Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 85
Упоминаемый в этом письме Черткова эпизод из «Братьев Карамазовых», на перепечатку которого выразила свое согласие вдова Достоевского, не был разрешен для «Посредника» цензурой.
1 Из посторонних лиц, гостивших в то время в Ясной поляне, можно назвать только Н. Ф. Джунковского, о котором см. письмо № 122 от 14 ноября и прим. 4 к нему. Но, очевидно, в доме были, кроме него, и другие приезжие.
2 Любовь Александровна Берс (1826—1886), дочь богатого помещика, дружного с отцом Толстого, А. М. Исленьева и тайно обвенчанной с ним гр. С. П. Завадовской. По обжалованию первого мужа Завадовской, с которым она была разведена, брак ее с Исленьевым был признан незаконным, и дети ее лишились права носить фамилию отца и назывались Иславиными. Любовь Александровна Иславина была с детства дружна с сестрой Толстого, гр. М. Н. Толстой, и с ним самим. Выйдя замуж в 1842 г. за московского придворного медика, врача при Ордонанс-Гаузе и театре, Андрея Евстафьевича Берс (1808—1868), она жила в его казенной квартире в Кремле, а летом на даче под Москвою в Покровском-Глебове, где и началось знакомство Толстого с дочерьми Л. А. Берс. Запись об этом сохранилась в Дневнике его от 26 мая 1856 г.: «...Обедали у Любочки Берс. Дети нам прислуживали. Что за милые веселые девочки» (см. т. 47). Умерла Л. А. Берс вскоре после приезда к ней Софии Андреевны в Ялту — 11 ноября 1886 г.
3 О том, как близко к сердцу принимал Толстой вопрос о женитьбе Черткова и как следил зa его душевным состоянием в это время, свидетельствуют письма его к разным лицам за октябрь, ноябрь и декабрь 1886 г. Так 4 октября он пишет Озмидову: «Вы, вероятно, знаете, что Ч[ертков] женится на Д[итерихс]. У меня есть три вещи, о которых я думаю с любовью и жуткостью...» — в числе их он называет женитьбу Черткова и прибавляет: «Когда переношусь в тех, о ком думаю, жуткость проходит, чувствую, что у меня бы ее не было; но когда смотрю извне, мне страшно. Думаю все оттого, что это новые ходы в жизни». После свидания с Чертковым в октябре, когда он заехал в Ясную поляну проездом из Лизиновки в Петербург, незадолго до своей женитьбы, Толстой пишет Бирюкову: «Чертков только что уехал — очень бодр. Мне хорошо с ним было» (письмо, датированное в т. 63 11—12 октября). 4 ноября по получении от Черткова того письма из Москвы, на которое он отвечает в комментируемом письме, Толстой сообщает Н. Н. Ге-отцу: «Чертков женат и писал счастливое письмо», — и в тот же день Озмидову: «Чертков пишет женатый. Очень счастлив, но я не видал его (после женитьбы). А радостно». И позже, в декабре, он все еще внимательно всматривается в жизнь Чертковых. Так 3 декабря он говорит в письме к Бирюкову: «От Чертковых получил письмо. Они счастливы и отдыхают, как мне кажется», а в письме к Н. Н. Ге-отцу от 9 декабря повторяет то, что писал Озмидову за два с лишним месяца перед тем : «У меня есть странное чувство жуткости к самым мне важным явлениям жизни. Такое у меня чувство к устройству озмидовской колонии, к браку Черткова, к жизни Файнермана и к вашей новой работе. Должно быть, оттого, что все это новое — новые ходы настоящей жизни». (См. т. 63.)
*121.
1886 г. Ноября 10—11. Я. П.
