Чарльз Диккенс - Колокола (пер.Врангель)
Онъ увидѣлъ колокольню, куда пришелъ подъ вліяніемъ какихъ то, охватившихъ его, чаръ, кишащей привидѣніями, карликами, гномами, эльфами и духами колоколовъ. Онъ видѣлъ, какъ они прыгали, летали, падали одинъ за другимъ иди безостановочно выливались цѣлыми потоками изъ внутренности колоколовъ. Онъ видѣлъ ихъ вертящимися вокругъ себя, подъ собою, наверху въ воздухѣ; спускающимися вдоль веревокъ колоколовъ; смотрящими на него сверху массивныхъ стропилъ съ желѣзными скрѣпами; выглядывающими изъ всѣхъ щелей и отверстій стѣнъ; постепенно удаляющимися концентрическими, все болѣе и болѣе расширяющимися кругами, подобно тѣмъ, которые образуются на водѣ, при паденіи тяжелаго камня. Онъ видѣлъ ихъ во всевозможныхъ формахъ и образахъ; онъ видѣлъ ихъ красивыми и уродливыми; неуклюжими и стройными. Онъ видѣлъ ихъ молодыми и старыми; видѣлъ ихъ веселыми; видѣлъ ихъ угрюмыми; видѣлъ ихъ танцующими; видѣлъ ихъ поющими; видѣлъ ихъ рвущими на себѣ волосы; видѣлъ, испускающими вопли отчаянія. Онъ видѣлъ воздухъ, всецѣло насыщенный ими; видѣлъ ихъ безостановочно снующими взадъ и впередъ; онъ видѣлъ ихъ скачущими на крылатыхъ коняхъ; онъ видѣлъ ихъ стремительно несущихся внизъ и также быстро поднимающихся вверхъ; онъ видѣлъ ихъ высоко парящихъ въ воздухѣ; видѣлъ ихъ отплывающихъ на парусныхъ судахъ; онъ видѣлъ ихъ отдаляющихся отъ него и видѣлъ приближающихся къ нему, охваченныхъ неутомимою, кипучею дѣятельностью! Камень, кирпичъ, толь, черепица — все это потеряло свойственную имъ непроницаемость и стало одинаково прозрачнымъ и для Тоби и для окружавшихъ его духовъ. Онъ видѣлъ ихъ, даже внутри домовъ, занятыхъ спящими людьми; онъ видѣлъ ихъ, убаюкивающихъ однихъ и стегающихъ ременными кнутами другихъ; онъ видѣлъ ихъ, испускающихъ адскіе вопли у изголовья однихъ и напѣвающихъ божественныя мелодіи другимъ; видѣлъ ихъ радующихъ однихъ пѣніемъ птицъ и благоуханіемъ цвѣтовъ и устрашающихъ другихъ уродливыми отталкивающими лицами. Но онъ видѣлъ эти необычайныя существа, принимавшія самые разнообразные образы и фигуры, не только возлѣ спящихъ, но и среди бодрствующихъ, дѣятельно выполняющими, казалось бы, самыя несовмѣстимыя функціи. Онъ видѣлъ одного, прикрѣпляющимъ себѣ множество крыльевъ, для ускоренія своего передвиженія; другого, наоборотъ, надѣвающимъ на себя цѣпи и путы для замедленія движенія. Онъ видѣлъ, какъ одни передвигали впередъ стрѣлки часовъ, какъ другіе, наоборотъ, переставляли ихъ назадъ; а третьи, наконецъ, совсѣмъ останавливали ихъ. Въ одномъ мѣстѣ онъ видѣлъ ихъ справляющими свадьбу, въ другомъ похороны; въ этой залѣ балъ, въ той выборы; всюду и вездѣ непрерывающееся, неутомимое, вѣчное движеніе!
