Эмиль Золя - Истина
Онъ прервалъ свои объясненія, увидѣвъ толстаго человѣка, который подходилъ, улыбаясь.
— А, дядя Шарль! — привѣтствовалъ его Адріенъ. — Не правда ли, дядя, если намъ удастся построить здѣсь домъ для Симона, о которомъ я тебѣ говорилъ, — ты поставишь всю слесарную работу по своей цѣнѣ?
— Да, конечно, мой другъ, если это доставитъ тебѣ удовольствіе… Я это сдѣлаю и для васъ, господинъ Фроманъ, потому что все еще раскаиваюсь за тѣ непріятности, которыя причинялъ вамъ когда-то.
Шарль женился на Мартѣ Дюпьи, дочери своего бывшаго хозяина, и давно уже сталъ во главѣ предпріятія своего тестя. У него былъ сынъ Марсель, ровесникъ Адріена, который женился на дочери столяра, Лаурѣ Дюломъ; теперь онъ самъ принималъ подряды по столярнымъ работамъ.
— Я иду къ твоему отцу, — сказалъ онъ племяннику: — я сговорился увидѣться тамъ съ Марселемъ, чтобы переговорить о работахъ. Пойдемъ со мной: вѣдь у тебя тоже есть заказъ…. Не откажитесь сопутствовать намъ, господинъ Фроманъ: вамъ будетъ пріятно повидать своихъ бывшихъ учениковъ.
Шарль видимо былъ доволенъ встрѣчей. Маркъ воскликнулъ:
— Конечно, я буду очень радъ. Кстати мы составимъ смѣту.
— О, мы еще не дошли до смѣты! — воскликнулъ Адріенъ. — Да къ тому же мой отецъ не изъ числа увлекающихся… Но все равно, я охотно къ нему зайду.
Огюстъ Долуаръ, благодаря содѣйствію прежняго мэра Дарраса, теперь также занимался подрядами. Послѣ смерти отца онъ взялъ къ себѣ старуху-мать; такъ какъ старая улица Плезиръ была уничтожена, онъ нанялъ себѣ небольшую квартирку въ нижнемъ этажѣ на новомъ бульварѣ; въ домѣ находился обширный дворъ, гдѣ онъ хранилъ матеріалъ для столярныхъ работъ. Квартирка была очень чистенькая; въ ней было много воздуха и свѣта. Когда Маркъ вошелъ въ опрятную столовую, его встрѣтила госпожа Долуаръ, мать Огюста, и Маркъ невольно снова отдался воспоминаніямъ. Ей было теперь шестьдесятъ девять лѣтъ, и она казалась все той же заботливой хозяйкой, консервативной по привычкѣ, не позволявшей ни мужу, ни дѣтямъ вмѣшиваться въ политику. Маркъ вспомнилъ, какъ она, бывало, останавливала своего мужа, высокаго блондина, еще не достаточно развитого и нѣсколько испорченнаго казарменною жизнью, любившаго повторять глупые разсказы о томъ, что Францію продали жиды. Однажды его принесли мертвымъ на носилкахъ: онъ упалъ съ высокихъ лѣсовъ и, какъ говорили, былъ въ тотъ день немного выпившій; но госпожа Долуаръ не признавала этого, потому что она принадлежала къ числу тѣхъ людей, которые всегда заступаются за своихъ близкихъ. Увидѣвъ Марка, она сказала ему:
— А, господинъ Фроманъ! Мы, кажется, съ вами порядкомъ состарились… Моему Августу и Шарлю было восемь и десять лѣтъ, когда мы съ вами увидѣлись въ первый разъ.
— Да, да, я помню. Я приходилъ къ вамъ просить отъ имени своего товарища Симона, чтобы вы позволили своимъ дѣтямъ сказать правду въ его защиту.
Несмотря на то, что это произошло такъ давно, старуха сразу стала серьезною и отвѣтила осторожно:
— Это дѣло насъ не касалось, и я была права, не желая вмѣшиваться, потому что оно многимъ причинило большія непріятности.
Въ эту минуту Шарль окликнулъ своего брата Огюста, который разговаривалъ съ Марселемъ на дворѣ дома:
— Приходите-ка сюда: я привелъ къ вамъ гостя, да кромѣ того, твой сынъ Адріенъ принесъ тебѣ заказъ.
