Уильям Теккерей - История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти
— Оно, конечно, так. Но отчего бы Браффу так стараться ради такой малости, ради трех тысяч фунтов?
— Ежели бы у тетушки было десять тысяч, сэр, он старался бы ничуть не больше. Вы не знаете, что такое лондонское Сити, не знаете, как наши воротилы готовы в лепешку расшибиться, только бы залучить побольше клиентов. Ежели это фирме на пользу, сэр, мистер Брафф не погнушается и трубочистом, будет его обхаживать да улещивать. Взять хотя бы беднягу Тидда и его двадцать тысяч фунтов. Наш директор и его завлек тем же манером, он всякий грош рад прибрать к рукам.
— Ну, а вдруг да он сбежит со всем этим капиталом?
— Это мистер-то Брафф, сэр, из фирмы "Брафф и Хофф", сэр? Ну, а вдруг да Английский банк сбежит? А вот и сторожка привратника. Давайте-ка спросим Гейтса, он ведь тоже жертва мистера Браффа.
И мы вошли в сторожку и поговорили со стариком Гейтсом.
— Вот какое дело, мистер Гейтс, — начал я с подходцем, — стало быть, у нас в Западно-Дидлсекской компании вы один из моих хозяев?
— И впрямь так, — ухмыляясь, отвечал старик Гейтс. (Он уже отслужил свое в лакеях и на старости лет обзавелся многочисленным семейством.)
— Дозвольте спросить, мистер Гейтс, какое же вы получаете жалованье, что могли столько отложить и приобрести акции нашей Компании?
Гейтс назвал сумму; а когда мы осведомились, всякий ли раз ему платят вовремя, поклялся, что добрей его хозяина нет человека на свете: пристроил в услужение двух его дочек, двух сыновей определил в школу для бедных, одного отдал учиться ремеслу; и старик еще долго повествовал о благодеяниях, которыми осыпало его хозяйское семейство. Леди Брафф одевает половину его детей, хозяин пожаловал им зимой одеяла и теплое платье и круглый год кормит их супом и мясом. С тех пор, как мир стоит, не бывало таких щедрых господ, верьте слову.
— Ну как, сэр, — спросил я капитана, — вы удовлетворены? Мистер Брафф дает этим людям во сто крат больше, нежели получает, и, однако же, добивается, чтобы мистер Гейтс приобрел акции нашей Компании.
— Бы честный малый, мистер Титмарш, и, признаться доводы ваши убедительны. Теперь скажите мне, что вам известно об мисс Брафф и ее приданом?
— Брафф оставит ей все до последнего пенни… по крайности, так он говорит.
Но от капитана, видно, не укрылось выражение моего лица, ибо он рассмеялся и сказал:
— Сдается мне, милый друг, вы находите, что за нее и этого мало? Что ж, на мой взгляд, вы недалеки от истины.
— Да простится мне моя дерзость, капитан Физгиг, отчего же вы тогда ходите за нею как тень?
— У меня двадцать тысяч долгу, мистер Титмарш, — отвечал капитан, после чего отправился прямо в дом и сделал мисс Брафф предложение.
Я так полагаю, что этот джентльмен поступил жестоко и безнравственно, ведь в семейство Браффа его ввел мистер Тидд, его однокашник, а капитан совершенно вытеснил его из сердца богатой наследницы. Услыхав, что дочь приняла предложение капитана, Брафф разбушевался и даже, как сказал мне позднее сам капитан, разбранил дочку, не больно стесняясь в выражениях; и наконец, объяснившись с капитаном, вынудил его дать слово, что тот несколько месяцев будет держать помолвку в секрете. В наперсники капитан взял, по его собственным словам, лишь меня да офицеров своего полка; но это уже после того, как Тидд отдал нашему благодетелю свои двадцать тысяч, что он сделал, едва достиг совершеннолетия. В тот же самый день он просил руки мисс Брафф и, сами понимаете, получил отказ.
Между тем слух о помолвке капитана разошелся довольно широко, и вся его знатная родия побывала у Браффов с визитами — герцог Донкастерский, граф Синкбарз, граф Крэбс и другие; достопочтенный Генри Рингвуд стал акционером нашей Компании, и граф Крэбс сказал, что он тоже не прочь. Наши акции сильно подскочили; наш директор, его супруга и дочь были представлены ко двору; и славная Западно-Дидлсекская компания, того гляди, должна была стать первейшим страховым обществом во всем королевстве.
Вскоре по возращении из Фулема я получил письмо от моей дражайшей тетушки, из коего узнал, что она посовещалась со своими поверенными Хеджем и Смизерсом, и они настоятельно рекомендовали ей послушаться моего совета. И она приобрела акции нашей Компании, да притом на мое имя, и не поскупилась на похвалы моей честности и талантам, о которых мистер Брафф отозвался ей весьма лестно. При сем тетушка сообщила, что после ее смерти акции перейдут в полную мою собственность. Это, как вы сами понимаете, придало мне немало весу в Запад-но-Дидлсекском обществе. На следующем годовом собрании пайщиков я присутствовал в качестве акционера и имел удовольствие слушать превосходнейшую речь мистера Браффа, объявившего дивиденд в шесть процентов, каковой мы все тут же и. получили.
