Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом
-- Я кандидат математических наук,-- скромно пояснил племянник.
-- Гм! Так. А непочтению к старшим вас тоже небось там учили? Ты как? силен в этой науке? Чай, тоже кандидат? -- сурово сострил Соснин.
-- Старшие старшим рознь, дядя,-- сказал Светлов, уклончиво.
-- Ты, может быть, стесняешься, что меня "дядей" кличешь? У вас ведь, в Питере, кажется, этого не полагается; так ты не стесняйся, пожалуйста: мы невзыскательны,-- проговорил Соснин лукаво-саркастически.
-- Если бы это меня стесняло, я бы не называл вас так,-- сказал холодно Светлов.
-- Что ж ты, служить думаешь? -- спросил, минуту помолчав, Соснин. Голос его значительно смягчился, но в нем по-прежнему звучала ирония.
-- Нет, не думаю,-- коротко ответил Александр Васильич.
-- Что ж так? Напрасно. Служить выгодно: дали бы тебе, глядишь, какую-нибудь вот этакую светленькую штучку -- и кушай ее потом на здоровье, как со службы-то в шею прогонят, вон как твоего отца,-- зло проговорил Соснин, ткнув несколько раз смычком в свою золотую медаль.-- А, впрочем, можно и каменные дома нажить, коли спина без костей да лапа мясиста,-- прибавил еще злее старик.
-- А вот вы служите же, дядя...
-- Я-то? Служу, племяша, служу... чертовой перечнице!
-- Как так? -- засмеялся Светлов.
-- Да так, что как ее ни нюхай, все в нос бросается...-- проворчал сквозь зубы Алексей Петрович.
-- Ведь ваша служба, кажется, частная, дядя?
-- А не все один бес, что частная, что казенная? -- спросил сердито Соснин вместо ответа.
-- Так что же, по-вашему, следует делать-то?
-- Огороды разводить...
-- Как "огороды разводить"? -- удивился Светлов.
-- А как бабы разводят? Так и разводить. Еще ученый, а спрашиваешь.
-- Ну и что ж из этого выйдет?
-- А своя репа вырастет...
-- Не много же,-- улыбнулся Светлов.
-- Не много, а все матушку репку петь не будешь...-- позволил себе улыбнуться и Соснин.
-- Этак вы и меня соблазните с огородов начать,-- сказал племянник.
-- А ты что намерен производить?
-- Да на первый раз хочу уроки давать, а там... увижу...
-- С парников, значит, начнешь. Что ж, хорошо: арбузы-то здесь, пожалуй, подороже будут, чем репа,-- снова позволил себе улыбнуться Соснин, и в голосе его послышалась нота доверчивости.-- Пьешь ты какое-нибудь вино? Али только так, в рюмку смотришь, как другие пьют? -- спросил он шутливо у племянника.
-- Н... ну, нет, до последнего не охотник,-- пошутил, в свою очередь, Светлов, не догадываясь, к чему ведет этот вопрос.
-- У меня, племяша, по-военному! -- весело сказал вдруг Соснин и мастерски изобразил племяннику, при помощи пальца и рта, как откупоривают шампанское. Потом он быстро встал, засуетился, начал что-то искать глазами на полу, наконец прошел в угол комнаты, нагнулся и что-то поднял.
Александр Васильич, не сразу смекнувший в чем дело, с некоторым удивлением посматривал на старика, который между тем поспешно прошел в переднюю и тотчас же вернулся.
-- Что это вы искали, дядя?-- спросил у него Светлов.
-- Деньги.
-- Как деньги? На полу-то? -- удивился племянник.
-- Я их всегда на полу держу.
-- Нет, дядя, вы шутите?
-- А то где же ты найдешь лучшее место для этой дряни? -- сказал Соснин совершенно серьезно.
-- Так-таки на полу и держите?
-- Завсегда. Как принесешь их откуда-нибудь, так угол и бросишь.
-- Но ведь их вымести могут?
-- Гм! Нет, мои порядки здесь твердо знают; а может и выметают... да я, впрочем, никогда не считаю эту дрянь.
-- Что вы?! -- изумился Светлов.
-- Да что их считать! Сколько есть, столько и ладно.
Светлов недоверчиво покосил глаза в один из углов комнаты и действительно увидел на полу несколько медных и серебряных монет; он покосился на другой угол там тоже валялись две-три ассигнации.
-- Да вы и в самом деле, дядя, не шутите,-- сказал он, протянув руку по направлению валявшихся денег.
-- А чго мне шутить, маленький я, что ли? -- нехотя ответил Соснин и стал расспрашивать племянника о Петербурге.
Не успели они перебросить несколько слов, как в комнату вошла та самая женщина, которая встретила Светлова при входе сюда. Она несла поднос с двумя стаканами и бутылкой шампанского.
-- Что это, дядя, значит?
Александр Васильич с недоумением указал глазами на поставленную перед ним бутылку.
-- Значит, пить будем,-- коротко пояснил Соснин.