Ошеломленный зрѣлищемъ этой массы безостановочно измѣняющихся и странныхъ образовъ и формъ, не менѣе чѣмъ оглушительнымъ, ни на секунду не прекращающимся звономъ колоколовъ, Тоби, ища опоры, прицѣнился къ какому то деревянному столбу, поворачивая во всѣ стороны свое поблѣднѣвшее, полное ужаса и недоумѣнія лицо.
Пока онъ осматривался такимъ образомъ вокругъ, куранты замолкли, и въ одно мгновеніе ока все окружающее его преобразилось. Рой духовъ совершенно исчезъ. Ихъ образы потускнѣли, они пробовали бѣжать, но силы измѣняли имъ и они въ изнеможеніи падая, погибали, растворялись въ окружающей ихъ атмосферѣ и исчезали изъ глазъ Тоби. Одинъ, какой-то бродяга, ловко спрыгнувши съ самаго верху колокольни на землю, удачно всталъ на ноги, но ранѣе, чѣмъ успѣлъ повернуться на одномъ мѣстѣ, погибъ и безслѣдно исчезъ! Небольшое количество, изъ находившихся внутри колокольни духовъ, нѣсколько мгновеній продолжали скакать съ мѣста на мѣсто, но съ каждымъ прыжкомъ все болѣе и болѣе ослабѣвали, уменьшались въ числѣ и, наконецъ, исчезли, какъ и всѣ остальные. Послѣднимъ оставался карликъ-горбунъ, спрятавшійся въ уголокъ, гдѣ звонко отдавалось гулкое эхо; онъ безостановочно кружился, какъ бы, носясь въ воздухѣ, и съ такою настойчивостью и рѣшительностью, что раньше чѣмъ погибнуть обратился въ одну ногу, потомъ въ ступню ноги, пока наконецъ и онъ пропалъ, растаявъ въ окружающемъ его воздухѣ. И на колокольнѣ вновь воцарилось полное безмолвіе.
И лишь тогда, но не раньше, Тоби разглядѣлъ въ каждомъ колоколѣ бородатое существо, одинаковаго роста и сложенія съ колоколами; вѣрнѣе (хотя оно и непостижимо) увидѣлъ въ колоколѣ колоколъ, въ образѣ величаваго человѣка, съ устремленнымъ на него мрачнымъ взглядомъ, въ то время, какъ онъ стоялъ безъ движенія, будто приросъ къ полу.
Загадочныя и величественныя фигуры! Они висѣли въ воздухѣ, безъ всякой поддержки, съ головами закутанными въ капюшоны и теряющимися въ высокихъ сводахъ темной колокольни! Недвижимые и туманные призраки, свѣтились какимъ-то своимъ собственнымъ свѣтомъ, въ окружающей ихъ тьмѣ. Каждый изъ нихъ приложилъ обмотанную во что-то руку къ своимъ загадочно молчавшимъ устамъ!
Утративъ отъ охватившаго его ужаса, способность двигаться, Тоби не могъ проскользнуть внизъ, чрезъ имѣющееся отверстіе въ полу. Еслибъ могъ, онъ предпочелъ бы ринуться, съ опасностью для жизни, внизъ головою съ высоты колокольни, чѣмъ продолжать чувствовать на себѣ неотступно на него обращенный, упорный и неотвратимый взглядъ этихъ, вѣчно открытыхъ, хотя и лишенныхъ вѣкъ, глазъ.