— Ах вы, везучий мошенник! — сказал мне Брафф. — Знаете, отчего я повысил вас в должности?
— А как же, сэр. — ответил я. — Ради тетушкиных денег.
— Ничуть не бывало. Неужто, по-вашему, я нуждаюсь в этих жалких трех тысячах? Мне сказали, что вы племянник леди Бум, а леди Бум приходится бабушкой леди Джейн Престон, а мистер Престон для нашей Компании человек неоценимый. Я знал, что они послали вам дичь и еще всякого добра; а на моем приеме я увидел, что леди Джейн пожимает вам руку и беседует с вами весьма любезно, ну я и решил, что все россказни Абеднего — чистая правда. Вот почему вы получили это место, так и знайте, а вовсе не ради этих несчастных трех тысяч. Так вот, cэp, две недели спустя после вашего отъезда из Фулема я встретил в парламенте мистера Престона и, думая сделать ему приятное, сообщил, что повысил его родича в должности. "Ах негодяй, ах мошенник! отвечал мистер Престон. — Это он-то мой родич! Вы, видно, приняли, за чистую монету россказни старухи Бум, — так ведь она на этом помешана, приятель. Кого ей ни представишь, она мигом сыщет не родство, так свойство, ну и с этим невежей Титмаршем тоже, конечно, случая не упустила". Что ж, посмеялся я в ответ, невежа Титмарш на этом получил тепленькое местечко, и дела уже не поправить. Так что", сами видите, вы обязаны своим местом не тетушкиным деньгам, а…
— Тетушкиной бриллиантовой булавке!
— Везет негодяю! — сказал Брафф, ткнув меня в бок, и пошел своей дорогой,
И, право же, я и сам полагал, что мне повезло.
ГЛАВА VIII
Повествует о счастливейшем дне в жизни Сэмюела Титмарша
Уж не знаю, отчего так случилось, но через полгода после описанных событий наш статистик мистер Раундхэнд, который прежде так восхищался и мистером Браффом, и Западно-Дидлсекским страховым обществом, внезапно с ними обоими рассорился, забрал свои деньги, весьма выгодно продал свои акции на пять тысяч фунтов и навсегда с нами распрощался, всячески понося при этом и самое Компанию, и ее директора-распорядителя.
Секретарем и статистиком стал теперь мистер Хаймор, мистер Абеднего сделался первым конторщиком, а ваш покорный слуга — вторым и получил оклад двести пятьдесят фунтов в год. Сколь неосновательны были клеветы мистера Раундхэнда, выяснилось со всей очевидностью на собрании акционеров в январе 1823 года, когда наш директор в блистательнейшей речи объявил полугодовой дивиденд четыре процента из расчета восьми процентов годовых, и я отослал тетушке сто двадцать фунтов стерлингов — проценты с ее капитала, помещенного на мое имя.
Моя достойная тетушка, миссис Хоггарти, безмерно этим восхищенная, отослала мне обратно десять фунтов на карманные расходы и осведомилась, не следует ли ей продать недвижимость в Слоппертоне и Скуоштейле и все деньги поместить в наше замечательное предприятие.
К кому же тут было мне обратиться за советом, как не к мистеру Браффу. Мистер Брафф отвечал мне, что акции можно приобрести нынче лишь по цене выше номинальной; а когда я напомнил, что в продаже имеется на пять тысяч акций по номиналу, он сказал: что ж, раз так, он готов продать на пять тысяч своих акций по этой цене, ибо западно-дидлсекских у него избыток, а для других его предприятий ему потребны наличные. К концу нашей беседы, о сути которой я обещал уведомить миссис Хоггарти, хозяин расщедрился и заявил, что решил учредить должность личного секретаря директора-распорядителя и что место это он предоставляет мне с дополнительным окладом в пятьдесят фунтов.
У меня и без того было доходу двести пятьдесят фунтов годовых, да у мисс Смит семьдесят. А как у меня положено было поступить, едва у нас будет триста фунтов в год?
Разумеется, Гас, а от него и все мои сослуживцы знали о моей помолвке с Мэри Смит. Папаша ее был офицер военного флота и притом весьма заслуженный; и хотя Мэри принесла бы мне, как я уже говорил, всего семьдесят фунтов в год, а я при нынешнем моем положении в фирме и в лондонском Сити вполне мог, по общему мнению, сыскать себе невесту и побогаче, однако же все мои друзья согласились на том, что семья эта почтенная, а сам я был рад-радешенек соединиться с милочкой Мэри, да и кто бы не радовался на моем месте. Уж конечно, я не променял бы ее на дочку самого лорд-мэра, будь у той даже сто тысяч приданого.
