Марсель Прево - Полудевы
– Так значит… Это брак?..
– Боже мой… Я думаю, что Поль начинает настолько любить меня, что думает об этом.
– Желаю успеха!
– И тебе также, милая!
Подруги поцеловались. Мод быстро сошла с лестницы. Экипаж ее катился довольно скоро, потому что снег перестал и превратился в грязь под влиянием потеплевшего воздуха, Усевшись в углу кареты, запрятав руки в муфту, и поставив ноги на грелку, Мод предвкушала сладость успеха и, веря в будущее, вспоминала свидание с Жюльеном сегодня и мечтала о предстоящем в комнате Сюзанны Дюруа.
Глава 5
Максим де Шантель, поставив свою трость в углу, чтобы показать, что место занято, вышел из вагона на платформу Северной дороги. Поезд, с которым он отправлялся в Шамбле, отходил через пять минут.
Он стал осматривать вагоны первого класса, в надежде увидать там семейство Рувр; они также должны были обедать в Шамбле.
Однако их не было; вероятно, уехали утром. Поезд был почти пуст, несмотря на прекрасную весеннюю погоду, быстро сменившую собою холод, что должно бы расположить парижан к загородной прогулке.
Максим не видал Мод после свидания во Французской Опере; вчера и сегодня он находился в таком болезненном состоянии духа, что не мог уже сомневаться в необходимости для него этой женщины. Он страдал и не хотел никому доверить своей муки. Присутствие матери, которую он обожал, и сестры, так ревниво охраняемой и воспитанной им, почти тяготило его; он чувствовал на себе их взгляды с любовью и тревогой, устремленные на него. Ах, эти мысли, которые замыкают уста – эту дверь души, если можно так выразиться! Это не было капризом его чувства, который легко разгоняется ветром, как дым любви, – это было какое-то наваждение с первого же дня их Сент-Амандской встречи; оно захватило его ум и сердце и оно должно было выхватить его из его уединенной жизни и бросить туда, где бурным ключом кипят больные страсти.
Кондуктора уже затворяли двери вагонов. Максим, войдя в купе, нашел его наполовину занятым толстой блондинкой сомнительной внешности; она говорила по-французски с примесью итальянского с двумя молодыми женщинами, в таких же, как и у нее бросающихся в глаза нарядах. Это были мадам Аврезак и дочь ее Жюльета. Максим узнал их, видев у Рувров в первый свой визит. Но они не узнали его. «Что удивительного? Меня даже не представили им, – подумал он, – тем лучше, не придется разговаривать с ними».
Жюльета, нагнувшись в окно, позвала:
– Господин Аарон!
Банкир подбежал, запыхавшись и обливаясь потом. Он вошел в вагон в ту минуту, когда поезд уже тронулся.
«И этот не узнает меня», – подумал Максим.
Действительно, толстяк посмотрел на него круглыми, близорукими глазами и не поклонился.
– Вы тоже едете к нашему Тессье? – спросила итальянка.
– Да. Поль пригласил меня, – отвечал Аарон, продолжая задыхаться. – У нас есть общее дело… У них великолепное имение. Вы, вероятно, знаете, мадам Учелли?
– Дорогой мой! Я часто бывала там, когда герцогиня де ла Спецциа приезжала в Париж. A вот мадемуазель Аврезак и Жюльета будут, кажется, в первый раз.
Максим невольно прислушивался. Горестное предчувствие подсказывало ему, что будут говорить о любимой им женщине. Он хотел бы заранее запретить им произносить ее имя. И, как нарочно, сейчас же услышал его.
– Знаете, – говорила мадам Аврезак, – ведь, мадам Рувр хозяйничает в Шамбле?
– Лежа в кресле, – заметила Жюльетта.
– О! сага, ведь, известно, что Мод всем распоряжается в этом маленьком мирке, – возразила мадам Учелли. – Мать ничего не значит, это просто ноль. – Она произнесла oune zerro, прорычав букву «r», как будто хотела этим нулем уничтожить бедную мадам Рувр. – Поль Тессье, – продолжала она, – был другом покойного мистера Рувр… товарищ, друг детства. Мод он знал совсем маленькой: он очень любит ее.
Аарон, наклонив к трем дамам свое гнусное, красное, как кирпич, лицо и понизив голос, сказал, однако, достаточно громко, что Максим мог расслышать:
– А брат его Гектор Тессье, кажется, тоже очень хорош с мадемуазель Рувр? Чтобы жениться, конечно, – добавил он, сам испугавшись своих слов.
– Altro – вскричала итальянка… – Наш Гектор женится на Мод? Он слишком парижанин для этого, слишком… как у вас говорят… a la coule… Особенно на ней!
– Господин Гектор не любит молодых девушек, которые флиртуют с кем-нибудь, кроме него, – решила Жюльета.
– Но, – сказала мадам Аврезак, – разве уж Мод так флиртует? Я нахожу, что она держит себя очень прилично.
