Пэлем Вудхауз - Том 18. Лорд Долиш и другие
— Откуда?
— От этой фермы. Они с той девицей пошли в лес. Я думал, они идут в ваш дом, но они заглянули сюда.
— Зачем?
— Вот и я хотел выяснить.
— А! — не без радости вскричал лорд. — Они пришли за картиной. Известное дело… музеи… Леонардо… Гейнсборо… — Он зажег лампу и разочарованно протянул: — Она здесь.
— Ну и хорошо, — сказала, входя, хозяйка. — Зачем нам терять… О!
Лорд резко повернулся. Леди опустилась на колени. Клара подбежала к ней.
— Полли, что там?
Леди встала, утратив всякую живость. Взгляд ее был суров.
— Смотри!
— Господи! — воскликнула Клара. — Это Юстес.
— Его убили!
Все смотрели на Пикеринга, леди Уэзерби — яростно, лорд — в ужасе, Клара — с холодным гневом.
— Та-ак, — сказала Клара.
— Что это? — сказала леди.
— Ну, знаете! — сказал лорд. — Я его терпеть не мог, но уж это…
— Господи! — вскричал миллионер. — Вы думаете, это я?
— А кто же? — сказала хозяйка. — Он вас укусил, вы на него рассердились. Мы застали вас здесь с пистолетом, вы бормочете что-то о грабителях… Наверное, думали свалить на Алджи…
— Но я… я… я… — выговорил Дадли.
Лорд Уэзерби застыл от ужаса. Теперь он не был благодарен за то, что его избавили от мучителя.
— Ах, вот как!.. — начал он.
— Да я… да я ни сном, ни духом! Я не знал, что он здесь.
— Так уж и не знали? — сказал лорд. — Ну-ну-ну… Обвинители исчезли. Леди ушла. Клара ушла. Хозяин мрачно глядел на него. Наконец он и сам вышел, невнятно ворча о грабителях, мастерских, недоразумениях, даже индейцах, но никто его не слушал.
Нет, рядом был хозяин, и с таким видом, словно его лягнула любимая лошадь.
— Вот уж не думал о вас, — заметил он. — Какая низость!
— Да вы поверьте!..
— Подлость, — и лорд покачал головой. — Ели наш хлеб… и соль… Нет, так нельзя. Низко, очень низко.
И пошел за женой, морщась от гадливости.
— Мистер Пикеринг!
То была Клара. Она ему что-то протягивала. Голос был холоден, и, судя по взгляду, она причисляла его к червям самого низшего разряда.
— А? — робко откликнулся он.
— Нате.
— Э?
Он посмотрел, что она держала, но ничего не понял. Клара стукнула ножкой.
— Прекрасно!
Она бросила наземь что-то блестящее и маленькое. Потом скрылась во тьме, а он машинально поднял загадочный предмет: обручальное кольцо.
19Прислонившись спиной к воротам, отделявшим дорогу от пасеки, Билл предавался приятным размышлениям. Он был один. Элизабет пошла рассказать новости брату. Джеймс, спустившись с крыши, точил когти о дерево. После недавних треволнений покой был приятен. Он соответствовал мирному счастью, которое ему выпало.
Счастье располагало к мыслям. Думал он об Элизабет. Уходя в дом, она помахала ему рукой, и он все еще улыбался. Что за девушка! Как ему повезло! А еще говорят, нет судьбы!
Погладив Джеймса, который стал вылизывать ногу, Билл задумался о загадочных путях жизни. Странные эти пути! Исключительно странные!
Представим, что он не поехал бы в Мэрвис Бэй. Собственно, столько есть всяких мест. Тогда он не встретил бы Наткома. Может быть, и тот выбирал, куда ему поехать. В общем, они бы не встретились. Однако и тип! Оставить все за ничтожную услугу!
Тут он понял, что еще не решил самого главного — как открыть инкогнито. Он так привык здесь быть Чалмерсом, даже Биллом, что совсем забыл про свой титул. Но ведь именно лорда Долиша Элизабет ненавидит. Что же с ним делать? Сказать ей? Она его выгонит.
Он вздрогнул от ужаса. Не замечая Джеймса, ожидавшего, что его погладят, он погрузился в размышления. Тут не до котов. Предположим, он просто женится. Законно ли это? Все-таки это уже не его фамилия. Он вспомнил пьесу с таким сюжетом. Противный субъект с усиками говорил: «Она — не ваша жена». Так что ж там вышло? Кто оказался прав? Наверное, юрист. Надо послать телеграмму Джерри Николзу, он все объяснит.
Ну, хорошо, объяснит — а деньги? В первый же раз он сказал ей, что беден. Нельзя вдруг вспомнить — «Ах, да, у меня есть пять миллионов долларов!» Можно выдумать дядю, который умрет во время медового месяца. Скажем так: завтрак, Элизабет готовит омлет. Он читает письмо. «Что случилось? Почему ты вскрикнул?» — «Ах, ерунда, дядя Джон оставил наследство».
