Михаил Пришвин - Дневники 1914-1917
Не будет ли новым этот тип Онегина современности: человека, влюбленного в будни; насильственная поэзия будней: семья, православие; поступки: женитьба на крестьянке по принципу [82].
Старик Азимов Федор Петрович бывает двенадцатого мая именинником. К этому числу съезжаются все Азимовы, а их в нашем уезде довольно: это те самые Азимовы, которые некогда, выехав из Европы, имели в гербе бобра, редкое вымирающее животное: голубого бобра. В России Азимовы, однако, до того сильно размножились, что Иоанн Грозный лишил их голубого бобра.
— Вы плодитесь, как свиньи, — сказал он, и повелел им носить <вечно> в гербе кабана.
Скептик — священное существо: между творческой личностью и верующей — он ни то, ни другое. Он происходит из неудачника. Его миссия — очищать путь верующих.
17 Июня. Княжий двор. Парк, деревья (липы, дубы, редкие здесь ясени, лиственницы) — в России деревья единственные памятники: на севере дуб и ясень такое же творчество человека, как и <1 нрзб.>.
А дворец перенесли в Старую Руссу и устроили из него кургауз [83]. «Лагери» и «казармы» теперь относятся к лугам, где <по-прежнему> мирно ведут свою упорную проповедь коростели, и роскошные аллеи на углах <отмечают> версты: аракчеевские аллеи. Площадь, называемая до сих пор «Старая казарма», занята женскими высшими курсами имени Стебута [84].
Большие кредиты, отпускаемые теперь на агрономию, позволяют быстро созидаться: роскошно устроенная вегетационная лаборатория и в то же время зоотехническая лаборатория, в которой сохранились еще собственноручно обитые директорами конюшни, кормушки для морских свинок и кроликов. Теперь четырнадцать коров заменяют кроликов, и делают на них опыты те же самые: с влиянием дрожжей на пищеварение и усвоение корма. Из беседки перебрались в лесную сторожку.
Барышня с геодезическим аппаратом лежит у дороги на своем пальто, только по аппарату и различил в ней курсистку. Нивелировка. Лошадь запрягается не просто, а изучается. Вокруг домика не просто: изучается емкость и в ревности одна даже забралась на крышу. Бьют в сковороды не просто, а это пугают козу: внутри домика изучается секрет молочной железы: как действует испуг на выделение, а ученый возле молодой козы устанавливает кривую испуга.
На семинарных графиках проверяется закон Менделя, опыт проделанный отдоя молока до Дарвина и теперь вновь открытый: чудесное возникновение индивидуальности объясняется тем, что гибриды вымирают, а остаются далекие родоначальники, вообще смесь, середина исчезает <совсем>.
Костюмы: синие штаны широкие и синяя блуза очень идут к маленькому росту — худенький мальчик Миша, и так стали крестьяне ее называть Миша. Тут же японская узкая юбка, едва передвигает ноги, а то парусиновые штаны и парусиновая кофта, а там горделиво шагает в синих штанах женщина с косой на плече. Там взвешивают кал и пахнет навозом: запечатают и увезут в Петербург. Дочь аскета-народника: мужик в бороде и мужик без бороды. Может быть, уродство можно при уме превратить в юродство: стоит только свой отличительный неизбежный признак взять в сознание и пользоваться им <сознательно>. Другая называется Диоген в юбке, приручила жеребенка, везде ходит с жеребенком на людях, когда он дожидается (лекция) и начинает бить в дверь копытами, профессор говорит, что надо кончать. Тип: красная шапочка, скромная, идет куда-то росистым клевером, или с геодезическим аппаратом, босая, тип бестужевки: говорят, что соединить то и другое (мать и передовую женщину) невозможно, в результате неврастения, потерпевшая крушение.
В Сосницах праздник: градобитный день, завтрашний день молебны служат Трем Святителям. Давно, еще на памяти дедов тучи нашли — Божья воля! — выбило поля градом. Тогда обошли выбитые поля — ой, тошно! — с хоругвями и дали завет Трем Святителям, чтобы вечно служить молебен в градобойный день — ой, тошно!
— Уморились, батюшка?
И не успел ответить, он говорит уж:
— Ой, тошно!
Или самоварчик поставить. И т. д. все рассказы с: ой, тошно!
Деревня Сосницы: от каждого двора отделяет заливчик и на заливине ходит по веревочке плотик: станешь на плотик и подтягиваешься, и вот нужно же так, что как раз к приходу батюшки <эта> веревка оборвалась, и плотик остался на другой стороне. В ожидании исправления батюшка запел: «Святитель отче Никола, моли Бога о нас!» И мужики <деревенские> хором ему отвечали: «Отче Никола, моли Бога о нас! Пресвятая Богородица, спаси нас!»
