Уилки Коллинз - Муж и жена
В тот же миг дверь в коридоре первого этажа открылась и снова закрылась. Джеффри тотчас сбежал вниз. Может, Анна что-то забыла; нельзя допустить, чтобы она вернулась в свою комнату.
Они встретились в коридоре.
— Устали ждать в саду? — спросил он отрывисто.
Она указала на столовую.
— Почтальон только что передал мне письмо для вас — через решетку в калитке, — сообщила она. — Я отнесла его туда и положила на стол.
Джеффри вошел в столовую. Почерк на конверте он узнал сразу: это был почерк миссис Гленарм. Не распечатывая, он положил письмо в карман и возвратился к Анне.
— В путь, — скомандовал он. — Иначе опоздаем на поезд.
И они отправились в Холчестер-хаус.
Глава пятьдесят седьмая
КОНЕЦ
В тот же вечер без нескольких минут шесть экипаж лорда Холчестера привез Джеффри и Анну обратно к коттеджу.
Джеффри остановил кучера, собравшегося было позвонить в колокольчик у калитки. Уезжая из дому, он взял с собой ключ. Впустив Анну и снова замкнув калитку, он прошел вперед и через окно кухни обратился к Эстер Детридж.
— Налейте в вазу, что стоит на каминной полке в гостиной, холодной воды, — распорядился он. — Чем быстрее поставить цветы в воду, — повернулся он к жене, — тем дольше они простоят.
Говоря это, он показал на букетик в руке Анны — его в оранжерее Холчестер-хауса собрал для нее Джулиус. Оставив Анну заниматься цветами, он поднялся наверх. Не прошло и минуты, как появилась Эстер Детридж.
— Сделано? — спросил он шепотом.
Она утвердительно кивнула. Джеффри снял обувь и первым прошел в новую спальню Анны. Они бесшумно водворили кровать на место возле стены-перегородки и как ни в чем не бывало вышли из комнаты. Когда несколько минут спустя туда вошла Анна, она ничего не заметила, все было как несколько часов назад.
Сняв шляпку и накидку, она присела отдохнуть.
Весь ход событий после прошлой ночи был таков, что в конце концов затуманил сознание Анны обманчивой пеленой. Она все больше убеждалась: у нее нет ни малейших оснований предполагать, что за происходящим что-то кроется, а подозрения, наполняющие сердце беспочвенной тревогой, чисто умозрительны. Будучи твердо уверенной, что ей угрожает опасность, она всю ночь не сомкнула глаз — и ничего не произошло. Предчувствие подсказывало ей, что Джеффри не собирается исполнять свое обещание, и она ждала, какую он найдет отговорку, чтобы не брать ее с собой и оставить в коттедже. Но когда пришло время ехать с визитом, оказалось, что он готов выполнить взятое на себя обязательство. В Холчестер-хаусе он не пытался как-то покуситься на свободу ее действий. Решив сообщить сэру Патрику, что она переменила комнату, Анна описала переполох, вызванный пожаром, и что было потом — все это в подробностях, — и Джеффри ни разу не прервал ее, дал выговориться. Не помешал он ей и пошептаться с Бланш. Прогуливаясь по оранжерее, она при полнейшем попустительстве Джеффри намеренно замедлила шаг, чтобы поблагодарить сэра Патрика и спросить: действительно ли он оценивает поведение Джеффри так, как на то намекала Бланш. Они проговорили не менее десяти минут. Сэр Патрик заверил ее, что Бланш верно представила его мнение. Еще он добавил, что убежден: в ее случае поспешность оправдана; и она поступит разумно, если сделает первый шаг к тому (с помощью сэра Патрика), чтобы разъехаться с супругом. «Пока он держит вас под одной крышей с собой, — сказал сэр Патрик, — он будет играть на нашем желании освободить вас от гнета совместной жизни с ним; и будет вытягивать из брата (под личиной кающегося мужа) более выгодные для себя условия. Я жду условного сигнала в вашем окне сегодня же, будем действовать, не откладывая. Вам лишь нужно добраться до двери в саду, а остальное предоставьте мне — я буду держать вас в надежном месте, пока ваш муж не согласится жить врозь и не подпишет соответствующую бумагу». Этими словами он подстегнул Анну к решительным действиям. Она, в свою очередь, обещала следовать его наставлениям. Когда она вернулась в гостиную, Джеффри и словом не обмолвился о ее отсутствии. Потом они вдвоем возвращались в Фулем в экипаже его брата; и снова никаких вопросов. Исходя из того, что было ей известно, какой напрашивался вывод? Могла ли она заглянуть в душу сэру Патрику и увидеть, что свое мнение он скрывает намеренно: признайся он, что испытывает за нее тревогу, и ее энергия будет парализована? Нет, видеть этого она не могла. И приняла фальшивые уверения за чистую монету. Не терзаясь сомнениями, она довольствовалась (а что ей оставалось делать?) точкой зрения, высказанной сэром Патриком, и на основании собственных наблюдений поверила в его правоту.
