Рене Баржавель - Девушки и единорог
Свирепая болезнь привела ирландцев в полное отчаяние. Четыре следовавших один за другим голодных года превратили Ирландию в кладбище. В сельской местности тела одетых в отрепья умирающих валялись повсюду. В городах владельцы лавок перестали открывать свои заведения, так как улицы были завалены телами. Умиравших от голода добивали такие болезни, как тиф и холера. Спасения можно было ожидать только извне. Но Англия, к которой Ирландия обратилась за помощью, вместо продовольствия посылала войска. Организация «Молодая Ирландия» пыталась поднять народ. Группы голодных, похожих на скелеты людей, вооруженных камнями и палками, пытались нападать на военные гарнизоны, но падали от истощения, даже не добравшись до обороняющихся. Лендлорды выгоняли с земли фермеров, неспособных платить, и разрушали их дома. Оставшиеся без дома, голодные целыми семьями умирали в канавах или на торфяниках. Ирландцы, бесконечно любящие свою землю, с ужасом воспринимали жизнь в стране и стремились покинуть ее. Владельцы торговых судов, соблазнявшие их американским раем, набивали трюмы беглецами, словно скотом. Перегруженные корабли иногда тонули, едва успев выйти в море. На продолжавших плавание судах эмигранты, находившиеся в ужасных условиях, умирали сотнями, и их тела выбрасывались в море. Когда наступал штиль, путешествие становилось бесконечным, и в Канаду или Соединенные Штаты приходили совершенно пустые суда, напоминавшие выеденные червями орехи.
К 1850 году, когда тиски голода и эпидемий несколько ослабели, Ирландия не досчиталась трети своего населения.
На протяжении пяти страшных лет сэр Джонатан яростно сражался за спасение своих арендаторов от голодной смерти. Он освободил их от арендной платы и начал новые стройки, чтобы дать им возможность заработать денег. Кроме того, он отправил в Америку несколько кораблей за мукой и зерном. Так как в Ирландии имелись только допотопные мельницы, которые не могли перемалывать кукурузное зерно, он закупил в Соединенных Штатах оборудование и построил на берегу, напротив острова
Сент-Альбан, мельницу, работавшую за счет воды приливов. Он сам разработал этот проект всего за одну ночь. На стройке работало две или три сотни ирландцев, пришедших со всех концов его земель. Мельница начала работать через несколько месяцев.
В результате его деятельности за пять лет страшного голода на землях Гринхолла умер только один человек.
Но его имение перестало существовать.
Сэр Джонатан израсходовал все свое богатство до последнего гроша. Он начал с дорог, продолжил строительством дома на острове и закончил спасением крестьян во время голода. На протяжении пяти лет он кормил не только пять тысяч ирландцев, живших на его земле; все несчастные, пришедшие сюда, чтобы умереть, смогли вернуться к жизни.
Казначейство потребовало у него положенные налоги. Сэр Джонатан сообщил, что несколько голодных лет он не получал арендную плату; кроме того, он вложил большие деньги в общественные работы. Известно, что во всех странах налоговая система является бесчувственным механизмом, предназначенным для выкачивания крови нации и направления ее властным органам, распределяющим затем полученное на различные нужды общества. В случае Ирландии этот порядок отличался некоторым своеобразием. Ирландские деньги, поступившие в Англию, возвращались в виде солдат. И так продолжалось много веков. Казначейство не приняло во внимание доводы сэра Джонатана и потребовало выплатить налоги. Поэтому он был вынужден продать Гринхолл. Так как новый закон позволял фермерам приобретать земельные участки, крестьяне скупили земли Гринхолла небольшими частями за деньги, которые заработали благодаря сэру Джонатану. Таким образом он, не зная этого, оказался зачинщиком земельной реформы, которую Ирландия ждала целых семьсот лет.
* * *
В октябре 1850 года сэр Джонатан вызвал своего сына Джона на остров. Все пять страшных лет юноша провел в Лондоне.
Сойдя с корабля в Дублине, Джон пересек по диагонали всю Ирлан-дию, чтобы добраться до родного графства. Он с удивлением увидел следы катастрофы. Ему пришлось проезжать через заброшенные угодья, обе-злюдевшие деревни с развалинами жалких хижин и неухоженными клад-бищами. Ему казалось, что все население страны оказалось под покровом могильной земли, найдя, таким образом, покой после длившихся многие столетия невзгод. Небольшие стайки полуголой детворы провожали про-езжавшую мимо коляску Джона безразличными взглядами, говорившими о крайней степени истощения. У них появилась еда, но они еще не привык-ли к этому. Их тела потеряли способность набирать вес. За эти годы они разучились смеяться.
