KnigaRead.com/

Николай Лесков - На ножах

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Николай Лесков, "На ножах" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Глава тридцать третья

Во всей красоте

Глафира не напрасно, отпуская Лару, не давала ей никаких подробных советов: одной зароненной мысли о необходимости играть ревностью мужа было довольно, и вариации, какие Лариса сама могла придумать на этот мотив, конечно, должны были выйти оригинальнее, чем если бы она действовала по научению.

Прибыв домой после двухнедельного отсутствия, Лара встретила ожидавшего ее в городе мужа с надутостью и даже как будто с гневом, что он ее потревожил.

Оправясь в своей комнате, она вошла к нему и прямо спросила: зачем он ее звал?

– Я хотел поговорить с тобою, Лара, – отвечал Подозеров.

– О чем?

Он подвинул ей кресло и сказал:

– А вот присядь.

Лариса села и опять спросила:

– Ну, что такое будете говорить?

– Я считал своим долгом предупредить тебя, про всякий случай, насчет твоего брата…

– Что вам помешал мой бедный брат?

– Мне ничего, но тебе он вредит.

– Я этому не верю.

– Он занимает у Горданова деньги и пишет ему записки, чтобы тот дал ему, «если любит тебя». – Этого не может быть.

– И мне так казалось, но про это вдруг заговорили, в мне это стало очень неприятно.

– Вам неприятно?!

Лариса сделала гримасу.

– Что же тебя удивляет, что мне это неприятно? Ты мне не чужая, и мне твое счастие близко.

– Счастье! – воскликнула Лара и, рассмеявшись, добавила, – да кто это все доносит: тетушка Форова или ваша божественная Александра Ивановна? О, я ее знаю, я ее знаю!

– То-то и есть, что ни та ни другая.

– Нет; верно уж если не та, так другая: Александре Ивановне может быть больно, что не все пред нею благоговеют и не ее именем относятся к Горданову.

– Лара, к чему же тут, мой друг, имя Александры Ивановны?

– К тому, что я ее ненавижу.

Подозеров встал с места и минуту молчал. Лариса не сводила с него глаз я тихо повторила:

– Да, да, ненавижу.

– Вы бессовестно обмануты, Лара.

– Нет, нет, я знаю, что она хитрая, предательница и водит вас за нос.

– Вы безумная женщина, – произнес Подозеров и, отбросив ногой стул, начал ходить по комнате.

Лара, просидев минуту, встала и хотела выйти.

– Куда же вы? – остановил ее муж.

– А о чем нам еще говорить? Вы шпионите за мною, продолжайте же, я вам желаю успеха.

– Говорите все, я вас не стану останавливать и не оскорблю.

– Еще бы! Вы жалуетесь, что вы на мне женились нехотя, без любви;

что я вас упросила на мне жениться; вы полагаете, что уж вы мне сделали такое благодеяние, которого никто бы, кроме вас, не оказал.

– Представьте же себе, что я ничего этого не думаю, и хоть немножко успокойте свое тревожное воображение.

– Нет, вы это говорили! Вы хотите показать, что я даже не стою вашего внимания, что вы предоставляете мне полную свободу чувств и поступков, а между тем требуете меня чуть не через полицию, когда люди оказывают мне малейшее уважение и ласку. Вы фразер, и больше ничего как фразер.

Подозеров старался успокоить жену, представляя ей ее неправоту пред ним и особенно пред Синтяниной. Он доказал ей, что действительно не желал и не станет стеснять ее свободы, но как близкий ей человек считает своею обязанностью сказать ей свой дружеский совет.

– А я в нем не нуждаюсь, – отвечала Лара. – Если вы уважаете мою свободу, то вы должны не принуждать меня слушать ваши советы.

– А если это поведет к несчастиям?

– Пусть, но я хочу быть свободна.

– К большим несчастиям, Лара.

– Пусть.

– Вы говорите, как дитя. Мне жаль вас; я не желаю, чтобы это случилось с вами. Лара! Ты когда-то хотела ехать ко мне в деревню: я живу очень тесно и, зная твою привычку к этому удобному домику, я не хотел лишать тебя необходимого комфорта; я не принял тогда твоей жертвы, но нынче я тебя прошу: поедем в деревню! Теперь лето; я себя устрою кое-как в чуланчике, а ты займешь комнату, а тем временем кончится постройка, и к зиме ты будешь помещена совсем удобно.

Лариса покачала отрицательно головой.

– Ты не хочешь?

– Да, не хочу.

– Почему же, Лара?

– Потому что вы меня станете стеснять сообществом лиц, которых я не хочу видеть, потому что вы мне будете давать советы, потому что… я ненавижу все, что вы любите.

– Лара, Лара! Как вы несчастливы: вы принимаете своих друзей за врагов, а врагов – за друзей.