Все сильнѣе, все непреодолимѣе охватывалъ его своими когтями страхъ и ужасъ этого уединеннаго мѣста, этой безпросвѣтной тьмѣ. Онъ чувствовалъ прикосновеніе руки Призрака. Невозможность надѣяться на какую либо помощь; эта безконечно-длинная, мрачная, крутящаяся лѣстница, кишащая призраками и духами, отдѣлявшая его отъ земли, населенной людьми; сознаніе, что онъ находится на такой невѣроятной высотѣ, вызывающей головокруженіе даже днемъ, при видѣ, гдѣ-то далеко, внизу, летающихъ птицъ; его полная отчужденность отъ всѣхъ добрыхъ людей, которые, находясь въ это время въ полной безопасности у себя дома, спали мирнымъ сномъ, — все это вмѣстѣ взятое вызывало въ немъ не простой страхъ, но физически охватывало его холодомъ. Тѣмъ не менѣе его взоръ, его мысли, его ужасъ — все было сосредоточено на пристально смотрѣвшія на него фигуры, которыя, благодаря тьмѣ и густой тѣни, подъ которыми онѣ были какъ будто погребены, а также вслѣдствіе страннаго выраженія ихъ постоянно широко раскрытыхъ глазъ, ихъ причудливыхъ очертаній и непонятнаго висѣнія въ воздухѣ, являлись въ глазахъ Тоби совершенно непохожими на что бы то ни было, принадлежавшее къ обычному міру, хотя онъ и видѣлъ ихъ такъ же ясно и отчетливо, какъ массивныя дубовыя стропила, перекладины и скрѣпы, поддерживавшіе колокола. Все же это обрамляло ихъ, какъ бы цѣлымъ, огромнымъ лѣсомъ срубленныхъ деревъ, изъ чащи и глубины которыхъ, сквозь сучья и вѣтви загубленныхъ ради нихъ деревъ, колокола-призраки продолжали смотрѣть своими мрачными, немигающими глазами на Тоби.
Порывъ вѣтра, холоднаго и рѣжущаго, пронесся со стономъ внутри колокольни. Когда его дыханіе смолкло, самый большой колоколъ или его духъ заговорилъ:
— Кто это тутъ? — спросилъ онъ.
Голосъ его былъ суровый и глубокій и Тоби показалось, что воѣ колокола тѣми же звуками откликнулись ему.
— Мнѣ послышалось, что колокола выкликали моя имя, — проговорилъ Тоби, поднимая съ мольбою руки. — Я хорошенько самъ не знаю, зачѣмъ и какъ очутился я здѣсь. Впродолженіе долгихъ лѣтъ я прислушивался къ колоколамъ и часто ихъ звуки веселили мое сердце.
— И ты благодарилъ ихъ за это? — произнесъ голосъ.
— Тысячу разъ! — воскликнулъ Тоби.
— Какъ?
— Я вѣдь бѣденъ, — прошепталъ Тоби, — почему и могъ выразить имъ мою благодарность только словами.
— И всегда такъ поступалъ? — спросилъ духъ колокола. — Никогда не оскорбилъ насъ словомъ?
— Нѣтъ! — съ живостью воскликнулъ Тоби.
— Никогда не сказалъ намъ грубыхъ, несправедливыхъ злыхъ словъ? — продолжалъ призракъ.
Тоби хотѣлъ отвѣтить: «Никогда!», но въ смущеніи остановился.
— Голосъ Времени, — сказалъ призракъ, — кричитъ человѣку:- Впередъ! — Время дано ему для самоусовершенствованія и самопознанія; для развитія его достоинства, для достиженія высшаго идеала его счастья, для улучшенія его благосостоянія; для того, чтобы онъ шелъ впередъ, приближался къ цѣли, доступной его разуму, той цѣли, которая была опредѣлена и указана всему его существу, съ того мгновенія, какъ онъ и время начались. Вѣка тьмы, несправедливости и насилія слѣдовали одинъ за другимъ; милліоны людей страдали, жили, умерли, чтобы очистить ему путь. Всякій, стремящійся заставить сдѣлать его шагъ назадъ, или заставить его остановиться на своемъ пути, стремится остановить движеніе могущественной машины, которая поразитъ на смерть дерзнувшаго посягнуть на нее и задвижется еще съ большею стремительностью и силою, изъ-за всякой, хотя и мимолетной, насильственной пріостановки!
— Я не виноватъ ни въ чемъ подобномъ, насколько мнѣ кажется, сэръ, — сказалъ Тоби. — Если же я и сдѣлалъ это, то это была простая случайность; и я воздержусь въ будущемъ, вѣрьте мнѣ, сэръ!
