Пэлем Вудхауз - Том 2. Лорд Тилбури и другие
Теперь он был потрясен, увидев, что в его супруге прекраснейшим цветком распустилась мудрость американских женщин.
— Господи милостивый! — благоговейно вымолвил он.
— Пойду и стащу сама, — поднялась леди Эббот. — Тогда хоть ты успокоишься.
— Минутку…
— Что, милый?
— Он же другую достанет.
— А ты скажи Поллену, чтоб не приносил.
— Как ему объяснить?
— А никак. Этим хороши ваши дворецкие. Им приказывают, и все. Присядь, милый, отдохни. Сейчас вернусь.
Садиться и отдыхать сэр Бакстон не стал, слишком бурные бушевали в нем эмоции, слишком он был возбужден. Он стоял, позвякивая ключами, и звякал, когда вернулся Поллен, гоня перед собой маленькую горничную с метелкой и совком. Под молчаливым надзором дворецкого та вымела обломки крушения и была отослана кивком головы.
Дворецкий собрался последовать за ней, но его задержало покашливание, и он сообразил, что хозяин что-то хочет ему сказать.
— Э… Поллен… — начал сэр Бакстон и умолк, соображая, как бы половчее изложить приказ.
— Э… Поллен… тут такое…
И опять примолк. Он поймал взгляд дворецкого. Взгляд был уважительный, но тем не менее в нем недвусмысленно читалось, что обладатель его будет рад, если эта маленькая сценка пойдет чуть живее. Перед началом обеда дворецкий — словно капитан корабля в шторм, ему полагается нести вахту на мостике. Поняв это, сэр Бакстон без дальнейших оттяжек приступил к делу.
— Э, Поллен, леди Бакстон только что вошла в комнату мистера Булпита и унесла его одежду…
— Да, сэр Бакстон?
— Шутка, — разъяснил баронет.
— Вот как, сэр Бакстон?
— Угу. Маленький розыгрыш. Э… э… Долго объяснять, но если мистер Булпит позвонит и попросит другую, не приносите.
— Слушаюсь, сэр Бакстон.
— Испортите шутку, понятно?
— Да, сэр Бакстон.
— Ни под каким видом он не должен получить одежду до моих дальнейших приказаний. Вы поняли?
Дверь закрылась. Сэр Бакстон глубоко вздохнул. С него свалилась огромная тяжесть. Подняв голову, он заглянул в кроссворд, который пыталась решить его жена. Итальянский композитор из девяти букв, начинается на «П», видимо поставил его дорогую девочку в тупик. Взяв карандаш, он твердой рукой вписал «Паллиаччи».
Без взаимной выручки не выжить, полагал сэр Бакстон.
23Чувства человека, который выходит из ванной вымытый, сияющий, розовый, с песенкой на губах, и вдруг обнаруживает, что в его отсутствие чья-то рука умыкнула его одежду, приблизительно сродни чувствам того, кто, прогуливаясь в сумерках по саду, наступает на грабли, ручка которых подскакивает и бьет его по лбу. Тот же шок, то же мимолетное впечатление, будто грянул Судный день.
Войдя в Синюю комнату минут через десять после ухода леди Эббот, Булпит пережил всю гамму этих чувств, тем более горьких, что недавнее воссоединение с зубами убедило его, что теперь он в безопасности. Он мурлыкал «Пенни с небес», приговаривая: «А теперь облачимся в старые добрые штанцы», — когда обнаружил, как ошибся. У судьбы растрачены еще не все снаряды. Обставлена Синяя комната была удобно и уютно: шезлонг, кресла, два стула, комод, симпатичные гравюры XVIII века, небольшой книжный шкаф и письменный стол, полно бумаги и конвертов, но брюк — нет. А также, если уж на то пошло, пиджака, нижнего белья, шейного платка, носков и башмаков. Бесследно исчезла даже шапочка, изначально предназначенная для студентов колледжа. И Булпит, на что уж находчивый и ловкий, капитулировал перед обстоятельствами. Забравшись в постель и скромно укутавшись простыней, он отдался размышлениям.
После некоторого раздумья он поступил, как поступил бы любой гость в деревенском доме, когда в его спальне случается печальное происшествие. Он позвонил, и вскоре появился Поллен.
Беседа их оказалась малоплодотворной.
— Послушайте, — сказал Булпит, — я не могу найти своих вещей.
— Вот как, сэр?
— Не можете ли принести мне другие?
— Нет, сэр.
— Ну что вы, можете, — подбодрил его Булпит. — Пошарьте в доме.
— Нет, сэр. Сэр Бакстон отдал распоряжение не давать вам другой одежды, сэр. Благодарю вас, сэр.
И ушел, оставив Булпита в крайнем недоумении. Тот по-прежнему кутался в простыню, пытаясь раскусить, что это за порядки в усадьбе, когда к нему ворвался сияющий сэр Бакстон. Более приветливого баронета, рассыпающегося в любезностях перед гостем, Синяя комната еще не видывала.