За такое банальное слово защиты Максим готов был поцеловать ее ручки. Мадам Учелли возразила:
– Она очень твердая… Как вы говорите? очень «roublarde»… та! А молодой Летранж… А румынский граф, неизвестно за что убитый? А теперь этот красавец Сюберсо… Di mio! Ведь, этого, вы, наверно, не будете отрицать?
– Ба! – произнесла мадам Аврезак снисходительным тоном, – теперь все… молодые девушки флиртуют. Это сейчас в моде. Жюльета говорит, что молодые девушки, у которых нет флирта, не выходят замуж. А по моему, и те, у которых он есть, тоже не выходят.
– Ты права, мама, – сказала Жюльета, – нас не хотят более. Зато если мы не выходим замуж, так, по крайней мере, мы развлекаемся немного. Все-таки тоже хорошо.
– Flirt и flirt, – заключила Учелли. – О других я не говорю, но ma per Сюберсо… Наконец… L'ho visto; so die he parlo…
Она для себя окончила фразу по-итальянски в ту минуту, когда поезд останавливался на какой-то станции… Максим не расслышал последних слов; он знал только, что имя Мод произносилось рядом с Сюберсо, Летранж, Гектором, с румынским графом, «неизвестно за что убитым». Конечно, он желал бы не слышать слов, оскорблявших его идола… Но желание узнать истину было сильнее его воли, и он остался на своем месте, страдая от всего услышанного.
Поезд тронулся. Аарон спрашивал, по-прежнему, вполголоса:
– Так правда, что Сюберсо… вы думаете что..?
– А! – воскликнула итальянка, грозя банкиру пальцем, – так вы ревнуете!.. Birbante!.. имейте терпение… Я из всех влюбленных только за вас стала бы держать пари.
При этих словах Максим сделал такое резкое движение, что мадам Аврезак, ее дочь, Аарон и мадам Учелли обернулись в его сторону. В самом деле, на одну минуту перед глазами его спустилась как бы красная завеса, кулаки сжались, чтоб ударить и раздавить этих ехидн и затоптать их ногами. Но он быстро овладел собою, сообразив, что плохую услугу оказал бы скандалом Мод. Те, однако, замолчали; Аарон нагнулся к своим дамам, взглянув украдкой на Максима. Вероятно узнав его теперь, предупредил своих спутниц. Все замолчали до самого Шамбле.
На станции их ожидали Жакелин Рувр и Гектор Тессье.
– Мы приехали tete-a-tete, в dog-eart'e – сказала она, – точно влюбленные. Он так ухаживал за мной, что мне до сих пор стыдно.
– Тебе стыдно? – удивилась Жюльета, – не может быть… Это ты на воздухе раскраснелась.
– Бессовестная!
Они поцеловались, делая одна другой кокетливые рожицы, с забавными гримасами кошечек-соперниц. Гектор, прежде чем рассадить приехавших в ожидавшую их на станции карету и соломенный шарабан, представил Максима. Аарон протянул ему руку, но тот сделал вид, что не заметил его движения, слегка поклонился и отвернулся.
– Я поеду с Тессье в dog eart'e, – объявила Жюльета Аврезак. – Мне хочется раскраснеться, как Жакелин.
– Жюльета! – строго остановила ее мадам Аврезак и прибавила на ухо: «Надеюсь, ты не оставишь нас в карете с этим господином? Он смотрит так, точно хочет проглотить нас живыми».
Все скоро уладилось, в карету с дамами сел Аарон.
Максим с Гектором поместились в deg-cart'e. Маленький экипаж, запряженный красивым желтым пони, в великолепной упряжи незамедлительно сильно опередил карету… На одном из поворотов мужчины снова увидели ее, едва только достигли леса.
Гектор сказал спутнику:
– Вы увидите нашу пустыню еще без весеннего ее наряда; но она понравится вам наверно такою, как она есть, с ее обнаженными деревьями, лесами, изборожденными оврагами, прудами еще желтыми от таящего снега… Вы ведь не любите опереточной деревни… Знаете вы историю замка?
– Нет, – рассеянно ответил Максим, удрученный слышанным в вагоне неприятным разговором.
Гектор начал:
– Это поместье принадлежало одному партизану прошлого столетия, де Борегару, владевшему этими лесами. В то время здесь стоял только маленький охотничий домик… Однажды Борегар привез сюда танцовщицу из оперы по имени Геро, в которую он был до безумия влюблен, а та из каприза не поддавалась ему, хотя он осыпал ее подарками. Мадемуазель Геро осмотрела окрестности и нашла в них сходство с декорациями одного акта из «Армиды». «Как жаль, – сказала она, – что здесь нет замка!» Через полгода все так же влюбленный капиталист привез в Шамбле свою по-прежнему жестокую подругу: местность не изменилась, но там, где стояла небольшая постройка, по мановению волшебной палочки был воздвигнут замок из декораций «Армиды». На этот раз, говорят, Геро не устояла… Да вы не слушаете меня, друг мой… Что с вами?
