Шарлотта Бронте - Шерли
— Разумеется; но я скажу вам, кому это удалось бы — какой-нибудь юной, бедной, одинокой сиротке. Хотел бы я найти такую девушку: достаточно миловидную, чтобы я смог полюбить ее, достаточно умную и сердечную, достаточно воспитанную, правдивую и скромную. Меня не заботит ее образованность, но мне хотелось бы видеть в ней те природные дарования, с которыми не сравнится никакая ученость. Характер же пусть будет какой угодно, я справлюсь с самой строптивой. Я хотел бы сначала быть наставником такой девушки и лишь затем ее супругом. Я научил бы ее своему языку, приобщил к своим привычкам и принципам, а потом вознаградил бы своей любовью.
— Вознаградил бы! Всемогущий Бог! Вознаградил бы! — воскликнула Шерли с презрительной гримаской.
— И был бы сам тысячу раз вознагражден.
— Если бы она захотела, милостивый государь.
— Она обязательно захочет.
— Но вы сказали, что согласны на любой характер. А на многих принуждение действует, как кремень на железо, — только искры летят!
— Но многим эти искры нравятся!
— Кому же понравится любовь, которая подобно искре сверкнет, взлетит и погаснет?
— Я должен отыскать мою сиротку. Скажите, мисс Килдар, как мне ее найти?
— Дайте объявление, да не забудьте указать, что она должна быть хорошей стряпухой.
— Я должен отыскать ее и, когда найду, сразу женюсь на ней.
— Вы? Ну нет! — Тут в ее тоне проскользнула презрительная насмешка.
Я обрадовался: мне удалось рассеять то задумчивое настроение, в котором я ее застал, и теперь мне хотелось еще более расшевелить ее.
— Почему вы сомневаетесь?
— Вам — и вдруг жениться?
— Конечно! Я могу и хочу жениться, разве это не ясно?
— Ясно как раз обратное, мистер Мур.
Эти слова привели меня в восторг. Ее большие прекрасные глаза выражали и гнев, и насмешку, и пренебрежение, и гордость, и даже оскорбленное достоинство.
— Благоволите объяснить, мисс Килдар, почему вы так думаете?
— Как же вы женитесь, хотела бы я знать?
— Очень просто. Как только найду невесту, так сразу и женюсь.
— Оставайтесь лучше холостяком! — Тут она сделала жест, как бы протягивая мне что-то. — Таков уж ваш удел!
— О нет, вы не можете дать мне то, что я уже имею. Я и так живу тридцать лет в одиночестве. Если хотите преподнести мне что-нибудь на прощанье, то выберите другой подарок.
— Другой будет еще хуже.
— Что же это?
Я разгорячился, и это было заметно по моему лицу и по моим словам. С моей стороны было неосторожностью хотя бы на миг снять спасительную маску равнодушия; я сразу лишился преимущества, которое перешло к Шерли. Ее мимолетный гнев сменился сарказмом, на ее губах заиграла насмешливая улыбка.
— Женитесь на той, кто сама будет увиваться за вами, чтобы преодолеть вашу скромность, и сама навяжется вам в жены, чтобы не обременять вашу совесть.
— Укажите мне только, где найти такую.
— На какой-нибудь пожилой вдове, уже не раз побывавшей замужем и опытной в таких делах.
— В таком случае она не должна быть богатой. Ох, уж это мне богатство!
— Вам никогда не сорвать золотое яблоко в саду Гесперид, ибо вы никогда не осмелитесь напасть на охраняющего его дракона или призвать на помощь Атланта.
— Я вижу, вы разгорячились и стали заносчивы!
— А вы еще заносчивее! Ваше безмерное смирение хуже всякой гордыни!
— Я человек зависимый и знаю свое место.
— А я — женщина и тоже знаю свое.
— Я беден и должен быть гордым.
— А я получила определенное воспитание, и мои убеждения так же строги, как и ваши.
Разговор зашел в тупик. Мы умолкли и лишь смотрели друг на друга. Я чувствовал, что Шерли не отступит ни на шаг, чувствовал и видел только это. У меня оставалось еще несколько минут; я понимал, что развязка близка, я чувствовал ее приближение, но пока она не пришла, все еще медлил, выжидал и готов был говорить о чем угодно до последнего мгновения, чтобы только тогда сказать решительное слово. Я никогда не спешу и никогда в жизни не спешил. Торопливые люди пьют нектар жизни горячим, как кипяток, я же вкушаю его прохладным, как роса. Я продолжал:
— По-видимому, мисс Килдар, вы сами так же мало расположены к супружеской жизни, как и я. Насколько мне известно, вы отказали трем, даже четырем выгодным женихам, а недавно, кажется, и пятому. Вы ведь отказали сэру Филиппу Наннли?
Последний вопрос я задал неожиданно и быстро.
