Чарльз Диккенс - Колокола (пер.Врангель)
Но что говорили они?
— Тоби Вэкъ, Тоби Вэкъ, мы ждемъ тебя Тоби! Тоби Вэкъ, Тоби Вэкъ, мы ждемъ тебя Тоби! Приди взглянуть на насъ, приди взглянуть на насъ! Приведите его къ намъ, приведите его къ намъ! Поймайте его, поймайте его! Разбудите его, разбудите его! Тоби Вэкъ, Тоби Вэкъ, дверь растворена настежь, Тоби! Тоби Вэкъ, Тоби Вэкъ, дверь растворена настежь, Тоби! — Потомъ, какъ бы въ бѣшеномъ порывѣ, они начинали звонить еще громче, еще сильнѣе и ихъ гармоничные аккорды отдавались эхомъ въ полуразрушенныхъ известковыхъ и кирпичныхъ стѣнахъ.
Тоби слушалъ. Воображеніе? Мечты? Ничто иное, какъ результатъ его раскаянія въ томъ, что онъ убѣжалъ отъ нихъ сегодня днемъ? Нѣтъ! Нѣтъ! Совсѣмъ нѣчто иное! Совсѣмъ нѣчто иное! Слышите? Они вновь и вновь повторяютъ: Поймайте и приведите его! Бѣгите за нимъ! Приведите его! Приведите его! Положительно отъ такого звона, могъ оглохнуть весь городъ.
— Мэгъ, — проговорилъ тихо Тоби, постучавъ въ двери къ дочери, — слышишь ты что-нибудь?
— Я слышу звонъ колоколовъ, отецъ. Они невѣроятно сильно гудятъ эту ночь.
— Спитъ она? — продолжалъ Тоби, выдумывая предлогъ, чтобы заглянуть въ комнату дочери.
— О, тихимъ, счастливымъ сномъ! Но тѣмъ не менѣе, я еще не могу ее оставить, отецъ. Посмотри какъ она крѣпко держитъ мою руку!
— Мэгъ, — прошепталъ Тоби, — слушай колокола!
Она прислушалась, но на ея лицѣ, повернутомъ къ отцу, не отразилось ни малѣйшаго удивленія. Было очевидно, что голосъ колоколовъ былъ чуждъ для нея.
Тоби вышелъ изъ ея комнаты, вновь сѣлъ на стулъ возлѣ камина и сталъ слушать. Прошло нѣсколько времени. Не было никакой возможности долѣе сидѣть здѣсь; сила, съ которой они призывали его, была прямо таки страшна!
— Если дверь на колокольню дѣйствительно открыта, — разсуждаль самъ съ собою Тоби, быстро скидывая свой передникъ, но забывъ о шляпѣ,- то что мѣшаетъ мнѣ подняться на колокольню и удостовѣряться въ чемъ тамъ дѣло? Если же она закрыта, то не о чемъ и разговаривать, и я успокоюсь.
Когда онъ безшумно выскользнулъ на улицу, онъ былъ почти увѣренъ, что дверь на колокольню окажется закрытой и замкнутой на ключъ. Онъ очень часто бывалъ тамъ и рѣдко когда видалъ ее открытою; не болѣе двухъ, трехъ разъ за все время. Это была маленькая, сводчатая дверь, съ наружной стороны церкви, въ темномъ углубленіи, за высокой колонной. Она висѣла на огромныхъ желѣзныхъ петляхъ и была снабжена такимъ чудовищнымъ замкомъ, что петли и замокъ, казалось, были больше ея самой.
Но каково было его удивленіе, когда приблизившись къ церкви съ непокрытою головою и протянутою рукою къ этому темному углубленію, (не безъ извѣстнаго опасенія, что вотъ, вотъ чужая рука неожиданно схватитъ его руку, и приготовившись, безъ сомнѣнія, сейчасъ же выдернуть ее, такъ какъ онъ дрожалъ при одной мысли объ этомъ), онъ убѣдился, что дверь, открывавшаяся во внутрь, была полу-раскрыта.
Въ первое мгновеніе охватившаго его удивленія, онъ хотѣлъ было идти обратно или принести свѣтъ, или привести кого-нибудь; но мало-по-малу мужество вернулось къ нему и онъ рѣшился подняться одинъ.
— Чего мнѣ бояться? — думалъ Тоби. — Вѣдь это церковь! Да кромѣ того и звонари, конечно, на колокольнѣ, и это они забыли закрыть дверь.
Онъ вошелъ въ дверь, ощупывая дорогу, какъ слѣпой, такъ какъ вокругъ него царилъ полный мракъ и безмолвіе. Колокола перестали звонить.
Принесенная съ улицы вѣтромъ пыль, образовала, какъ бы мягкій бархатный коверъ, и это производило не только какое-то странное, но даже зловѣщее впечатлѣніе. Первая ступенька лѣстницы начиналась такъ близко отъ двери, что Тоби споткнулся о нее и, невольно ударившись ногою о дверь, закрылъ ее, а когда она тяжело захлопнулась, то не было никакой возможности вновь раскрыть ее.