Джон не мог переносить взгляды детей и отодвигался от окна, стараясь думать об острове, который ему так давно не приходилось навещать. Это был волнующий рай его детства, живописное место постоянных измене-ний. Он видел, как его отец, находившийся в постоянном движении, то занимался строительством стены, то руководил посадкой деревьев. Ежегодно приезжая во время каникул на остров, он видел, как они становились все выше. Теперь они наверняка уже стали взрослыми, как он.
Ожидавших его обитателей острова обуревали разные чувства. Отец был озабочен, леди Элизабет волновалась. Взбудораженные его приездом сестры ожидали появления Джона с нетерпением и любопытством. Они не видели его целых пять лет и думали, что он сильно изменился. Он возвращался домой из Лондона, завораживавшей и немного пугавшей их столицы, которую они никогда не видели.
Августа мало времени проводила на острове. Она обычно с утра до вечера объезжала Гринхолл, иногда вместе с отцом, иногда одна. Она была обручена еще зимой, но известия о финансовом положении сэра Джонатана заметно замедлили подготовку к свадьбе.
Арабелла впервые должна была сделать высокую прическу в честь приезда брата. Эта прическа сильно мешала ей, и она все время боялась пошевелить головой. Кроме того, у нее мерзла шея.
Анна, самая юная из сестер, уже несколько недель не вставала с постели. Она непрерывно кашляла и сильно похудела. Ей было всего пятнадцать лет.
Стояла тихая теплая погода. В каминах еще не горело осеннее пламя. Когда Полли, горничная леди Элизабет, узнала, что господин Джон возвращается, она положила в камин, находившийся в круглой комнате, несколько сухих веток. Все слуги в течение дня под тем или иным предлогом то и дело поднимались на второй этаж, чтобы заглянуть в камин.
В четверг, сразу после обеда, Полли поспешно сбежала вниз по лестнице с криком: «Господин Джон едет! Господин Джон едет!» Только что на ее глазах ветки в камине охватило пламя. По крайней мере, так она говорила, но ее слова не могли быть правдой: когда случаются явления такого порядка, никто не может увидеть, как они начинаются, потому что у них нет начала.
Карета Джона остановилась у подножья большой круглой лестницы.
Сэр Джонатан смотрел из окна второго этажа, как его сын поднимается по каменным ступеням. Без головного убора, в плаще табачного цвета, жемчужно-серых панталонах и белых перчатках, в правой руке он держал тонкую трость с круглым набалдашником из слоновой кости, а в левой цилиндр, который снял через несколько шагов, войдя в прихожую.
Он постарался соблюсти последний крик лондонской моды чтобы показать уважение к родителям.
Сэра Джонатана поразило большое сходство Джона с матерью в дни перед свадьбой. Тонкий, гибкий, изящный, как она. Такое же открытое интеллигентное лицо. От юной Элизабет к этому времени остались лишь воспоминания, которым трудно было поверить, так сильно она потолстела. Она с трудом передвигалась на опухших и сильно болевших ногах.
Сидя в малом салоне, она прислушивалась к приближающимся быстрым шагам сына и улыбалась от счастья. Но в этот момент раздался громкий голос сэра Джонатана, окликнувшего сына с площадки верхнего этажа. Джон остановился, потом обернулся и стал быстро подниматься наверх. Сэр Джонатан ожидал, стоя над лестницей. Джон поднимался к отцу, не сводя с него взгляда. Он остановился, когда между ними оставалось несколько ступенек.
— Джон, — сказал сэр Джонатан, — я позвал вас, чтобы сообщить о случившемся. Гринхолл распродается, у меня нет денег, и вы ничего не унаследуете. Вам нужно подумать, как вы будете зарабатывать себе на жизнь.
— Хорошо, отец, — ответил Джон.
Зиму он провел на острове со своей семьей и вернулся в Англию только в марте. Отцу удалось сохранить особняк в Лондоне, в его владении остался также остров Сент-Альбан. Через неделю после отъезда Джона умерла его сестра Анна.
Эти два события оставили глубокий след в душе Элизабет. Она часто заходила в круглую комнату, где Джон появился на свет и где пустовали две большие кровати; сэр Джонатан и она теперь занимали две небольших отдельных комнаты. Она садилась в кресло, скрипевшее под ее весом, и оставалась здесь до вечера, наблюдая, как переплетение потерявших листву ветвей тянет все выше и выше к небу свои еще не распустившиеся почки, и только надвигающаяся ночь медленно заволакивает темнотой их неподвижный жест.
