Божена Немцова - В замке и около замка
— Удивляюсь, что это происшествие с собакой не имело никаких плохих последствий, я так боялся за вас,— сказал Жак, заметив, что она упомянула о накопленных деньгах.
— Сначала и я испугалась, никому не хочется добровольно расставаться с такой хорошей жизнью, но когда я увидела, что дело скверно, я решилась на все и пустила в ход и хорошее и плохое. Я не позволю так легко выжить меня из этой кормушки.
— Говорили, будто ваша старуха невероятно рассердилась,— ответил камердинер, беря второй кусок торта.
— Достаточно бесилась и, как фурия, изливала на меня свою злобу, но, думаю, она сообразила, что, пожалуй, будет хуже для нее, если я также начну злиться, и умолкла, как будто ей заткнули рот. На следующий день я наговорила ей много приятного, считая, что так лучше, и сделала все это ради вас. Хорошо получилось. Досадно только, что она взяла этого нищего к собачке, но бояться нечего, я его легко выживу, если он мне будет мешать. Я уверена, что он не поедет с нами в город, хотя старуха собирается там хвастаться им. Все это опять-таки наделал господин Росиньоль.
— Он говорил с нашим бароном о том, какая глупая гусыня ваша старуха.
— Все же нашим гостям нравится, что мы их кормим и даем им взаймы деньги; у господина Росиньоля ничего нет за душой, а ваш барон, я думаю, тоже высоко прыгнуть не может. Когда будете служить у нас, господин Жак, вы сами сможете посмеяться. Разумеется, лучше жить у таких господ, как мои, они больше ценят нашего брата, чем аристократы. У тех нужно держать язык за зубами, и они не позволят забрать себя в руки. Но у таких, как наша хозяйка — из бывших купчих,— все возможно. Они бывают довольны, если могут сманить кого-нибудь из господского дома. Вот, пожалуйста, чай. Что вам угодно — ром или взбитые сливки? — спросила Сара, подавая гостю чашку с золотистым напитком.
— Сливки не для мужчин, вот ром — другое дело. Он, кажется, хороший, ароматный и густой, как масло. Вы получили его, вероятно, из Праги от Галанека?
— Почему вы так думаете? Нет, это редкий, дорогой ром из-за границы; в нашем доме не покупают ничего простого. Ведь вы видите, что на нем французская надпись.
— Пардон, мамзель, на этот раз вы ошиблись! Ха-ха-ха,— засмеялся Жак, разглядывая надпись на бутылке,— честное слово, мадам, тут написано: Галанек, Бетлемская площадь. Мы тоже всегда там покупаем. Это хороший ром и не такой бессовестно дорогой, как в другом месте.
— Гм, это дело барыни,— покачала головой Сара,— она хочет иметь все чужеземное, редкое и дорогое, и если приходится покупать что-либо дешевое, то считает, что унижает этим свое дворянское достоинство.
— Черт возьми, этого я не понимаю. Мой барон дорожит своей честью кавалера, но бывает доволен, если можно купить подешевле; он не стесняется торговаться, а больше всего любит брать даром.
— Графиня достаточно сорила деньгами, но, когда дела стали плохи и повар или камеристка приносили большие счета, она не стеснялась посылать проверить, сколько было заплачено. Здесь этого не делают. Повар присчитывает, сколько ему угодно, и я тоже составляю порядочные счета. Почему же мне этого не делать, если барыня хочет иметь все дорогое? Хорошо, что я знаю об этом. Повар не лучше, он всегда скрывает от меня.
— Вы были только горничной у графини, мамзель, simple domestique?[15]
— Да,— сказала Сара, не поняв французских слов, заимствованных Жаком у барона,— но наша старуха думает, что я была камеристкой, поэтому она меня немедленно взяла, хорошо мне платит и считается с моим вкусом. Я сумела поставить себя. Что же, у кого хороший глаз и вкус, тот скоро овладеет искусством одевать. Как бы я ни одела барыню, все равно ее будут хвалить в глаза и говорить, что она красива; если я одела бы ее даже, как клоуна, ее тоже будут хвалить, потому что гостям у нас хорошо. Я считаю, что она может быть довольна мной, если б меня не было, она выглядела бы лет на десять старше.
— Ваш вкус superbe,[16] мамзель, я всем восхищаюсь у вас,— сказал Жак, с большим аппетитом поглощая чай и закусывая то копченой ветчиной, то бутербродом с сардинкой.
При этом он время от времени влюбленно поглядывал на Сару, однако больше смотрел на еду. Когда он выпил три чашки чаю и его лицо раскраснелось, он обнял Сару за талию, поцеловал, затем пододвинул к себе тарелку, на которой лежала приготовленная сигара, спросил, гаванская ли она, заметив, что других не курит, а когда Сара ответила утвердительно, разжег ее фидибусом[17] — скрученной жгутом бумажкой — и, пуская дым, обратился к Саре с вопросом:
— Avec permission?[18]
— Курите, я охотно вдыхаю запах такой сигары!
