Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 80
1 Мария Алексеевна Маклакова (р. 1877), сестра адвоката В. А. Маклакова.
Комментируемое письмо адресат не получил.
* 71. Д. Д. Кобеко.
1909 г. Августа 6. Я. П.
Милостивый государь
Дмитрий Дмитриевич,
Я просил Марью Алексеевну Маклакову передать вам мою просьбу об очень близком мне человеке. Надеюсь, что вы не откажете мне в ее исполнении, за что и приношу вам вперед мою благодарность.
Уважающий вас Лев Толстой.
6 августа 1909.
Печатается по автографу, вшитому в «Дело № 112 канцелярии тульского губернатора, секретного стола. О вредной деятельности Черткова» л. 198, хранящемуся в ГМТ.
Дмитрий Дмитриевич Кобеко (1867—1916) — тульский губернатор.
М. А. Маклакова от имени Толстого просила Д. Д. Кобеко разрешить Н. Н. Гусеву отправиться к месту ссылки не по этапу, а за свой счет с провожатым; просила также разрешить свидание с ним М. А. Шмидт и Д. П. Маковицкому.
Письмом (официальным отношением) от 7 августа Д. Д. Кобеко известил Толстого, что «надлежащие распоряжения сделаны».
72. В. Васильеву.
1909 г. Августа 8. Я. П.
Ясная Поляна, почт. ст. Засека Тульск. губ.
1909 года 8 августа.
Колоний нет, а если бы и были, я не советовал бы поступать в них. Чтобы не жить на шее народа, надо жить где живешь, стараясь как можно умерять свои потребности и увеличивать в себе любовь к людям. Это в нашей власти, изменить же формы своей жизни большей частью не в нашей власти. Вот мой совет.
Печатается по дубликату подлинника. Впервые опубликовано без указания фамилии адресата в «Голосе минувшего» 1913, 10, стр. 60.
Ответ на письмо Василия Васильева (р. 1890) от 6 августа 1909 г. (почт. шт.) с запросом, где находятся «толстовские» колонии.
В письме от 17 августа (почт. шт.) В. Васильев благодарил за ответ и просил книг. На конверте пометка Толстого: Прежнее письмо? Послать книг. Ответил секретарь 19 августа. Послан каталог изд. «Посредник».
* 73. Неизвестной (Е. Ш.). Неотправленное.
1909 г. Августа 8—9? Я. П.
Вопрос, к[оторый] вы мне делаете, мне делают многие. И я знаю, что все те, кому неприятны мои мысли, с особенным старанием придумывают всякого рода измышления, по к[отор]ым бы мысли эти могли быть признаны неверными. Так как я твердо верю, ч[то] излагаемые мною мысли — не мои мысли, а мысли всех святых и мудрецов мира и ближайшего к нам — Христа, ч[то] мысли эти не могут быть не только опровергнуты, но и оспариваемы, то люди, к[отор]ым не нравятся эти мысли, стараются доказать, что я, повторитель этих мыслей в наше время, — лжец, корыстолюбец и лицемер. Хотя и указание на то, что человек, утверждающий то, что 2 × 2 = 4, ворует платки, нисколько не делает несправедливой и [не]обязательной для всех провозглашаемую им истину, очернение человека, говорящего истину, делает для многих людей неприятную истину менее обязательною.1 Так я знаю, что очернение моей личности производится с большим усердием с двух сторон: с одной — революционной; так, на-днях я получил письмо, в к[отор]ом меня2 просили объяснить, правда ли то, ч[то] появилось будто бы в «Совр[еменном] Слове», что я, «ехавши по Бал-Хар, дороге, по к[отор]ой я никогда не ездил, выдал будто бы трех политич[еских] жандармам».3 С другой же стороны, правительственно-православн[ыми] придумываются такие же разные и столь же основательные доказательства моей порочности. В числе их самое распространенное то, что я, отказавшись от собственности, передал свое состояние семейству. В чем заключается тут преступность моего поступка, я никак не могу понять. В действительности дело было так: когда в 1880 году я пришел к убеждению, что христианин не должен владеть собственностью, я отказался от нее и просил распорядиться с нею так, как будто я умер. Вследствие чего все мои семейные получили то, что им следовало по наследству, на что они рассчитывали, имели право рассчитывать. Поступить же иначе я не нашел нужным, да и не мог, п[отому] ч[то], отдавая мое имущество кому-либо помимо семейных наследников, я был бы в неразрешимом затруднении: кому именно отдать его? Крестьянам Ясн[ой] Пол[яны]? Но почему именно им, а не другим крестьянам, живущ[им] по соседству, или тем, к[оторые] живут на земле, тоже бывшей моей, уже давно отданной сыновьям? Кроме того, отдавая имущество не тем детям, к[оторые] рассчитывали на него, я вызвал бы в них естественное чувство несправедливого лишения того, на ч[то] они cчитали себя вправе, и недобрые ко мне чувства. — Так что, если бы мне пришлось теперь вновь распорядиться с моим имуществом, я не думаю, чтобы я поступил иначе. Одно, что я мог сделать, это то, чтобы отказаться и не для каких-нибудь отдельных лиц, а безразлично для всех, от своего права на вознаграждение за все мои писания с того времени, 80 года, когда я предоставил поступить с моим имуществом, как с имуществом умершего лица.
