Иван Панаев - АКТЕОН
Петровича за весьма ничтожную цену, с тою мыслию, что в деревне он будет иметь хоть несколько свободных часов в день. Об Ольге Михайловне он почти ничего не слышал в продолжение нескольких лет, кроме того, что она в Петербурге и замужем.
Он сначала долго вглядывался в нее, как бы не узнавая ее, - так несбыточна показалась ему мысль встретиться с нею в сельце Покровке, Новоселовке тож; но когда он услышал ее голос, тогда уже не оставалось для него ни малейшего сомнения. Эти тихие звуки были так знакомы его сердцу!..
После обеда музыканты перешли на галерею, выходившую в сад. Андрей Петрович приказал им грянуть плясовую, усадил гостей в комнате близ галереи и торжественно вывел на середину комнаты Илью Иваныча, который уже был немножко под хмельком.
- Ну-ка, сердечный, позабавь гостей! - вскрикнул ему Андрей Петрович повелительным голосом.
Илья Иваныч пустился вприсядку. Андрей Петрович стоял, подбочась фертом, и хохотал диким голосом, глядя на своего забавника; ему вторила большая часть гостей; от поры до времени он приговаривал: "Молодчина! право, молодчина!" Вслед за пляской одна из четырех воспитанниц с венком, по просьбе хозяина дома, жеманясь и отнекиваясь, села за фортепьяно и пропищала "Соловья". Андрей Петрович начал ей аплодировать.
Барыня воспитанницы вскрикнула:
- Ведь Раисочка-то у меня самоучкой дошла до этого; никто ей не показывал, как петь!
- Что, матушка? - сказала Фекла Ниловна. - Я на это ухо, вы знаете, недослышу…
Что?.. а?.. самоучкой? голосок хоть куда…
Дочь бедных, но благородных родителей, насмешливо улыбаясь, взглянула на
Ольгу Михайловну.
Затем музыканты заиграли русскую, и два сына Андрея Петровича в красных рубашках явились на сцену. Их встретил в зале прием оглушительный… По окончании пляски гости обнимали, целовали и гладили их по головке.
Андрей Петрович повел своих гостей в новоразведенный им сад, образовавший правильный четвероугольник, разделенный дорожками на квадраты. В этом саду липы и березки были рассажены симметрически и чрезвычайно хитро подстрижены шапками, вазами и другими фигурами, а на самой середине его, на каменном пьедестале, поставлены были солнечные часы. К этому саду примыкал другой, фруктовый, с оранжереями, которыми в особенности гордился Андрей Петрович. Дамы остались в фруктовом саду, а хозяин дома с Петром Александрычем отправился играть в бильярд. В этот раз Петр Александрыч остался побежденным, и Андрей Петрович, восхищенный своею победою, потирая руки, беспрестанно повторял:
- Что, батюшка Петр Александрыч, и мы, деревенские дураки, дали себя почувствовать! Каков был последний-то ударец, как я желтого-то в угольную записал с треском?.. а?
Учитель после сцены с Ильею Иванычем не показывался; остальной вечер был проведен за картами… Играли на двух столах: дамы составляли свою партию, мужчины свою… Ольга Михайловна, как неиграющая, осталась в обществе дочери бедных, но благородных родителей и четырех девиц с венками на голове. Дочь бедных, но благородных родителей занимала всех своими разговорами. Ольга Михайловна и четыре девицы с венками молчали… Фекла Ниловна проигрывала и очень сердилась…
- Ну, матушка, - говорила она Прасковье Павловне, вытирая пот с лица и оканчивая игру, - экая игрища к тебе сегодня шла… а? что? признаюсь, с тобой играть нельзя - и всё жлуди на вскрыше!.. - Фекла Ниловна отвела Прасковью Павловну к стороне: - Я от невестки твоей совсем другое ожидала… Да что она, матушка, ничего не говорит, а коли заговорит, так ничего не слышишь… что?.. Это в моде, что ли, под нос себе говорить?.. а?
Ты знаешь, что я люблю откровенность, родная… Мы с тобой свои люди, говорить все можем. Прасковья Павловна вздохнула.
- Ах, друг мой Фекла Ниловна, - уж между нами сказать, и я ожидала от нее совсем другого… Говорили бог знает что… и в столице воспитывалась, и генеральская дочка, а этого совсем ничего и не видно…
- А? что? не видно?.. Правда… Жаль сынка-то твоего: мог бы сделать лучше партию… а? Он такой из себя видный… Жаль… жаль…
- Фекла Ниловна, надо нам расчесться, - сказала одна из игравших барынь.
- Что, матушка? а? Недослышу… что такое?
- Расчесться надо, - закричала барыня.
- Ах, матушка, что это вы так кричите над самым ухом!
При расчете барыни начали спорить и горячиться. Расчет продолжался с полчаса и окончился только с помощию хозяина дома… Оказалось, что Фекла Ниловна проиграла два рубля двадцать пять копеек.