— Привет, Булпит! Откуда это вы возникли? Вроде бы говорили, что в плавучий дом ушли. Подустали от жизни на природе? Не так уж много в вас от цыгана, а? Ха-ха-ха! Рад, рад, что вы передумали, решили воспользоваться моим скромным гостеприимством. Не припомню, правда, чтоб приглашал, но будьте как дома!
Мозги Булпита крутились сейчас в одном направлении.
— Послушайте, Бак! У меня куда-то запропастились все вещи.
— И правда! — жизнерадостно подхватил сэр Бакстон. — Запропастились, а? Нечего надеть, а?
— Этот дворецкий сказал, вы не велели давать мне другой.
— Опять правда. Дорогой мой, к чему вам одежда? Вы уже спать легли. Оставайтесь в постели, хорошенечко выспитесь!
— Так это вы забрали мою одежду?
— Алиса. Ее идея. Она у нас барышня с головой, дорогой мой Булпит. Гордиться должны такой сестрицей! Зачем? А вот зачем: если у вас не будет одежды, не сможете слоняться по дому и совать бумаги молодому Ванрингэму.
— У меня нет бумаг.
— Нет?
— Забыл в гостинице.
— Ах, вот как!
Тон хозяина был настолько скептичным, что Булпит взорвался:
— Вы что, сомневаетесь в моем слове?
— Конечно!
Булпит понял, что таким способом мало чего добьется, и взялся за другой аспект ситуации, сильно занимавший его мысли:
— Сколько же мне еще торчать в этой треклятой комнате?
— Пока я не продам усадьбу.
Челюсть у Булпита отвалилась. За последние дни он насмотрелся на Уолсингфорд Холл, и четкая картина, во всем ее безобразии, отпечаталась на сетчатке его глаз.
— Да на это годы уйдут! Не станете же вы держать меня в заточении несколько лет?
— Хуже, чем Железной Маске, вам не придется, дорогой мой. Однако, по правде говоря, — сэр Бакстон смягчился, — не думаю, чтоб это тянулось так долго. Сделку я надеюсь заключить после обеда.
— А кто покупает?
— Княгиня Дворничек. Фон цу Дворничек, точнее. Мачеха молодого Ванрингэма. Приехала сегодня. Вот почему Алиса считает — а я согласен с ней, — что вам пока лучше побыть — ха-ха! — в дальней кладовке. Ни одной женщине не понравится смотреть, как ее пасынку вручают повестку за нарушение брачных обещаний. Раздосадуется, отвлечется от покупки…
— Нет у меня никаких бумаг! Я же говорил!
— Помню, помню. И впрямь говорили… Булпит обреченно вздохнул.
— А когда я буду обедать?
— Вам пришлют поднос.
— Вон как? Небось, сырой ростбиф и чуть теплую капустку? Сэр Бакстон был задет.
— Ничего подобного! Сегодня у нас тушеная курица, — гордо объявил он. — Очень вкусная. Я слышал, как дочка наставляла повара. Наше меню составляет она. Вас ведь Джин сюда привезла?
— Да. Ничего девчушка.
— Мне тоже нравится, — искренне признал сэр Бакстон. Булпит находился в плачевном состоянии, он был из тех, кто забывает о себе, когда подворачивается случай замолвить словечко в защиту девы в беде. Выпростав голую руку, он обвиняюще ткнул пальцем в хозяина.
— Вы, лорд Эббот, обращаетесь с ней очень дурно! Сэр Бакстон удивился.
— Кто? Я? Ни разу в жизни дурно с ней не обошелся. Зеница моего ока, вот она кто. С чего это вы?
— Препятствуете двум юным сердцам! И когда? В весеннюю пору.
— Нашли весну! Середина августа!
— Неважно, — твердо возразил Булпит. — Гоняетесь за парнем, которого она любит.
В прошлом сэра Бакстона имелся лишь один парень, за которым он гонялся.
— Вы хотите сказать, — недоверчиво спросил он, — что Джин взяла и влюбилась в этого мерзавца Пика?
— Любит без памяти. И вы это знаете!
— Понятия не имел. Нет, не верю! Разумная девушка вроде Джин… Не может она любить Пика! Пика не может любить никто!
— А она любит. И позвольте сказать вам одно, лорд Эббот! Можете кичиться, жить в мраморном дворце, но…
— Ну что вы несете? Какой мрамор! Красный кирпич, да еще глазурованный!
— Да-с, сэр! Любовь побеждает все! Я не дам ее обидеть! Вбейте себе в голову, я на ее стороне. В день, когда она выйдет замуж, я намерен…
На этом месте его перебил гулкий звон гонга. Сэр Бакстон, вздрогнув, перестал слушать. Любой англичанин бросает все дискуссии, едва заслышав обеденный гонг.
— Ха! — вскричал он, напоминая того коня, который реагирует так на пение труб,[94] и затрусил к дверям, будто был не баронетом, а самым обычным смертным.