— Спаси нас!
Когда-то я бунтовал и смеялся над этим молебном, а теперь никакая музыка не дала мне того, что теперь он.
Пресвятая Богородица, спаси нас!
И вдруг послышался откуда-то шум <сильный>, откуда был шум — нельзя было понять, смотрели на речку, смотрели на луг, нет ничего <вокруг>, и вдруг какой-то мальчик сказал:
— Черногузы летят! [85] Скептики о черногузах:
— Это пущенное <1 нрзб.>.
Посмотрели туда — и действительно летят <черные аэропланы>, похожие на аиста-черногуза.
— Аэропланы!
Крик поднялся в деревне, и батюшка смотрел на небо, а сам все пел:
— Святый отче Николае, моли Бога о нас.
Глубоко потрясен мужичок. Вообще середняк как середняк: воспитан на календарях, и не можешь себе представить, чем середняка можно изумить: календари, летит и летит. Изумляется вопрошающий человек <аэроплану>.
К пораженному я подошел и спросил:
— А если захочет бросить бомбу?
— И бросит <бомбу>.
— Захочет и бросит! И сгорит моя изба.
— Что изба — вся деревня.
— И вся деревня!
— И поля сожжет.
— И поля сожжет.
— Как вздумается!
Глубоко потрясен он, а батюшка поет:
— Преподобный отче Николае, моли Бога о нас.
Аэроплан — факт новый, голый: легенда, что упал, началось переживание и легенды: упал на огород возле <деревни> и побил много людей и, умирая, сказал, что за огороды отвечает, а за людей не отвечает.
Перед заключением: агроном-женщина из города, большинство горожанок, миссия города <помогать>. Спор о крестьянстве: большинство — не земледельцы.
А потом, когда молебен, я чувствовал себя блудным сыном при звуках этого молебна.
Снилась Лукерье большая чистая река в крутых берегах и будто бы смотрит она в чисту воду и видит явственно все, что на дне ее делается: как черные раки шевелят усами, окуни — рот колечками, щуки зубастые, чистые камешки по песочку перекатываются, все видно, а сына нет. Солнца нет, и месяца и звезды ни одной, а светло и далеко кругом, как в зеркале, видны леса и поля и белая дорога, а по дороге далеко чуть видно — сын идет, и голос его издали слышен, будто он тут возле стоит:
— Матушка, я все хожу, уморился я, приезжай. Посоветовалась Лукерья утром с крестной и поехала искать реку в крутых берегах.
Приехала к нам старушка. Мы все ей рассказали, как было. Сын — она это знает, был арендатором у генеральши. Не хотелось бы все говорить старушке, да ничего не поделаешь с народом: окружили ее все и всё выкладывали, что было и что не было, и что видим и что не видим, что пало на ум, что легло на сердце, отчего в ухе звенит и на что зуб деревенский чесался. В генеральше будто бы тут все и было: генеральша, хоть и старая, кусовая барыня [86]. Ну, спал он у нее будто бы в прихожей, и жена первое время все бунтовала и проч., и проч.
Передать в рассказе все легенды народные о душе неуспокоенной, изобразить, как возникает легенда (религия), как ищут, как нужен виновник: и, между прочим, легенда о Марухе… Вообще вся повесть в легендах.
А доктор противоположник старухе: нет виновника (голый череп), и вокруг доктора все то мужское, что отрицает легенду.
Детали: панихида и собственная ее панихида, старухино причитание.
21 Июня. Творчество (женское) — легенда, как религиозное творчество смысла. Летят аэропланы — легенда: упали (даже что огород помяли и людей, за огород заплачу, за людей не заплачу)… Приехала старуха к сыну: он там, где река с крутым берегом и бор. Батюшка, не рассуждая, присоединился к легенде: убит.
Женщина творит легенду, мужчина — скептик: типы творящих и отрицающих.
Панихида и шум волн и падают и поют вопленицы [87]. И еще: тянет к ужасу, весь берег — женщины и дети, мужчин нет.
Мысли о человеческом: религия — это безумная попытка найти в космосе ответ своим человеческим чувствам (сознание).
Старушка — вся благородство — вопленица у елок.
Сопоставить: молебен — причитание (религия) и последующие действия врачей (наука).
Насмотрелся я сегодня на мертвые тела, наслушался всяких легенд, весь день прошел, как кошмар.
23 Июня. Иванова ночь.
Курган, где царь смотр делал, а теперь профессор читает закон Менделя…