И отказ этот от литерат[урных] прав собственности на всё писанное мною после этого года должен бы, казалось, быть достаточным доказательством того, что, отказываясь от имущества в пользу семейных, я никак не мог быть руководим корыстной целью, так как литературн[ое] вознаграждение за сотни печатн[ых] листов, написанных мною после 80 года, составило бы, по меньшей мере, сотни тысяч руб[лей] и в десятки раз превосходило бы то, что мно[ю] оставлено семейным. Я давно уже слышу эти4 обвинения меня в лицемерной подлости и не хотел отвечать на них, но не столько ваше письмо, сколько слова недавно приходившего ко мне юноши, очевидно колебавшегося в признании истинности тех моих мыслей, к[отор]ые были близки ему, преимущественно по внушенному ему сомнению в правдивости человека, излагавшего их, заставляют меня ответить на эти обвинения.5
Знаю, что будут выдуманы другие, п[отому] ч[то], если нечего сказать против мыслей, обличающих нас, надо придумать что-нибудь доказывающее порочность того, кто их произносит. А это всегда легко.
Л. Толстой.
Датируется в соответствии с письмом к неизвестному от 8—9 августа (см. в списке писем, написанных по поручению, письмо № 80) и записью Дневника от 8 августа (см. прим. 5).
В письме из Бердянска Таврической губ. от 7 июля 1909 г. неизвестная корреспондентка, акушерка по профессии (подпись: Е. Ш., подписчица газеты «Русское слово» 88892), выражала сочувствие взглядам Толстого и писала, что ее смущают, оскорбляют те нападки на него, которые часто приходится слышать. «Объясните мне, почему это я слышу от многих, что учение Ваше идет часто в разрез будто бы с Вашими поступками?..»
На конверте Толстой написал: H. H., пожалу[йста] ответьте. Ответил H. Н. Гусев 31 июля. Вероятно, около 8 августа, делая в Дневнике запись (см. прим. 5), Толстой вспомнил об этом письме и решил сам ответить, однако письмо не было послано. На подлиннике не указано, кому адресовано комментируемое письмо, но так как подходящих по теме писем других корреспондентов в архиве нет, то считаем вероятным, что письмо адресовано этой корреспондентке.
1 В подлиннике: обязательную
2 В подлиннике: мне
3 Толстой имел в виду письмо неизвестного корреспондента из ст. Урюпинской. Смысл письма передан не точно. См. в списке писем, написанных по поручению, письмо № 80.
4 В подлиннике: это
5 Толстой сделал запись в Дневнике 8 августа об огорчившем его разговоре со случайно встретившимся на прогулке юношей, рассказавшим, что Толстого обвиняют в фиктивной передаче имущества семье (см. т. 57, стр. 112).
* 74. И. Е. Прозорову.
1909 г. Августа 10. Я. П.
10 августа 1909 г. Ясная Поляна.
То, что для вас тяжело и больно — несогласие с вами ваших родных и близких и их упреки, — не может не быть у людей пожилых, считающих свои верования несомненно истинными, когда они видят человека молодого, понимающего религию так, что большая часть их верований как будто отрицается. Это общая участь всех людей, искренно ищущих самого важного на свете — религиозной истины. Совет мой в том, чтобы избегать, как только можно, разговоров о вере, а главное, во всех отношениях с людьми вообще и особенно с близкими соблюдать главную заповедь той веры христианской в ее истинном значении, которую вы исповедуете, — заповедь смирения и любви. Ничто более исполнения этой заповеди не заставит несогласных с вами людей согласиться с вами.
Печатается по дубликату подлинника (черновика-автографа нет).
Игорь Евгеньевич Прозоров (р. 1877) — до 1922 г. служащий Государственного банка в Рязани. В мае 1909 г. был в Ясной Поляне.
Ответ на письмо И. Е. Прозорова от 8 августа 1909 г. (почт. шт.). Прозоров писал, что знакомство с религиозными произведениями Толстого заставило его «духовно проснуться», но что его новое мировоззрение вызывает возражение родных. Спрашивал, как ему следует поступать, чтобы избежать незаслуженных упреков.