-- Так вы для этого спрашивали меня, пью ли я какое-нибудь вино? Для этого и деньги искали?
-- А то на кой же бы хрен я стал тебя спрашивать? Ты ведь не на исповедь в мою хату заглянул.
-- Но я, дядя, не буду пить.
-- Это отчего?
-- Во-первых, я никогда в это время не пью, да, кроме того, мне еще надо побывать у других родственников,-- сказал Светлов.
-- Эка невидаль! Что ж тебя стакан-то съест, что ли?
-- Да ведь неловко же приехать к ним навеселе в первый раз.
-- А тебе уксусом надо к ним показаться?
Соснин положил смычок в сторону, на стул, и насмешливо принялся откупоривать бутылку.
-- Погоди, племяша, шибко-то не скачи! Будет довольно впереди уксусу,-- насмотрятся: у семейной-то розы, брат, шипов еще не оберешься...-- сказал он, разрывая пальцем проволоку у пробки.
-- Зачем непременно такое дорогое вино, дядя...-- заметил Светлов, очевидно, не зная, что ему сказать.
-- А ты себя дешево ценишь? Ты у меня считал капиталы? -- спросил сердито Соснин.
-- Все-таки...-- затруднился Александр Васильич.
-- Эх вы, сорокалетники безусые! -- иронически-укоризненно проговорил Алексей Петрович и с шумом откупорил бутылку.-- С приездом честь имею поздравить! -- шутливо-торжественно прибавил старик, молодецки чокаясь своим стаканом с стаканом племянника.
Александр Васильич поблагодарил и отпил глоток вина.
-- Я, племяша, терпеть не могу церемоний,-- сказал Соснин, утирая двумя пальцами губы.
-- Да разве я церемонился?
-- Кто тебя знает: какой ты; вашего брата, нынешних, чтоб раскусить, надо два зуба выломать!
-- Будто? Это отчего?
-- Оттого, надо полагать, что вас не в одной квашне с нами месили,-- захохотал Соснин.
Светлов тоже засмеялся.
-- Чудак вы большой, дядя, как я посмотрю,-- молвил он, прихлебнув из стакана.
-- Что же, брат, делать: во фронте не состоял. А ты вот мне лучше скажи: охотник ты до баб?
-- Я очень люблю женское общество,-- сказал Светлов, опять не понимая, к чему клонится вопрос дяди.
-- Не о женском обществе тут речь,-- заметил старик с лукавой усмешкой,-- я к тому говорю, что если тебе понадобится когда приютиться с подружкой, так ты меня только предуведомь: я целый день могу в отпуску находиться, да и стенам-то от этого большого убытку не будет...
Александр Васильич слегка вспыхнул.
-- Вряд ли, дядя, мне придется воспользоваться вашей любезностью,-- сказал он холодно.
-- Было бы сказано молодцу, а там хошь век не пользуйся! -- закашлялся недовольно Соснин.-- А ты что же, толокно на розовой воде разводить здесь думаешь?
-- Право, я пока ничего об этом не думаю,-- неохотно ответил Светлов.
-- Гм! Так. У меня так эти дела по-военному всегда обделывались,-- рассмеялся старик.
Вино заметно воодушевило его.
-- Как же это? -- равнодушно спросил Александр Васильич, очевидно, не интересуясь ответом.
-- А вот как. Понравилась мне раз, в Кяхте, градоначальница тамошняя,-- я еще тогда совсем сизоперым ходил, лет двадцать пять мне было. Полюбилась бабенка, да и на-поди! Бывало, как только новые товары придут,-- а я тогда в приказчиках сидел у одного купца,-- я сейчас к ней... материи показывать. Маска у меня тогда была не эта.-- Соснин лукаво посмотрелся в зеркало.-- Смекнула, должно быть, баба, что парень того... давай глазами поворачивать, как я приду. А благоверный-то ее больше на службе развлекался. Бегал я, бегал к ней -- тошно стало, хоть душу выложи. Взял раз, махнул на колени, да и объяснился.-- Соснин молодецки прищелкнул пальцами.-- Куда тебе! И ногами и руками... Такую пыль подняла, что я с переполоху-то чуть в окошко не выскочил! Только уж как домой прибежал -- вспомнил, что "мерзавцем" окрестила. "Так ты, думаю, для чего же глазами-то ворочала? Постой!" А кровь во мне вот так, знаешь, и кипит-кипит. Раз, вечерком, подкараулил я, что царевна-то моя одна-одинешенька в тереме, захватил с собой пистолет, да и махнул к ней, через окошко, прямо в спальню. Как сейчас помню,-- сидела, книжку читала. Небось побледнела вся, как меня, добра молодца, увидала,-- и закричать не могла. А я, не будь робок, да пистолет-то ей в грудь, в упор, и приставил. "Если, говорю, вы сейчас же не того...-- Понимаешь? -- тут вам и дух вон!" Что ж ты думаешь? Чего только душа просила, все получил... А ведь пистолет-то, племяша, был не заряжен! -- окончил Соснин, угрюмо захохотав.