Получилъ другое ваше письмо, милый другъ, и тотчасъ же началъ писать Островской.1 Но писалъ, писалъ и ничего не могъ написать. Простите, не умѣю, какъ-то выходить нехорошо, да не могу писать незнакомымъ. Перфильеву2 я тогда же написалъ. Живу я хорошо. Очень бодро занять. Чѣмъ — не скажу пока.3 Богъ дастъ, скоро увидимся. Надѣюсь, что А[нна] К[онстантиновна] заѣдетъ съ вами. У насъ въ семьѣ очень хорошо. Все лучше и лучше становится. На дѣвочекъ своихъ и на Илью радуюсь. Жена еще не пріѣзжала. Она застала свою мать, и я очень радъ за нее. Что милая А[нна] К[онстантиновна] молчитъ? Ея молчаніе рядомъ съ вашими письмами холодить меня. Я виноватъ, что не отвѣтилъ вамъ, но всетаки вы велите мужу всякій разъ мнѣ сказать доброе словечко, а то сами припишите. Вѣдь вы очень близки къ сердцу. Никита, Ясенск[ій] парень,4 раздумалъ жениться — онъ хорошій. —
Сейчасъ попробовалъ Островской писать еще — не могу. Передайте мой сердечный привѣтъ Лиз[аветѣ] Иван[овнѣ]. Спенглера поцѣлуйте. Файнермана выписали домой отбывать повинность. Боюсь за него, за его тѣло. Въ твердость его души я вѣрю. Помогай вамъ Богъ бодро и добро жить — и отдыхать — это хорошо. А я радъ, что живъ. Лучше съ Островской лично и тому, кто можетъ предложить деньги, если она захочетъ.
Полностью печатается впервые. Небольшой отрывок напечатан в ТЕ 1913 г., отд. «Письма Л. Н. Толстого», стр. 40—41. На подлиннике пометка рукой Черткова: «Я. П. 11 ноября». Исходя из того, что эта дата проставлена по обыкновению согласно штемпелю отправления, датируем расширительно.
Хотя Толстой говорит здесь только о письме Черткова от 5 ноября, под влиянием которого он попытался написать вдове драматурга М. В. Островской, но некоторые строки его относятся и к ранее полученному письму Черткова, датированному А. К. Чертковой «около 25 октября», большая часть которого уже была цитирована нами в комментарии к предыдущему письму Толстого. Свое письмо от 5 ноября, уже из Лизиновки, Чертков начинает с выражения беспокойства о том, что Толстой не получил письма его, написанного в октябре, еще до отъезда из Петербурга, — повидимому, перед самой женитьбой или немедленно после нее — и отправленного заказным. «Если не получили, то пожалуйста наведите справку, так как мне особенно хотелось, чтобы это письмо дошло до вас»,— говорит он. Судя по всем имеющимся данным, письмо это так и не было получено Толстым. Дальше Чертков пишет: «В Москве я заходил к Панову, узнав от Бирюкова, что он недоволен тем, как с ним обошлись в деле альбома рисунков Н. Н. Ге к расск. «Чем люди живы» [см. прим. 1 к п. № 103 от 1 апреля 1886 г.]. И действительно, оказалось, что он был введен в заблуждение, издал альбом в убыток себе, и в довершение всего был глубоко оскорблен графинею. Тут вышел целый ряд недоразумений, и я очень рад, что мне удалось их устранить... Панов был в близких отношениях с Островским и говорит, что вдова его — женщина очень хорошая и чтущая память своего мужа. Панов уверен, что она согласится предоставить нам желаемые произведения ее мужа... если вы ей о том напишете. А потому не следовало бы откладывать этого»... Заключительная часть письма имеет опять личный характер: «Как всегда, я много думаю о вас и так близок к вам по духу, что мне иногда кажется, что цель у нас одна, и до сих пор у нас полное единение в способах достижения ее. Я чувствую, что с нею становлюсь лучше и иду вперед успешнее, чем прежде, без Гали. И, кроме того, я теперь чувствую, что иногда действительно отдыхаю, не стараясь отдыхать; а прежде я старался отдыхать, но это мне редко удавалось. Радуюсь я также и тому, что чувствую, что ее постоянное присутствие не удаляет меня от людей, но, наоборот, сближает с ними и вызывает во мне больше любви к людям. С матерью идет хорошо. Она, кажется, понемножку всё больше привыкает к Гале. Галя не прибегает к экспансивным словесным излияним; но в ней видна настойчивая решимость насколько только возможно угодить моей матери, и я чувствую, что она должна успеть в этом»... — В той части письма, на которую отвечает здесь Толстой, Чертков пишет: «Вы мне, помните, сказали во время моего предпоследнего пребывания в Ясной, что охотно напишете Перфильеву [см. ниже прим. 2] по поводу освобождения И. И. Петрова из под гласного надзора [О И. И. Петрове см. прим. 3 к п. № 125 от 17—18 декабря 1886 г.]. Я... часто вижусь с ним. Он, бедный, от этого надзора ужасно страдает материально, физически и психически. И как для его здоровья, так и для того, чтобы он мог зарабатывать пропитание для своей матери... и сестер... очень важно, чтобы поскорее сняли с него гласный надзор, не дожидаясь 9 месяцев, остающихся до срока... Нужно бы вам написать Перфильеву, приложив в вашем письме прилагаемый здесь листок... Важно, чтобы Перфильев сообщил вам о дне и номере бумаги, которую он пошлет в министерство внутренних дел... Если бы вы в вашем письме к Перфильеву упомянули обо мне, то я с своей стороны зашел бы к Перфильеву... и это было бы лучше всего... Другое — Никита Минаев [см. ниже прим. 4] написал мне прилагаемое письмо. Мне ужасно захотелось помочь ему в той форме, какая ему кажется лучше, т. е. дать ему денег на свадьбу. Могу ли я попросить вас, милый Лев Николаевич, дать ему эти деньги... — одним словом помочь и сказать ему, что это и есть ответ на его письмо ко мне, так как я не имею возможности сейчас ему ответить».