А что, неплохо. Джерри может сообщить о дяде Джоне и деньгах. Он любит такие штуки. Насчет всяких слов… Да, без Джерри не обойдешься. Это хорошо, тот — человек надежный. И, положившись на него, благодушный Билл возвратился к любовным мыслям.
Как ни странно, думая об Элизабет, он думал и о Кларе. Получалось что-то вроде арифметики: где у одной плюс, у другой — минус. Элизабет неправдоподобно честна; Клара — змея какая-то. Элизабет весела; Клара — сварлива. Элизабет — верный друг; Клара — ну, знаете! Наконец, Клара упорно внушала ему, что он не очень умен. С Элизабет он чувствовал себя мудрым.
А возьмем голос. У Элизабет — нежный, тихий, приветливый. У Клары… Ну, у Клары…
Пытаясь найти удачное определение, он был избавлен от этой задачи, ибо услышал:
— Би-илл!
Клара стояла на дороге, все в той же прозрачной шали. Взгляд у нее был странный, возможно — виноватый, как у блудного сына.
— Мы все время встречаемся у изгороди, — со слабой улыбкой сказала она и положила руку на перекладину. Билл заподозрил, что в этом есть замысел, но по простодушию не разгадал его. Ничего не поделаешь, природа. Для него девичья рука была девичьей рукой, независимо от всяких колец.
Клара поняла это, убрала руку и зашла с другого конца.
— Я хочу тебе кое-что сказать.
Он смотрел на нее и удивлялся. Не жалел, не страдал — удивлялся, что она для него так много значила.
— Я очень глупая.
Что тут ответишь? «Да?» Невежливо. «Правда?» Как-то нелепо. Он изобразил интерес.
Клара отвела глаза и быстро, тихо заговорила:
— Когда я увидела, как ты с ней танцуешь… Я заревновала. Надо было тебе доверять. А я сдуру…
— Ты имела полное право…
— О, нет! Я очень глупая. Прости меня, Билл.
— Тут нечего прощать.
Клара нежно взглянула на него, но хотелось ей ударить его головой о дерево. Ну, что за мямля! Выскочи на дорогу, обними… Ей трудно было сохранить кроткий голос.
— Как, уже поздно? Ты не в силах простить? О, Билл! (Она проглотила «идиот»). Давай помиримся! Представь, что ничего не было.
Не будем винить Билла. Сперва у него рухнула вера в женщину. Потом он быстро прошел двадцать миль. Потом он слышал выстрелы, нашел труп и нес его за хвост сквозь округу. Наконец, он понял, что они с Элизабет любят друг друга. Тут не сосредоточишься. Спасибо, если выговоришь:
— Что ты имеешь в виду?
Клара не отличалась терпением, и с трудом проглотила подходящий ответ. Нет, что за чурбан! Придется говорить полным текстом.
— Давай опять обручимся.
— Ты же обручена…
— Я порвала помолвку.
— Когда?
— Вот сейчас. Я его раскусила. Он жесток и коварен. Случилось… не важно, что, но я поняла, какой он. Нет, слушай. Наверное, для тебя это пустяк. У Полли была обезьянка. Она его укусила… и он ее убил!
— Кто, Пикеринг?
— Да. Никогда бы не подумала. Это мерзко… низко… Как я могла, как могла обручиться с таким человеком?
Что-то тут было не то. Как-то все не сходилось.
— Понимаешь, — продолжала она, — я обручилась с ним от досады. Рассердилась на тебя…
Нет, не то. Вообще-то может быть. Чего не бывает! Но чутье подсказывало: «Не то». А пока он стоял в растерянности, Клара сделала неверный шаг.
— Какое счастье с этим Наткомом! — воскликнула она.
Билл облегченно вздохнул. А, вот в чем дело!
— Ты получила мое письмо?
— Да. Только что пришло. Мне переслали из театра.
Она спохватилась, но понадеялась на то, что он не очень умен.
— Из Портсмута его переслали в Лондон, — заторопилась она. Сперва — в театр, потом — домой, а мама отправила мне.
— Понятно.
Они помолчали. Она подошла ближе.
— Би-илл!
Он закрыл глаза. Этого он боялся. Да, она хитрит, она лжет, но от того не легче. Она — женщина, он — мужчина, ничего не поделаешь.
— Прости, — сказал он, — обручиться мы не можем. Клара очень удивилась. Вот уж чего она не ждала.
— Билл!
— Прости меня.
— Ну, Билл!
Он стиснул зубы. Да, нелегко.
— Я же тебе объяснила.
— Знаю.
— Я думала, ты меня любишь, — она подошла ближе и потянула его за рукав. — Не глупи. Неужели ты хочешь, чтобы я перед тобой унижалась? — Она издала легкий смешок. — Что ж, я делаю тебе предложение. Я не очень виновата. В конце концов, я слабая девушка. Ну, ошиблась, а теперь…
— Клара, — сказал он, — я женюсь.
Она отшатнулась. Многого она ждала, но не этого. Ее охватила холодная ярость. Поставить на все — и проиграть!