— А ваша старуха не будет в претензии, если обнаружит запах табака в вашей комнате?
— Ах, что бы она ни говорила, это все же моя комната, ведь у нее в комнате господа тоже курят, даже граф Росиньоль.
— A propos, ma chere,[19] граф на самом деле chevalier servant[20] вашей мадам?
— Не знаю, что вы хотите этим сказать; но что он ее любовник, я знаю лучше всех. В прошлом году, когда мы были в Италии, он был с нами и очень хитро обманул ее. Мы встретили его в Меране в полном отчаянье. Он рассказал нам, что ночью его обокрали на одной станции, и так окрутил барыню, что она всему поверила и дала ему денег, чтобы он мог дальше путешествовать с нами. Она даже обрадовалась, считая, что он едет из любви к ней. А его Ян рассказал мне, какие штуки он выкидывает, что он негодяй и что деньги для него — все.
— У него всегда есть несколько таких амурных историй.
— Он даже со мной заигрывал... хотя я не дама,— стыдливо опустив глаза, вполголоса произнесла Сара,— но я остерегаюсь кавалеров: только испортишь себе жизнь — и ничего больше. Лучше всего держаться своего сословия.
— Ради бога, мамзель, не говорите мне об этом, я очень jaloux[21] и был бы capable[22] убить своего соперника.
— Не бойтесь ничего, за свою верность я вам ручаюсь. Если бы я могла так же надеяться и на вашу...— Сара сделала сокрушенное лицо и, насколько позволил ей корсет, глубоко вздохнула.
Но Жак притянул ее к себе со словами:
— Не думай об этом и не сомневайся во мне — я верный парень. Постарайся, чтобы я попал к вам в attache de chambre,[23] и тогда все будет хорошо. По-твоему, можно надеяться, что дело выйдет?
— Я уже говорила со старухой; сказала, что ты был при императорском дворе, какой ты молодец и что барон не отпустит тебя ни за какие деньги,— я знаю, что теперь она не успокоится и будет настаивать до тех пор, пока не добьется своего. Хозяин едва ли прогонит Франца, но она возьмет тебя, вероятно, к себе, а это для меня еще приятнее. Старик всегда на охоте; тебе пришлось бы быть с ним, и я бы тебя мало видела. И он не позволяет распоряжаться собой, как она; он человек простой; говорят, только ради нее он и титул купил и поместье. Прислуживать ему не так легко, и ты, пожалуй, не так понравишься ему, как ей.
— Если у человека имеется хоть немного ума и способностей, он быстро располагает людей к себе,— улыбнулся Жак.— А как обстоит дело с пенсией и с собачкой?
— Это моя выдумка. Как-то раз я слышала в доме у графини об одной сумасбродной даме и рассказала об этом нашей, а она тотчас же начала подражать, как обезьяна. Мое положение самое лучшее. Если бы она сегодня умерла, я получила бы песика и пенсию, а мы постарались бы, чтоб эта падаль жила подольше.
— Но, ma chere, твоя барыня выглядит, как пион, она так скоро не умрет, а пес, может быть, во сто раз раньше околеет, и ты останешься ни с чем, или ты можешь умереть раньше.
— Если Жоли издохнет, приобретут другого песика, за которого опять-таки будут платить. Не думай, что барыня здорова, у нее больное сердце. Когда она прихворнула в Праге, ее врач сказал мне, что в один прекрасный день она может внезапно скончаться, ей нужно остерегаться всяких волнений.
— А, черт возьми, доктор хотел запугать вас, поэтому он прибег к такой уловке.
— Она часто хворает и вовсе не такая крепкая, как кажется, я бы не поменялась с ней здоровьем.
— А что ты собираешься сделать с тем мальчиком?
— Предоставь это мне, я позабочусь обо всем. А сейчас мы нальем себе по бокалу шампанского. Это будет справедливо... оно осталось после того, как хозяйка недавно пировала с графом и барином. Мне посчастливилось его унести. Кто знает, когда мы будем опять вдвоем, если, как ты говоришь, барон скоро уедет? Сегодня нам повезло. А когда вы уедете, я буду вздыхать о тебе в одиночестве, но, кажется, старуха долго здесь не останется, а тем временем я уговорю ее, чтобы ты перешел к нам.
Поставив на стол бокалы с шампанским, Сара очень нежно обняла Жака за шею.
— Ты шармантна,[24]— сказал Жак, тоже обнимая ее.— Но который час, joli enfant?[25]
— Восьмой час,— посмотрела на часы Сара.
