Оноре Бальзак - Брачный контракт
— Если графу нужно, чтобы у невесты было такое же состояние, как и у него, — сказал Солонэ, — то у нас, конечно, нет трех с половиной миллионов, это неопровержимо. Мы можем противопоставить внушительным миллионам, которыми вы обладаете, всего один жалкий миллион — сущую безделицу, только втрое больше, чем приданое, получаемое австрийскими эрцгерцогинями. Ведь Бонапарт, женившись на Марии-Луизе, взял за ней лишь двести пятьдесят тысяч.
— Мария-Луиза погубила Бонапарта, — проворчал мэтр Матиас.
Смысл этого замечания не ускользнул от матери Натали.
— Если принесенные мною жертвы ни к чему не послужили, — воскликнула она, — то я не вижу цели в дальнейшем споре. Рассчитываю на вашу скромность, сударь, и отклоняю честь, которую вы мне оказали, прося руки моей дочери.
После маневров молодого нотариуса борьба противоположных интересов приняла такой оборот, что победа г-жи Эванхелиста была обеспечена. Вдова, казалось, во всем шла навстречу, отдавала все свое имущество, погашала почти весь свой долг. Будущему супругу приходилось принять условия, заранее выработанные мэтром Солонэ и г-жой Эванхелиста, иначе ему грозила опасность погрешить против требований благородства, изменить своей любви. Подобно стрелке, движимой часовым механизмом, Поль послушно завершил намеченный для него путь.
— Как, сударыня? — воскликнул он. — Неужели вы могли бы вот так, сразу порвать со мной?
— Но, сударь, — возразила она, — кому я обязана уплатить свой долг? Дочери. По достижении двадцати одного года она получит от меня полный отчет и письменно утвердит его. У нее будет миллион франков, и она сможет, если захочет, выйти замуж за сына любого пэра Франции. Разве она не Каса-Реаль?
— Вы совершенно правы, сударыня, — сказал Солонэ. — Остался только год и два месяца до совершеннолетия вашей дочери. Зачем же вам причинять себе такой ущерб? Неужели госпожа Эванхелиста недостойна другой награды за свои материнские заботы?
— Матиас! — воскликнул Поль в отчаянии. — Ведь гибнет не состояние мое, а счастье! И в такой момент вы не хотите мне помочь?
Он сделал к нему шаг, вероятно, собираясь потребовать, чтобы брачный контракт был немедленно составлен. Старый нотариус предотвратил эту оплошность, — он пристально посмотрел на графа, как бы говоря своим взглядом: «Погодите!» Тут он заметил слезы на глазах Поля, вызванные стыдом за весь этот тягостный спор и решительным заявлением г-жи Эванхелиста, предвещавшим разрыв, и Матиас вдруг осушил эти слезы одним только жестом, жестом Архимеда, восклицающего:
«Эврика!» Слова «пэра Франции» явились для него точно факелом, осветившим тьму подземелья.
В это время вошла Натали, пленительная, как Аврора, и спросила с детски-наивным видом:
— Я здесь не лишняя?
— Совсем лишняя, моя девочка! — ответила ей мать с горькой усмешкой.
— Идите сюда, Натали, дорогая, — сказал Поль, беря ее за руку и подводя к креслу, стоявшему у камина, — все улажено!
Он не мог допустить крушения своих надежд.
— Да, еще все можно уладить! — с живостью подхватил Матиас.
Подобно полководцу, в один момент расстраивающему все военные хитрости противника, старик-нотариус был внезапно осенен блестящей мыслью: пред ним как бы предстал сам гений нотариальной изобретательности со свитком, на копром был начертан план, позволяющий наизаконнейшим образом спасти будущее Поля и его детей. Мэтр Солонэ не представлял себе другой возможности обойти непреодолимые препятствия, кроме решения, подсказанного молодому человеку любовью, решения, которое заставило бы стихнуть эту бурю противоречивых чувств и интересов. Поэтому он был весьма удивлен восклицанием своего коллеги. Любопытствуя, как мэтр Матиас мог найти выход из положения, казалось бы, совершенно безнадежного, он спросил:
— Что же вы нам предлагаете?
— Натали, дитя мое, оставь нас на минутку! — сказала г-жа Эванхелиста.
— Присутствие мадемуазель Натали не помешает, — возразил с улыбкой мэтр Матиас, — ведь то, что я скажу, — как в интересах графа, так равно и в интересах мадемуазель Натали.
Воцарилось глубокое молчание, и все, волнуясь, с нетерпением ожидали, что скажет старик.