Надвигались сумерки, и Анна почувствовала утомление — естественный результат бессонной ночи. Она позвонила в колокольчик, чтобы попросить чаю.
На зов колокольчика явилась Эстер Детридж. Вместо обычного кивка она постояла в раздумье, потом принялась писать на своей дощечке. Написала она вот что:
«Служанка уехала, и у меня работы невпроворот. Если вы согласитесь выпить чай в столовой, мне не надо будет еще раз сюда подниматься».
Анна без раздумий подчинилась просьбе.
— Вы больны? — спросила она, даже при тусклом свете заметив, что в манерах Эстер произошла какая-то странная перемена.
Не поднимая глаз, Эстер покачала головой.
— Что-нибудь случилось, и вы сильно огорчены?
Снова отрицательный ответ.
— Может быть, вас обидела я?
Внезапно Эстер подалась вперед; внезапно глянула Анне прямо в глаза; потом издала приглушенный стон, будто стонала от боли, и поспешила вон из комнаты.
Придя к выводу, что она, сама того не желая, как-то обидела Эстер Детридж, Анна решила вернуться к этому предмету при первой благоприятной возможности. А пока надо идти вниз. Дверь в столовую была широко распахнута, и она увидела Джеффри: сидя за столом он писал письмо, а рядом стояла роковая бутылка бренди.
После того что ей сказал мистер Спидуэлл, она была обязана вмешаться. И она исполнила свой долг, не колеблясь ни секунды.
— Извините, что позволяю себе отрывать вас от дел, — сказала она. — Но вы, наверное, забыли, что сказал вам об этом мистер Спидуэлл.
Она показала на бутылку. Джеффри взглянул на бренди; потом снова на письмо — и раздраженно покачал головой. Она попыталась воззвать к его разуму второй раз — с тем же успехом. Он буркнул лишь: «Ладно!» непривычно глухим голосом и продолжал писать. Напрашиваться на третий щелчок по носу Анна не пожелала. Она прошла в гостиную.
Письмо, над которым корпел Джеффри, было ответом миссис Гленарм — та сообщала, что уезжает из города. Когда Анна заговорила с Джеффри, он уже добрался до самого конца. Два последние предложения гласили:
«Возможно, очень скоро мне будет о чем вам сообщить. Никуда завтра не уезжайте и ждите от меня известий».
Запечатав конверт, он опорожнил стакан разбавленного бренди; подождал, глядя через открытую дверь. Когда по коридору с чайным подносом прошествовала Эстер Детридж и вошла в гостиную, он подал условный сигнал — позвонил в колокольчик. Выйдя из гостиной, Эстер прикрыла за собой дверь.
— Она надолго обосновалась за чаем? — спросил Джеффри, снимая тяжелые ботинки и надевая домашние туфли, стоявшие наготове.
Эстер наклонила голову.
Он указал в сторону лестницы.
— Идите первой! — велел он. — Только без фокусов! И без шума!
Она стала подниматься по лестнице. Джеффри медленно пошел следом. Он выпил всего один стакан разбавленного бренди, но поступь его была неверной. Держась одной рукой за перила, другой ведя по стене, он добрался доверху; остановился, на миг прислушался; потом за Эстер вошел в свою комнату и мягко повернул ключ в замке.
— Итак? — спросил он.
Она стояла неподвижно посреди комнаты, будто была не живым человеком, а машиной, которая так и будет стоять, пока ее не включат. Поняв, что говорить с ней бесполезно, он притронулся к ней (при этом испытав странное ощущение, будто в нем что-то сжалось) и указал на стену-перегородку.
Прикосновение заставило ее очнуться. Медленно, с отсутствующим лицом — точно лунатик — она подошла к оклеенной обоями стене; встала на колени у плинтуса; и, выдернув два маленьких острых гвоздика, подняла длинную полосу обоев, отклеенную от слоя штукатурки. Встав на стул, она свернула полосу обоев наверх, чтобы не мешала, и прибила к перегородке двумя гвоздиками, которые держала наготове.
В последних блеклых лучах уходившего дня Джеффри посмотрел на стену.
Взору его предстало дупло. На расстоянии примерно трех футов от пола дранка была выпилена, штукатурка отодрана по кускам, и получилась дыра, вполне достаточная по высоте и ширине, чтобы человеческие руки свободно действовали в любом направлении. Дыра была сквозная. Проникнуть в соседнюю комнату глазу или руке мешали только обои на той стороне.