Огюстъ, такой же высокій и сильный мужчина, какимъ былъ его отецъ, крѣпко пожалъ руку Марка.
— А, господинъ Фроманъ! Шарль и я — мы часто васъ вспоминаемъ, когда говоримъ о своихъ школьныхъ годахъ. Я былъ плохимъ ученикомъ и часто объ этомъ жалѣлъ. Но все-жъ-таки вы не очень на меня гнѣваетесь, — не правда ли? А мой сынъ Адріенъ, — тотъ уже совсѣмъ воспитался въ вашихъ идеяхъ. — Онъ прибавилъ, смѣясь: — Я отлично знаю, какой заказъ принесъ Адріенъ! Онъ хочетъ построить домъ для Симона… Ну, это, положимъ, лишнее — строить такое помѣщеніе для бывшаго каторжника!
Несмотря на добродушный, шутливый тонъ, какимъ были сказаны эти слова, они все же очень огорчили Марка.
— Неужели вы все еще считаете его виновнымъ? Вѣдь была же минута, когда вы были увѣрены въ его невинности. А потомъ, послѣ возмутительнаго приговора въ Розанѣ, вы снова стали сомнѣваться!
— Что дѣлать, господинъ Фроманъ! Когда человѣка дважды осуждаютъ судомъ присяжныхъ, то поневолѣ начнешь сомнѣваться… У насъ и времени не было разобраться въ этомъ дѣлѣ. Нѣтъ, я не говорю, что онъ виноватъ; да намъ въ сущности это и все равно; мы даже готовы подарить ему домъ, лишь бы это дѣло разъ навсегда кончилось, и намъ бы перестали жужжать въ уши объ этомъ Симонѣ. Не такъ ли, братъ?
— Да, это правда. Если послушаешь нашихъ молодцовъ, то мы одни оказываемся виноватыми за то, что допустили такую несправедливость. Мнѣ, право, досадно. Хоть бы покончить поскорѣе.
Оба кузена, Адріенъ и Марсель, заинтересованные въ этомъ дѣлѣ, разсмѣялись, празднуя побѣду.
— Ну, такъ, значитъ, мы столкуемся, — воскликнулъ Марсель, ударивъ по плечу отца. — Ты возьмешь на себя слесарную работу; дядя Огюстъ сложитъ стѣны, а я возьмусь сдѣлать всю столярную работу, — и ваша часть вины, какъ ты говоришь, будетъ покрыта. Клянусь, что мы никогда не коснемся больше этого вопроса.
Адріенъ тоже разсмѣялся и кивалъ головой въ знакъ одобренія. Но тутъ въ разговоръ вмѣшалась старуха Долуаръ, которая слушала до сихъ поръ молча, но, видимо, недовольная.
— Огюсту и Шарлю незачѣмъ выкупать свою вину, такъ какъ они ни въ чемъ не виновны; никому не извѣстно, виноватъ или нѣтъ господинъ Симонъ, и намъ, бѣднымъ людямъ, не подобаетъ совать носъ въ государственныя дѣла! А васъ мнѣ жаль. Ты, Адріенъ, и ты, Марсель, вы оба воображаете, что можете чуть не пересоздать міръ… а сами ничего не понимаете. Вашъ дѣдушка зналъ, что въ Парижѣ каждую субботу въ большомъ подземельѣ собирались всѣ жиды-милліонщики и совѣщались, сколько заплатить тѣмъ негодяямъ, которые продавали Францію нѣмцамъ. Онъ зналъ, что такъ оно и было, потому что ему разсказалъ о томъ полковникъ его полка и поклялся своею честью, что все это истинная правда.
Маркъ посмотрѣлъ на нее съ удивленіемъ; его точно перекинуло на сорокъ лѣтъ назадъ. Онъ вспомнилъ глупыя побасенки, которыя повторялъ каменщикъ Долуаръ послѣ своей трехлѣтней военной службы. Огюстъ и Шарль слушали серьезно и, повидимому, не удивлялись словамъ матери: они съ дѣтства наслушались этихъ глупыхъ выдумокъ. Но Адріенъ и Марсель не могли удержать улыбки, несмотря на всю почтительную любовь къ бабушкѣ.
— Еврейскіе синдикаты въ подвалѣ! Бабушка, — воскликнулъ Адріенъ, — давно ужъ пора покончить съ этимъ вздоромъ! Въ нашъ вѣкъ всѣ религіозныя распри давно покончены.