И вотъ теперь ужъ онъ вынужденъ былъ подвигаться впередъ… Тоби, ощупывая руками дорогу, продолжалъ подниматься все выше и выше по круглой, винтовой лѣстницѣ. Выше! выше! все выше!
Надо замѣтить, что подниматься по подобной лѣстницѣ, да еще въ полнѣйшей темнотѣ, было нелегки. Лѣстница была такъ узка и низка, что его руки постоянно хватались за что-нибудь. То ему представлялся человѣкъ, то призракъ, стоящій передъ нимъ или уходящій въ сторону, чтобы дать ему7 дорогу. Тогда онъ проводилъ руками по гладкимъ стѣнамъ, ища наверху голову, а внизу ноги привидѣнія, дрожа всѣмъ тѣломъ отъ охватывавшаго его страха. Изрѣдка гладкая, ровная поверхность стѣнъ прерывалась дверью или нишею, углубленіе которой представлялось ему такимъ же громаднымъ, какъ самая церковь. Онъ чувствовалъ себя на краю пропасти и ему казалось, что онъ стремглавъ полетѣлъ въ нее, головою впередъ, пока, наконецъ, его рука не ощупывала вновь цѣльной, сплошной стѣны.
И вотъ онъ вздымался все выше, выше, выше! И все кругомъ, кругомъ! И все выше! И все выше! Понемногу тяжелый, удушливый воздухъ сталъ свѣжѣть. Вскорѣ Тоби почувствовалъ первые порывы вѣтра, который, черезъ нѣсколько мгновеній, задулъ съ такою силою, что бѣдняга съ трудомъ держался на ногахъ. Къ счастью ему удалось добраться до стрѣльчатаго башеннаго окна, расположеннаго такъ невысоко, что онъ могъ схватиться за него. Онъ смотрѣлъ съ этой высоты внизъ, на крыши домовъ, на дымящіяся трубы, на газовые рожки, выдѣлявшіеся свѣтлыми пятнами. Онъ особенно внимательно всматривался въ ту часть города, гдѣ онъ жилъ, представляя себѣ, что Мэгъ, обезпокоенная его долгимъ отсутствіемъ, зоветъ его. Все видѣнное имъ, казалось ему чѣмъ-то неопредѣленнымъ, нагроможденнымъ одно на другое, потонувшимъ въ туманѣ и тьмѣ.
Онъ былъ въ той части колокольни, гдѣ обыкновенно стоятъ звонари. Тоби схватилъ конецъ одной изъ измочаленныхъ веревокъ, висѣвшихъ сквозь отверстія дубоваго потолка. Онъ вздрогнулъ, думая что это волосы, а потомъ задрожалъ отъ ужаса при мысли разбудить большой колоколъ. Сами же колокола находились еще выше, подъ самою крышею. Тоби, подъ вліяніемъ охватившаго его вновь очарованія, продолжалъ подвигаться ощупью, по какой-то особенно крутой и неудобной лѣстницѣ, ступени которой не представляли надежной опоры для ногъ.
Не останавливаясь передъ трудностью подобнаго восхожденія, Тоби, наконецъ, пролѣзъ сквозь отверстіе пола и остановился только тогда, когда головою коснулся стропилъ крыши и очутился среди колоколовъ. Онъ былъ почти не въ состояніи, среди окружавшаго его мрака, разглядѣть ихъ гигантскіе размѣры. Но онъ зналъ, что они возлѣ него, мрачные, темные, безмолвные! Угнетающее ощущеніе страха и одиночества охватило его, какъ только онъ проникъ въ это гнѣздо камня и металла, свитое на такой страшной высотѣ. У, него закружилась голова, онъ дико вскрикнулъ: «О-о-о!..»
— О-о-о!.. — повторило эхо зловѣщимъ тономъ. Испытывая сильнѣйшее головокруженіе, испуганный, задыхающійся, Тоби обвелъ вокругъ себя помутившимися глазами и упалъ въ глубокомъ обморокѣ.
III
Третья четверть
Мрачныя тучи витаютъ надъ океаномъ мысли и его глубокія воды еще мутны, когда очнувшись отъ неподвижности покоя, онъ съ усиліемъ наконецъ вздымаетъ свои волны, чтобы перейти отъ смерти къ жизни! Причудливыя, дикія чудовища, въ моментъ его неполнаго возрожденія, преждевременно всплываютъ на его поверхность. Множество обрывковъ и частей различныхъ образовъ соединяются и перемѣшиваются совершенно непослѣдовательно, случайно, въ мышленіи. Когда, какъ и какими загадочными путями постепенности вновь отдѣляются онѣ другъ отъ друга? Какимъ образомъ всякая мысль, всякое ощущеніе вновь воспринимаетъ свою строго опредѣленную форму, вновь возвращается къ жизни реальной и строго ограниченной? Все это вопросы, на которые ни одинъ человѣкъ не сумѣетъ отвѣтить, — хотя каждый человѣкъ является тѣмъ центромъ, гдѣ ежедневно происходитъ эта великая тайна!