— В наше время, — начал г-н Матиас после некоторой паузы, — профессия нотариуса уже не та, что прежде. Теперь политические события оказывают большое влияние на судьбу знатных семейств страны, чего раньше не случалось. Когда-то условия жизни были определены заранее, общественный строй был установлен раз навсегда…
— Но ведь мы собрались не слушать курс политической экономии, а заключить брачный контракт, — прервал старика Солонэ, всем своим видом выражая нетерпение.
— Прошу вас, дайте и мне теперь молвить слово! — возразил Матиас.
Солонэ уселся на оттоманку, заметив вполголоса г-же Эванхелиста:
— Вы сейчас узнаете, что такое мэтр Матиас и его галиматья-с!
— Итак, нотариусы вынуждены следить за ходом политических событий, тесно связанных с делами частных лиц, — продолжал старый нотариус, прибегнув, в свою очередь, к витиеватому красноречию, как истый tabellionaris boaconstrictor (нотариус-удав). Вот пример: некогда аристократические семейства владели состояниями, не подлежавшими отчуждению; законодательство революции раздробило эти богатства, нынешний государственный строй стремятся их восстановить. Титул, состояние, способности графа — все должно когда-нибудь обеспечить ему успех при выборах в палату. Быть может, ему суждено подняться и выше — до той палаты, где места передаются по наследству; есть основания надеяться на это. Разве вы не разделяете моего мнения, сударыня? — спросил он вдову.
— Вы угадали мою заветную мечту, — ответила она. — Если граф Манервиль не станет пэром Франции, я буду смертельно огорчена.
— Значит, все, что может способствовать достижению этой цели… — сказал мэтр Матиас, обращаясь к хитрой вдове с самым простодушным видом.
— Вполне отвечает моим желаниям, — договорила она.
— Так вот, — продолжал Матиас, — не служит ли такой брак удобным предлогом, чтобы учредить майорат? Это даст нынешнему правительству лишний повод для присвоения моему клиенту звания пэра при очередной раздаче титулов и наград. Очевидно, графу придется предназначить для этой цели поместье Ланстрак, стоимость коего равна миллиону. Я не требую, чтобы невеста внесла такую же сумму, это было бы несправедливо; но мы вправе истратить восемьсот тысяч франков из ее приданого. Насколько я знаю, сейчас продаются два смежных с Ланстраком имения; если употребить восемьсот тысяч на приобретение земель, деньги эти скоро будут приносить четыре с половиной процента. Особняк в Париже также должен войти в состав майората. Прочего имущества обеих сторон при разумном ведении хозяйства вполне хватит, чтобы обеспечить младших детей. Если договаривающиеся стороны согласны на такие условия, то граф может признать удовлетворительным отчет по опеке и взять на себя остаток задолженности. Я ничего не имею против!
— Questa coda non е di questo gatto![2] — воскликнула г-жа Эванхелиста, взглядом указывая на Матиаса своему наставнику Солонэ.
— Да, пошаришь не зря — нашаришь угря! — шепнул ей Солона, отвечая французской поговоркой на итальянскую.
— Зачем так запутывать дело? — спросил Поль у Матиаса, выйдя с ним в другую комнату.
— Чтобы воспрепятствовать вашему разорению, — вполголоса ответил старик. — Вы непременно хотите жениться на девушке, которая за семь лет промотала вместе с матерью около двух миллионов; вы принимаете на себя долг в размере свыше ста тысяч франков: ведь когда-нибудь вам придется отсчитать своим детям миллион сто пятьдесят шесть тысяч франков, якобы принадлежавших их матери, в то время как вам сейчас не дают и миллиона. Вам грозит опасность, что все ваше состояние будет прожито в пять лет и вы останетесь голы, как Иоанн Креститель, задолжав вдобавок огромные суммы своей жене или наследникам. Если вам угодно пуститься в плавание на таком корабле, — что ж, отчаливайте, граф. Но позвольте по крайней мере вашему старому Другу попытаться спасти род де Манервилей.
— Как же вы его спасете? — спросил Поль.
— Послушайте, граф, ведь вы влюблены?
— Да.
— Ну, так я вам ничего не скажу: влюбленные болтливы, как сороки. Если вы проговоритесь, это может расстроить ваш брак. Нет, я не дам вам никаких объяснений, но зато обеспечу ваше счастье. Вы верите в мою преданность?
— Что за вопрос!
— Ну, так знайте: госпожа Эванхелиста, ее дочь и нотариус ловко нас обошли. Их хитрость беспредельна. Ей-богу, искусная игра!
— Как! И Натали с ними? — вскричал Поль.
— Ну, руку на отсечение не дам, — сказал старик. — Раз вы ее любите — женитесь. Но ради вас самих мне хотелось бы, чтобы свадьба не состоялась, и в этом случае вас никто не мог бы обвинить!