- Андрей Петрович, - закричала Фекла Ниловна, - заплати, батюшка, за меня
Прасковье Павловне эти деньги… а? что? Заплатишь? Позабыла положить в ридикюль деньги… запиши на меня… а? Я, матушка Прасковья Павловна, еще, кажется, тебе должна что-то… а?.. Сколько? Ну, после сочтемся.
Перед ужином Андрей Петрович подошел к Ольге Михайловне и просил ее пропеть какой-нибудь романсик; но она отговорилась тем, что чувствует себя нездоровою.
Помещица, привезшая с собою четырех воспитанниц, сказала Фекле Ниловне:
- Вишь, какая важная!.. Считает нас, видно, незнающими в музыке, а Раисочка, верно, не хуже ее поет, - изволите видеть! не хочет, ломается…
- Браво! - воскликнул вдруг Андрей Петрович, как бы озаренный внезапным вдохновением и ударяя себя в лоб. - Да я вас удивлю сейчас… отличного музыканта вам выпишу… Мой детский учитель на все руки, просто клад!.. играет и поет мастерски, детей моих взялся добровольно учить музыке без всякой прибавки… Андрей Петрович обвел глазами комнату.
- Да где он?.. Антипка! эй, малый! попроси сюда учителя.
Учитель явился.
- Ну-ка, любезный, - сказал Андрей Петрович, ударяя его по плечу, - утешьте-ко публику-то, покажите-ко свой талантец, сыграйте нам этакую какую-нибудь штучку, да и спойте уж кстати.
Учитель покраснел и приготовлялся, кажется, отговариваться. Он поднял голову и взглянул на гостей, ожидавших от него ответа… Глаза его встретились с глазами Ольги
Михайловны… Ему показалось, что и она просит его… Сердце его сильно забилось… Дом на Арбате, его первое свидание с нею, музыкальные вечера, Шуберт, его серенада - все это промелькнуло в голове молодого человека; он, не произнося ни слова, сел за фортепьяно и запел:
Песнь моя летит с мольбою
Тихо в час ночной,
В рощу легкою стопою
Ты приди, друг мой…
Ольга Михайловна неслышно встала со стула и отошла к окну… На дворе было темно; облака быстро неслись по небу; месяц изредка проглядывал из-за облаков, бросая мгновенный, фантастический свет на предметы… Она приклонилась головой к стеклу, и долго удерживаемые слезы хлынули горячим потоком из глаз ее…
При окончании последнего куплета серенады Андрей Петрович закричал:
- Славно, славно, - только, черт возьми! печально немножко.
- Очень недурно, - заметил Петр Александрыч тоном знатока. Он подошел к учителю.
- У вас чрезвычайно приятный голос, - продолжал он, - и знаете, это любимый романс моей жены; она его поет беспрестанно… Olga, Olga! Где ты? У-э-телъ?..
Но Ольги Михайловны уже не было в комнате… После ужина ближайшие соседи
Андрея Петровича собирались домой, остальные гости расположились ночевать у него и провести еще несколько дней. Начались сборы… Экипажи стояли у подъезда; нетерпеливые и раскормленные деревенские кони рыли копытами землю. Лакеи Андрея
Петровича обступили одного кучера, внезапно свалившегося с козел и оказавшегося мертвецки пьяным… Его должны были заменить другим… На дворе был крик, шум, ругательства, споры, смех.
Ольга Михайловна собралась в путь прежде всех… В ожидании своего мужа, который потягивал мадеру с Андреем Петровичем, и Прасковьи Павловны, которая, одеваясь, разговаривала с своей приятельницей Феклой Ниловной, Ольга Михайловна в салопе и шляпке вышла на галерею, из которой был спуск в сад… Она прислонилась к колонне. С этой стороны дома все было тихо; только ветер шумел, качая ветви деревьев…
Ей послышались чьи-то шаги в саду у самой галереи… Она уже сделала шаг, чтоб войти в комнату, - и вдруг остановилась, как бы приросшая к месту.
Перед нею стоял учитель.
Он робко поклонился ей; она в ответ на его поклон наклонила голову. Они долго стояли друг против друга, не будучи в состоянии произнести ни одного слова…
- Я никогда бы не думала увидеть вас здесь, - наконец сказала она.
- Моя встреча с вами так же неожиданна, - отвечал он.
- А вы не забыли старинного нашего друга Шуберта? - снова заговорила она.
- И вы - говорят… говорят, будто и вы иногда вспоминаете его!
Она вздрогнула.
- Кто вам сказал это?
- Ваш муж…
Голова ее упала на грудь, и длинные волосы, выходившие из-под шляпки и совершенно развившиеся от сырости, скатились на ее бледное лицо, полуосвещенное светом из окон, выходивших на галерею.
- Вы очень изменились! - произнес он голосом более смелым и глядя на нее.
Она ничего не отвечала; но из груди ее вырвался звук тихий, едва слышный, что-то похожее на подавленный вздох…