Лариса отвечала, что, во-первых, это не ее вина в том, что друзья бывают хуже врагов, а во-вторых, это и неправда, и затем, добавила она с нетерпением:

– Оставьте, потому что я все равно сделаю все наперекор тому, как вы мне скажете!

Муж не настаивал более и уехал, а Лариса осталась в городе и упорно затворницей просидела дома целый месяц, едва лишь по вечерам выходя в цветник, чтобы подышать чистым воздухом. Ни Синтянина, ни Форовы ее не беспокоили; от Бодростиных тоже не было никаких засылов, а муж хотя и приезжал раза три, но они уже не находили предмета для разговора, что, однако же, вовсе не мешало Ларисе находить тему для противоречий по поводу всякого слова, произносимого Подозеровым. Если муж говорил, что сегодня жарко, Лариса отвечала, что вовсе не жарко; если он говорил, что прохладно, у нее, наоборот, выходило жарко. О близких лицах Подозеров уже вовсе не заговаривал.

Так кончилось лето. В последней половине августа Глафира Васильевна тихо праздновала день своего рождения и прислала за Ларисой экипаж. Лара подумала и поехала, а приехав, осталась и загостилась долго.

В бодростинском доме пользовались последними погожими днями. Устраивались беспрерывные прогулки на лошадях и катанья по воде. Горданов был в качестве главноуправителя безотлучно здесь, потому что теперь они с Михаилом Андреевичем усиленно хлопотали о скорейшей отстройке и открытии завода мясных консервов, который строился в пяти верстах, в том селе, к которому примыкал собственный хутор Горданова. Дело о дуэли было кончено ничтожным взысканием в виде короткого ареста, и в бодростинском доме все этому очень радовались и занимались по утрам своими делами, а вечерами катались, играли и пели. Одним словом, здесь шла жизнь, без всякого сравнения более заманчивая, чем та, какую Лариса создала себе в своем доме, и Ларе не мудрено было загоститься долее, чем хотела. Обитатели дома сходились только к обеду, а утром, все работали, даже не исключая Висленева, который, не имея занятий, купил себе трех орлят, запер их в холодный подвал и хотел приучить садиться к его ногам или летать над его головой.

Такую задачу Жозеф поставил себе с особенною целью, к которой подвел его Горданов, вперив ему мысль, что он может «устранить» Бодростина очень хитро, не сам, а чужими руками: попросту сказать, Горданов учил его возбудить беспорядки между крестьянами и, доведя дело до сумятицы, чиркнуть Михаила Андреевича под бок.

– Это превосходная мысль, – отвечал Висленев, – но только как же… на чем это замутить?

– Надо ждать случая и пользоваться всяким пустяком, самое главное – суеверием. Вот ты теперь известный спирит; с тобою сносятся духи, у тебя были необыкновенные пестрые волосы, ты себе и укрепляй пока этакую необычайную репутацию.

Висленев решился ее укреплять, но не знал, что бы такое придумать, а тут ему попался мальчишка, продававший орлиный выводок. Жозеф купил за полтинник орлят и начал их школить: это ему доставляло большое удовольствие. Посадив птиц в темный прохладный подвал, он аккуратно всякое утро спускался туда с мальчиком, который нес на доске кусочки сырого мяса. Жозеф, вооруженный двумя палками, сначала задавал на орлят сердитый окрик, а потом одною палкой дразнил их, а другою – бил, и таким образом не без удовольствия проводил в прохладе целые часы, то дразня бедных своих заключенных, то валяясь на холодном каменном выступе стены и распевая арию Фарлафа: «Близок уж час торжества моего».

Он здесь так обжился, что сюда приходили звать его к столу, здесь навещали его и Бодростин, и Глафира, и Горданов, и Жозеф задавал пред ними свои представления с орлами, из которых один, потеряв в сражениях глаз, все косился и, действуя на отчаянность, рисковал иногда налетать на Висленева, несмотря на жестокие удары палкой.

– Черт знает, чем ты, любезный друг, занимаешься! – говорил ему Бодростин.

Но Висленев только кивал головой: дескать, «ничего, ничего, посмотрим»: и опять, накидываясь на орла, повторял: «Близок уж час торжества моего».

– Да, я не сомневаюсь более, что он, бедный, навсегда останется сумасшедшим, – решил Бодростин, и это решение стало всеобщим.

А между тем ушли и последние летние дни; на деревьях замелькали желтые листья; подул ветерок, и Лариса вдруг явилась назад в город.

Подозерова не было; Жозеф посещал сестру немножко воровски и не часто. С Подозеровым они встретились только однажды, и Жозеф было вначале сконфузился, но потом, видя, что зять с ним вежлив, приободрился и потом говорил сестре:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*