Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 2
Какъ скоро представлялся вѣроятный случай встрѣтиться съ нимъ на Россель-Скверѣ, миссъ Шварцъ пламенѣла желаніемъ повидаться немедленно съ прелестными дѣвицами Осборнъ. Она употребляла огромныя издержки на новыя платья, браслеты, шляпки и на драгоцѣнныя перья, вывезенныя изъ-за моря для украшенія прекраснѣйшей половины человѣческаго рода. Она украшала свою особу всѣми изобрѣтеніямя современнаго вкуса и моды, чтобы обратить на себя вниманіе блистательнаго Купидона, и одержать побѣду надъ его сердцемъ. Ея нравственныя совершенства и таланты тоже, по возможности, были выставляемы на показъ съ самой выгодной стороны. По просьбѣ своихъ подругъ она готова была, по нѣскольку часовъ сряду, бренчать на фортепьянахъ три романса и пѣть свой три единственныя аріи, воображая, что заставляетъ всѣхъ и каждаго удивляться своему музыкальному искусству. Въпродолженіе этихъ увеселительныхъ упражненій миссъ Виртъ и мистриссъ Гаггистаунъ сидѣли другъ подлѣ друга, воркуя о своихъ знакомыхъ между пэрами, лордами, баронами и графами.
За часъ передъ обѣдомъ, на другой день послѣ того, какъ мистеръ Джорджъ получилъ деликатный намекъ отъ своего отца, онъ полулежалъ въ гостиной на софѣ въ интересной позѣ молодаго джентльмена, испытавшаго горечь и наслажденіе жизни. По предложенію щедраго родителя, онъ уже имѣлъ сегодня поутру вожделѣнную аудіенцію съ господиномъ Чопперомъ, которому поручено было наполнить его опустѣлый кошелекъ полновѣсными гинеями изъ конторской кассы. Почтенный родитель, должно замѣтить, довольно часто снабжалъ своего сына звонкой благостыней, но никогда не назначалъ ему опредѣленнаго жалованья; предоставляя себѣ право награждать его, какъ и когда вздумается, единственно по влеченію своего чадолюбиваго сердца. По выходѣ изъ Сити, онъ отправился въ Фольгемъ, на «Аделаидины виллы», и провелъ часа три въ обществѣ миссъ Амеліи Седли. На Россель-Скверѣ, въ родительскомъ домѣ, онъ нашелъ своихъ сестрицъ въ бѣлыхъ раскрахмаленныхъ кисейныхъ платьицахъ, и двухъ пожилыхъ дамъ, рисовавшихся въ гостиной на заднемъ планѣ. Но самымъ замѣтнымъ лицомъ въ этомъ маленькомъ обществѣ была малютка миссъ Шварцъ въ своемъ любимомъ атласномъ платьѣ янтарнаго цвѣта, украшенная сверхъ того бирюзовыми браслетами, безчисленными кольцами, цвѣтами, брошками, перьями и несмѣтнымъ множествомъ другихъ бездѣлокъ, придававшихъ ея фигурѣ истинное подобіе вороны въ павлиньихъ перьяхъ, или трубочистки въ майскій день.
Послѣ безполезныхъ попытокъ вовлечь молодаго человѣка въ разговоръ, дѣвицы принялись разсуждать о послѣднихъ модахъ и послѣднемъ балѣ у банкира съ такою чопорною важностью, что Джорджу сдѣлалось наконецъ тошно отъ ихъ болтовни. Онъ ставилъ въ контрастъ ихъ обращеніе съ манерами миссъ Эмліи, сравнивалъ ихъ пронзительные, грубые голоса съ ея звучными и нѣжными тонами, ихъ жеманныя позы и накрахмаленные локти съ ея скромными прелестями и плавными движеніями. Бѣдная малютка Шварцъ сидѣла на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ еще такъ недавно сиживала миссъ Эмми. Изумрудныя руки ея покоились на ея атласныхъ колѣняхъ янтарнаго цвѣта. Брильянтовыя булавки и серьги отражались радужными цвѣтами на окружающихъ предметахъ, и большіе глаза оливковой красавицы искрились самодовольнымъ блескомъ. Она не дѣлала ничего, и повидимому погружена была мыслью въ созерцаніе собственныхъ красотъ. Янтарный атласъ былъ чудо какъ хорошъ, и это шитье удивительно какъ шло къ лицу миссъ Роды: это уже замѣтили ей дѣвицы Осборнъ, и она вѣрила всему, что исходило изъ ихъ устъ.
— О, если бы ты видѣлъ ее, Вилльямъ! говорилъ Джорджъ своему закадышному другу. Въ этой позѣ она была точь въ точь китайская кукла, которая только и знаетъ, что оскаливаетъ зубы и киваетъ головой. Признаюсь, мой другъ, мнѣ стоило большихь усилій, чтобы не швырнуть въ нее подушкой съ дивана, на которомъ я лежалъ.
И точно, містеръ Осборнъ удержался отъ этого обнаруженія своихъ чувствъ.
Между-тѣмъ сестрицы начали играть «Битву при Прагѣ«, самую модную арію, какая въ ту пору была въ ходу.
— Остановитесь, mesdames, вскричалъ Джорджъ въ порывѣ изступленнаго гнѣва. Вы сведете мена съ ума, если станете бренчать эту негодную пьесу. Сыграйте лучше вы что-нибудь, миссъ Шварцъ. Спойте что-нибудь.
— Что жь я вамъ спою, мистеръ Осборнъ?
— Вее, что хотите, только не эту «Битву».