Такъ было и здѣсь. Когда и какимъ образомъ безпросвѣтная тьма колокольни, потонувшей въ темномъ мракѣ ночи, преобразилась въ яркій свѣтъ? Когда и какимъ образомъ одинокая пустая колокольня наполнилась миріадами образовъ? Когда и какимъ образомъ слабый топотъ монотонно повторяющійся во время сна или обморока Тоби: «Лови! Лови! Бѣги за нимъ!» — преобразился въ оглушительный голосъ, прервавшій его летаргію неистовыми криками: «Разбудите его! Разбудите его!» И какъ случилось, что всѣ неясныя, смутныя мысли оставили его? Какъ и какимъ образомъ удалось ему отдѣлить все существующее, реальное, отъ многочисленныхъ химеръ, вызванныхъ его горячечнымъ воображеніемъ? Точно также и здѣсь одинаково невозможно понять и опредѣлить время и способъ.
Какъ бы тамъ ни было, но окончательно проснувшись и придя въ себя, стоя на ногахъ на томъ же самомъ полу, на которомъ онъ еще такъ недавно лежалъ безъ сознанія, Тоби былъ свидѣтелемъ необычайнаго, сверхъ естественнаго зрѣлища, которое мы сейчасъ постараемся описать.
Онъ увидѣлъ колокольню, куда пришелъ подъ вліяніемъ какихъ то, охватившихъ его, чаръ, кишащей привидѣніями, карликами, гномами, эльфами и духами колоколовъ. Онъ видѣлъ, какъ они прыгали, летали, падали одинъ за другимъ иди безостановочно выливались цѣлыми потоками изъ внутренности колоколовъ. Онъ видѣлъ ихъ вертящимися вокругъ себя, подъ собою, наверху въ воздухѣ; спускающимися вдоль веревокъ колоколовъ; смотрящими на него сверху массивныхъ стропилъ съ желѣзными скрѣпами; выглядывающими изъ всѣхъ щелей и отверстій стѣнъ; постепенно удаляющимися концентрическими, все болѣе и болѣе расширяющимися кругами, подобно тѣмъ, которые образуются на водѣ, при паденіи тяжелаго камня. Онъ видѣлъ ихъ во всевозможныхъ формахъ и образахъ; онъ видѣлъ ихъ красивыми и уродливыми; неуклюжими и стройными. Онъ видѣлъ ихъ молодыми и старыми; видѣлъ ихъ веселыми; видѣлъ ихъ угрюмыми; видѣлъ ихъ танцующими; видѣлъ ихъ поющими; видѣлъ ихъ рвущими на себѣ волосы; видѣлъ, испускающими вопли отчаянія. Онъ видѣлъ воздухъ, всецѣло насыщенный ими; видѣлъ ихъ безостановочно снующими взадъ и впередъ; онъ видѣлъ ихъ скачущими на крылатыхъ коняхъ; онъ видѣлъ ихъ стремительно несущихся внизъ и также быстро поднимающихся вверхъ; онъ видѣлъ ихъ высоко парящихъ въ воздухѣ; видѣлъ ихъ отплывающихъ на парусныхъ судахъ; онъ видѣлъ ихъ отдаляющихся отъ него и видѣлъ приближающихся къ нему, охваченныхъ неутомимою, кипучею дѣятельностью! Камень, кирпичъ, толь, черепица — все это потеряло свойственную имъ непроницаемость и стало одинаково прозрачнымъ и для Тоби и для окружавшихъ его духовъ. Онъ видѣлъ ихъ, даже внутри домовъ, занятыхъ спящими людьми; онъ видѣлъ ихъ, убаюкивающихъ однихъ и стегающихъ ременными кнутами другихъ; онъ видѣлъ ихъ, испускающихъ адскіе вопли у изголовья однихъ и напѣвающихъ божественныя мелодіи другимъ; видѣлъ ихъ радующихъ однихъ пѣніемъ птицъ и благоуханіемъ цвѣтовъ и устрашающихъ другихъ уродливыми отталкивающими лицами. Но онъ видѣлъ эти необычайныя существа, принимавшія самые разнообразные образы и фигуры, не только возлѣ спящихъ, но и среди бодрствующихъ, дѣятельно выполняющими, казалось бы, самыя несовмѣстимыя функціи. Онъ видѣлъ одного, прикрѣпляющимъ себѣ множество крыльевъ, для ускоренія своего передвиженія; другого, наоборотъ, надѣвающимъ на себя цѣпи и путы для замедленія движенія. Онъ видѣлъ, какъ одни передвигали впередъ стрѣлки часовъ, какъ другіе, наоборотъ, переставляли ихъ назадъ; а третьи, наконецъ, совсѣмъ останавливали ихъ. Въ одномъ мѣстѣ онъ видѣлъ ихъ справляющими свадьбу, въ другомъ похороны; въ этой залѣ балъ, въ той выборы; всюду и вездѣ непрерывающееся, неутомимое, вѣчное движеніе!