Въ комнату вошла его мать, и онъ бросился ей навстрѣчу. Анжель Бонгаръ, бывшая ученица мадемуазель Рузеръ, дочь крестьянина, много помогала успѣху мужа, хотя и не отличалась большимъ умственнымъ развитіемъ. Она освѣдомилась о своемъ братѣ Фердинандѣ, о его женѣ Люсили и ихъ дочкѣ Клеръ, которая сдѣлалась ея невѣсткой. Потомъ вся семья освѣдомилась о недавно родившемся Селестенѣ, которому было всего двѣ недѣли; это былъ сынъ Марселя.
— Вотъ ужъ я во второй разъ прабабушка, господинъ Фроманъ, — замѣтила госпожа Долуаръ. — Жоржетта, Селестенъ, — эти малютки — мои правнуки. У младшаго сына Жюля уже сынъ двѣнадцати лѣтъ, Эдмонъ, но тотъ мнѣ приходится внукомъ и не такъ меня старитъ.
Она старалась быть любезной и нѣсколько загладить свою сдержанную встрѣчу.
— Слушайте, господинъ Фроманъ, — мы, повидимому, не сходимся съ вами во многомъ, а мнѣ вѣдь надо васъ поблагодарить за добрый совѣтъ, за то, что вы уговорили меня отдать Жюля въ нормальную школу. Я не хотѣла, чтобы онъ былъ учителемъ, считая это ремесло невыгоднымъ; а вы его учили и помогли ему выдержать экзаменъ, а теперь онъ отлично устроился.
Старуха очень гордилась этимъ сыномъ, который былъ старшимъ учителемъ въ Бомонѣ, занявъ мѣсто Себастіана Милома, назначеннаго директоромъ нормальной школы. Онъ женился на учительницѣ Жюльеттѣ Гошаръ, замѣстительницѣ мадемуазель Рузеръ, которая одно время завѣдывала школою въ Бомонѣ. Ихъ старшій сынъ Эдмонъ поступилъ въ гимназію и учился отлично.
Адріенъ началъ обнимать бабушку, довольный тѣмъ, что она была любезна съ его бывшимъ наставникомъ.
— Какъ я радъ, бабушка, что ты помирилась съ господиномъ Фроманомъ! И знаешь что, мы выберемъ именно тебя, чтобы привѣтствовать господина Симона на желѣзной дорогѣ. Ты поднесешь ему букетъ цвѣтовъ!
Но старуха опять разсердилась.
— Ну, ужъ нѣтъ! Ни за что! Стану я еще безпокоиться. Вы просто съ ума сошли со своими глупыми выдумками!
Послышались смѣхъ и шутки, и всѣ скоро распростились. Адріенъ отправился вмѣстѣ съ Маркомъ къ мэру Леону Савену. Ферма Аметъ, которою тотъ управлялъ, занимала пятьдесятъ гектаровъ, подъ самымъ Мальбуа, около вновь построеннаго квартала. Поолѣ смерти матери онъ пріютилъ у себя отца, бывшаго мелкаго чиновника, которому минуло уже семьдесятъ одинъ годъ; изъ его старшихъ братьевъ, близнецовъ Ахилла и Филиппа, второго уже не было въ живыхъ; а старшій, поступившій тоже въ чиновники, былъ разбитъ параличемъ и находился въ такомъ печальномъ положеніи, безъ гроша денегъ, что братъ долженъ былъ пріютить его у себя. Сынъ Марка, Климентъ, былъ женатъ на Шарлоттѣ, дочери Гортензіи, сестры этихъ трехъ братьевъ, а потому эта семья приходилась ему отчасти сродни. Но Маркъ не одобрялъ этого брака и, хотя не препятствовалъ сыну поступать согласно своему желанію, но держался въ сторонѣ отъ этой родни. Онъ, конечно, не думалъ упрекать Шарлотту за грѣхи матери, которая отдалась шестнадцати лѣтъ первому встрѣчному, потомъ вышла замужъ и теперь давно уже умерла. Но у него не лежало сердце ко всей этой семьѣ, и ему пришлось насиловать свои самыя сокровенныя чувства, когда послѣдовало приглашеніе Адріена пойти къ Савенамъ, ради успѣха общаго дѣла, которое ему было такъ дорого.