— Хотите голубоокую Мери, или арію изъ Кабинета? спросила миссъ Шварцъ.
— О, это очаровательная арія! вскрикнули сестрицы.
— Мы уже слышали ее двадцать тысячь разъ, возразилъ мизантропъ, полулежавшій на софѣ.
— Можетъ-быть вамъ нравится Флюфъ ду Ташъ, мистеръ Осборнъ? сказала миссъ Шварцъ. Извольте, я спою, только наизусть это будетъ довольно трудно.
Эта пьеска была послѣднею въ музыкальномъ репертуарѣ молодой дѣвицы.
— О, Fleuve du Tage! воскликнула Мери, я сейчасъ принесу вамъ эту арію.
И предупредительная сестрица пошла отыскивать книгу, гдѣ заключалась эта знаменитая пѣсня.
Случаю угодно было распорядиться такимъ образомъ, что эту самую пѣсню, вмѣстѣ со многдми другими, молодыя дѣвицы получили въ подарокъ отъ одной изъ своихъ подругъ, которой имя стояло на заглавномъ листкѣ. Миссъ Шварцъ, окончивъ эту арію, при громкомъ одобреніи Джорджа, думавшаго въ эту минуту объ Амеліи, надѣялась, что ее вѣроятно заставятъ повторить, и въ ожиданіи, принялась перелистывать музыкальную книгу, какъ вдругъ глаза ея обратились на заглавный листъ, и она увидѣла крупную надпись: «Амелія Седли».
— Ахъ, Боже мой, неужели это моя Амелія? вскрикнула миссъ Шварцъ, быстро повернувшись на фортепьянной табуреткѣ. Ta ли это миссъ Эмми, которая училась вмѣстѣ со мною въ пансіонѣ Пинкертонъ на Чизвиккскомъ проспектѣ? О да, это она, я не сомнѣваюсь — ея этотъ почеркъ, ея… и, скажите мнѣ; гдѣ она живетъ?
— Не говорите о ней, миссъ Шварцъ, сказала миссъ Марія Осборнъ скороговоркой. Ея фамилія обезславила себя. Отецъ Амеліи обманулъ нашего папеньку, и здѣсь у насъ строго запрещено произносить имя этой дѣвицы.
Миссъ Марія Осборнъ поставила это въ пику своему братцу за его грубый отзывъ насчетъ «Битвы при Прагѣ«.
— Другъ ли вы моей Амеліи, миссъ Шварцъ? воскликнулъ Джорджъ трагическимъ тономъ, быстро вставая съ мѣста. О, благослови васъ Богъ, миссъ Шварцъ! Не вѣрьте тому, что говорятъ вамъ эти дѣвицы. Злословіе и клевета не могутъ ни по какому поводу очернить…
— Вы знаете, Джорджъ, что здѣсь не должно говорить о ней, перебила сестрица Дженни.
— Кто можетъ запрещать мнѣ? вскричалъ Джорджъ. Я хочу говорить о ней, и буду говорить. Миссъ Амелія — предобрая, премилая дѣвица, и сестры мой не стоятъ ея пальчика. Если вы любите Амелію, ступайте къ ней, миссъ Шварцъ: ей теперь нужны друзья, и я благословляю всѣхъ и каждаго, кто не отказывается отъ своихъ несчастныхъ друзей. Амелія заслуживаетъ самаго искренняго участія, и тотъ будетъ моимъ истиннымъ другомъ, кто скажетъ о ней доброе слово; но всякая особа, позволяющая злословить невинную дѣвушку, есть мой непримиримый врагъ. Благодарю васъ, миссъ Шварцъ.
И сдѣлавъ трагическій жестъ, онъ принялся ходить по комнатѣ быстрыми шагами.
— Джорджъ! Джорджъ! вскричала одна изъ сестеръ умоляющимъ тономъ.
— Я говорю, и готовъ повторить тысячу разъ, съ гордостію возразилъ мистеръ Джорджъ, что искренняя благодарность моя принадлежитъ всякой особѣ, которая любитъ миссъ Амелію Сед…
Онъ остановился. Старикъ Осборнъ вошелъ въ комнату.
— Мистриссъ Гаггистаунъ, позвольте мнѣ проводить васъ въ столовую, сказалъ онъ, Джорджъ, дайте свою руку миссъ Шварцъ.
И они пошли.
— Миссъ Шварцъ, я люблю Амелію, и мы помолвлены другъ за друга почти съ дѣтскихъ лѣтъ, сказалъ Джорджъ Осборнъ своей дамѣ, когда они спускались съ лѣстницы въ нижній этажъ.
За столомъ Джорджъ болталъ безъ умолку, такъ что озадачилъ всю компанію.
Послѣ обѣда онъ имѣлъ продолжительный разговоръ съ отцомъ и наконецъ объявилъ, что любитъ Амелію Седли и отказывается отъ руки мулатки.
Мистеръ Осборнъ-старшій послѣ того неистово дернулъ за сонетку, и когда въ комнату вбѣжалъ слуга, онъ приказалъ ему немедленно подать кабріолетъ для господина Джорджа.
* * *— Все кончено! воскликнулъ Джорджъ, вбѣгая черезъ часъ въ комнату своего друга, взволнованный и блѣдный какъ полотно.
— Что такое? спросилъ мистеръ Доббинъ.
Джорджъ разсказалъ въ короткихъ словахъ о случившемся.
— Завтра я женюсь на ней! заключилъ онъ съ торжественнымъ величіемъ, — другъ! Я люблю ее все больше и больше, съ каждымъ днемъ.
