Васариса к глубочайшему внутреннему конфликту, тем более, что против жестоких норм и законов ксендзовства восставал не только Васарис — поэт, но и Васарис — человек.
В те годы автор романа не умел, да и не мог суметь шире и глубже вскрыть те социальные причины, которые отталкивали Васариса от политических деятелей из среды духовенства, от политической деятельности вообще. Но и не давая глубокого анализа явлений общественной жизни, В. Миколайтис-Путинас кое-где в своем романе все же достаточно ярко показывает, во что превращаются те из окружающих Васариса, кто вступает на путь «общественной деятельности». Один из таких эпизодов — «общественная деятельность» ксендза Стрипайтиса в Калнинском приходе, закончившаяся открытым скандалом. Еще более ярко подчеркивает ничтожную сущность буржуазного общества одна из сцен в III части романа, где Васарис впервые встречается с буржуазными деятелями Каунаса. Вот как характеризует современное ему обществ поэт Кальнюс. В ответ на упрек редактора газеты — Карклиса в том, что поэтов не волнуют общественные нужды, что они заняты только собой «вместо того, чтобы всколыхнуть народ действенным, актуальным, подлинно-творческим словом…», Кальнюс отвечает:
«…о чем же прикажете писать? О контрабандистах, взяточниках, пьяницах, разводах, абортах и аферах? Пожалуйста, укажите, где он, этот общественный идеал, который бы питал литературу? Его нет. И не только его, но нет и минимального интереса к вопросам культуры…»
«Среди всеобщего разложения трудно требовать от поэтов, чтобы они воспевали невесть какие идеалы. Их все равно бы никто не услыхал», — добавляет другой участник разговора, литератор Варненас.
Васарис слишком далеко стоял от народа, чтобы вырваться из буржуазного окружения и найти другое, более прогрессивное направление своей общественной деятельности. Такой шаг был бы совершенно невозможен для ксендза Васариса, которому не удавалось разобраться даже в своих внутренних противоречиях.
А противоречия эти, конфликт между Васарисом-ксендзом и Васарисом-поэтом, объективно имели глубокие социальные корни, связанные с вырождением буржуазной общественности и ее упадком, нашедшим свое отражение в литературе и искусстве.
Упадочный декадентский символизм или неоромантизм, широко распространенный в литовской буржуазной поэзии первого десятилетия XX века, и стал прибежищем для героя романа Людаса Васариса на пути его поэтических исканий.
Автор романа неоднократно подчеркивает, как труден путь поэта, ведущий к символизму и декадансу, напоминает, как опасен этот путь, «идя по которому, поэт так разрушает и истощает себя, что у него уже не остается ни побуждений к творчеству, ни творческих сил». Васариса толкнула на эту дорогу семинария, которая воспитала в нем нездоровую мечтательность, меланхолию и пессимизм, приучила скрывать свои истинные чувства, обрекла на вечное копание в самом себе.
Васарису трудно вырваться из круга образов символистско-декадентской поэзии, пока он остается ксендзом, но с каждой его попыткой порвать с ксендзовством, крепнет решимость Васариса-поэта искать новые пути и в своем поэтическом творчестве. Это ясно чувствуется на всем протяжении развития Васариса как поэта, а в конце романа он формулирует ту же самую мысль с почти программной точностью: «Будучи ксендзом, я боролся и страдал, потому что чувствовал себя не на своем месте, из-за внутренней дисгармонии. И это были эгоистические страдания, это было самокопание. После освобождения я буду бороться за принципы, за свои жизненные права, а может быть, за кусок хлеба. Но, по-моему, в этой борьбе будет больше смысла — и не только для меня, но и для других».
Мы не знаем, каков дальнейший путь Васариса-поэта, т. к. слова эти герой говорит в самом конце романа, но одно ясно: освободившись от ксендзовства, он должен многое еще переоценить и понять, прежде чем найдет свою дорогу. Каков будет его путь? В те годы это было, видимо, неясно и самому В. Миколайтису-Путинасу. Оглядываясь назад, мы можем сказать, что правильным для ищущего поэта тех лет был путь революционной борьбы, путь, на который встали многие прогрессивные писатели того времени. Хотя Людас Васарис на страницах романа не встал и не мог встать на этот путь, тем не менее его освобождение от ксендзовства уже само по себе показало разложение буржуазного общества, неизбежность противоречий, возникающих между здоровой, творческой натурой поэта и рамками, налагаемыми на нее лицемерными законами этого общества.
Едва вступив в католическую семинарию, Васарис с первых же дней обучения почувствовал, что здесь формируются разные категории ксендзов. Некоторые смотрят на свой сан, как на всякую другую профессию, дающую возможность одному — доходно хозяйничать, другому — занять подобающее положение в обществе, третьему — взбираться вверх по ступеням карьеры и т. д.
Вот, например, с какой циничной откровенностью семинарист-первокурсник Варёкас говорит о том, зачем он поступил в духовную семинарию:
— Я поступил, заведомо зная, что буду плохим ксендзом. И хотел стать таким, поступил исключительно ради карьеры. Ксендзам живется неплохо. Во-первых, думал я, дядино покровительство поможет мне стать викарием в богатом приходе, может быть, даже в городе. Тут уж я не буду дураком и сумею хорошо устроить свою жизнь. Лицемерие и угодничество — надежные кони, которые быстро домчат к духовной карьере. Править ими я, надеюсь, сумею. Потом получу приход, потом сделаюсь благочинным, потом войду в капитул, а в свою личную жизнь никому не позволю совать нос».
Науяпольский прелат Гирвидас совершенно откровенно высказывает Васарису программу деятельности католического священника, явно тесно связанную с требованиями буржуазного общества:
«— Сейчас влияние католиков распространяется на многие области, и ксендз должен быть активным. Но при этом надо проявлять большой такт, а кое-где и хитрость. Не так, как этот остолоп Стрипайтис — спутался с потребиловкой и восстановил против себя весь приход. В наше время ксендз, если он хочет принести пользу церкви, должен стремиться к большему и чем-нибудь выделяться в глазах мирян».
Прелат одобряет и «светскую» поэзию Васариса, потому что она в соответствующих областях помогает церкви бороться за влияние в общественной жизни. В этой борьбе за влияние в буржуазном обществе все средства хороши.
Варёкас и прелат говорят о сане каждый по-своему, исходя из занимаемого ими положения. Но в словах их много общего. Речи их словно бы обобщают рассуждения философствующего ксендза Лайбиса о месте новой церкви в буржуазном обществе и о ее сущности. Лайбис утверждает, что современная церковь «…прилагает величайшие усилия, чтобы укрепиться in hoc mundo[215]. Ей нужны даровитые политики, дипломаты, администраторы и чиновники… Ей требуются не только шелк и золото, но и драгоценные камни на тиары, митры, посохи, кресты и перстни. В торжественных церковных процессиях участвуют прелаты и каноники, министры во фраках и генералы, у которых на груди блестят звезды и медали. Но это не мешает им по возвращении в свои кабинеты издавать дурные законы, обижать бедняков, кутить, быть эгоистами, скупцами, несправедливыми, жестокосердными и развратными…»