— А вы думали, что я приму его предложение?
— Я бы этому не удивился.
— Можно узнать, почему?
— Потому что вы равны по положению и возрасту, у вас общие духовные интересы, а также потому, что ваши характеры удачно дополняют друг друга, ведь он так любезен, так кроток…
— Превосходное заключение! Разберем-ка его по статьям. «Равны по положению». Он значительно богаче меня, — сравните хотя бы мою усадьбу с его дворцом! Его родня и знакомые презирают меня. «Равны по возрасту». Мы ровесники, — следовательно, он еще мальчик, а я уже женщина, во всех отношениях я старше его лет на десять. «Характеры удачно дополняют друг друга». Он кроток и любезен, а какова же я? Отвечайте?
— Вы сестра блестящего, стремительного, огненного леопарда.
— И вы собирались выдать меня за этого ягненка? Вы, видимо, забыли, что золотой век окончился сотни миллионов лет назад и сейчас так же далек от нас, как архангел на седьмом небе! О варвар неправедный!.. «Общие духовные интересы». Он любит поэзию, я ее не переношу…
— В самом деле? Это для меня новость.
— Когда я бывала в Прайори или сэр Филипп в Филдхеде, меня в дрожь бросало при виде строф или рифм! Хороши общие интересы! Когда это я подбирала монотонные сонеты или нанизывала стансы, хрупкие, как стекла? Когда это я называла грошовые бусины бриллиантами?
— Вы смогли бы получить удовлетворение, руководя им, исправляя его вкусы…
— Руководить и исправлять! Учить и наставлять! Снисходить и терпеть! Ну нет! Мой муж не должен быть моим ребенком. Я не стану усаживать его каждый день за уроки, смотреть, чтобы он их учил, давать ему конфетку, если он послушен, и терпеливо читать ему длинные умные наставления, если он капризничает. Впрочем, только от учителя можно услышать об «удовлетворении от преподавания». Вам, наверное, это кажется самым благородным занятием в мире. А мне — нет! Я его отвергаю. Исправлять вкусы мужа! Нет уж! Пусть лучше мой муж исправляет меня, или мы расстанемся.
— Бог свидетель, вам это не помешает.
— Что вы хотите сказать, мистер Мур?
— То, что я сказал. Исправить вас совершенно необходимо.
— Будь вы женщиной, вы бы живо вышколили своего муженька; это бы вам подошло: школить — ваше призвание.
— Позвольте спросить, почему сейчас, в столь ровном и добром настроении, вы вздумали меня попрекать моей профессией?
— И профессией, и чем угодно еще, лишь бы задеть вас побольнее. Я припомню вам все ваши недостатки, в которых вы с горечью сознаетесь перед самим собой.
— Например, мою бедность?
— Разумеется! Это вас проймет. Вы страдаете из-за своей бедности и постоянно о ней думаете.
— И тем, что, кроме своей заурядной личности, я ничего не могу предложить женщине, которая завладеет моим сердцем?
— Совершенно верно! У вас дурная привычка называть себя заурядным. Вы понимаете, что не очень похожи на Аполлона. Вы ругаете свою внешность больше, чем она того заслуживает, в тщетной надежде, что кто-нибудь другой замолвит за нее хоть словечко. Не надейтесь понапрасну! В вашем лице нет ни одной черты, которой можно было бы гордиться, ни одной правильной или просто приятной линии.
— Вы сравниваете его со своим личиком?
— Вы похожи на египетского бога: огромная каменная голова, засыпанная сверху песком. Или нет, это уж слишком величественно. Скорее вы похожи на Варвара — вы двоюродный братец моего мастифа. Мне кажется, вы на него так похожи, как только может человек походить на собаку.
— Варвар ваш любимый спутник. Летом, на заре, когда вы отправляетесь гулять по полям, где роса омывает ваши ноги, а утренний ветерок освежает щеки и треплет локоны, вы всегда зовете его с собой и зовете посвистом, которому научились от меня. Гуляя в одиночестве по лесу, когда вы думаете, что никто, кроме пса, вас не слышит, вы насвистываете мелодии, которые подслушали у меня, или напеваете песенки, перенятые от меня. Я не спрашиваю, откуда берутся те чувства, которые вы вкладываете в эти песни, ибо знаю, что они поднимаются из глубины вашего сердца, мисс Килдар. В зимние вечера Варвар ложится у ваших ног. Вы разрешаете ему класть морду на надушенный подол вашего платья, ложиться на край вашей атласной юбки! Вы часто гладите его жесткую шерсть, а однажды я видел, как вы целовали его прямо в белоснежное пятно, украшающее его широкий лоб. Поэтому говорить, что я похож на Варвара, весьма опасно: это значит, что и я могу требовать подобного обращения.
— Возможно, вы и получите все это от вашей сиротки, не имеющей ни денег, ни друзей.