1 В числе писателей, которых Толстой особенно хотел привлечь к делу «Посредника», был А. Н. Островский (1823—1886), комедии которого с самого начала его деятельности производили на него чрезвычайно сильное впечатление и с которым он познакомился лично, по собственной инициативе, еще в 1856 г. (Подробно об отношениях Толстого с Островским см. кн. H. Н. Апостолова «Лев Толстой и его спутники». М., 1928, статья «Л. Н. Толстой и А. Н. Островский», стр. 78—91.) Драмы Островского первого периода и особенно «Бедность не порок» и «Не так живи, как хочется» Толстой до конца жизни оценивал, как истиннозамечательные произведения русской литературы, и ознакомление с ними тех широких читательских масс, для которых был создан «Посредник», считал чрезвычайно важным делом. 23 мая 1886 г. Толстой написал Островскому письмо, которое должен был вручить ему в Москве Чертков, гостивший в Ясной поляне и уезжавший в Петербург. В письме этом Толстой говорил: «Любезный друг Александр Николаевич, письмо это передаст тебе мой друг Влад. Григ. Чертков, издающий дешевые книги для народа... Наша цель издавать то, что доступно, нужно, понятно всем, а не маленькому кругу людей, и имеет нравственное содержание, согласное с духом учения Христа. — Из всех русских писателей ни один не подходит ближе тебя к этим требованиям, и потому мы просим тебя разрешить печатание твоих сочинений в нашем издании и писать для этого издания, если бог тебе это положит на сердце... Я по опыту знаю, как читаются, слушаются и запоминаются твои вещи народом, и потому мне хотелось бы содействовать тому, чтобы ты стал теперь поскорее в действительности тем, что ты есть несомненно — общенародным в самом широком смысле писателем...» Чертков однако не застал в Москве Островского, который уже выехал в это время в имение свое Щелыково Костромской губ., куда письмо Толстого и было переслано ему. Но 2 июня Островский внезапно скончался. В письме от 10 июня Чертков писал об этом Толстому: «...Островский умер. Мне раньше того сообщили, что ваше письмо было ему доставлено. Очень мне интересно знать, успел ли он согласиться раньше смерти». Однако никаких распоряжений в связи с письмом Толстого Островский не оставил. В виду этого, уже по совету Черткова, Толстой, как мы видим, пробовал написать письмо вдове его, бывшей актрисе Малого театра Марии Васильевне Островской. Затем два с лишком месяца спустя, будучи в Москве, он сам заходил к ней, о чем сообщает в письме к Черткову от 19—21 января 1887 г. (см. т. 86). Так как и это свидание не дало никаких положительных результатов, он попросил Бирюкова, вскоре после того приезжавшего в Москву, сходить по этому делу к сыну Островского, Михаилу Александровичу. Наконец, в письме к Бирюкову от 20 марта 1887 г., Толстой сообщает: «Четвертого дня б[ыл] у меня Островский сын (очень полюбился мне), принес подарок от матери — сочинения отца — и разрешение... Радуюсь очень этому». Сношения Толстого с сыном Островского на этом не прекратились: в сохранившемся письме М. А. Островского, без даты, он сообщает, что, выполняя предложение Толстого, он подыскивал людей, которые взялись бы безвозмездно работать для «Посредника», и теперь нашел их (АТ). Разрешение же на перепечатку комедий «Бедность не порок» и «Не так живи как хочется» вскоре было использовано. Первая из них была изложена в повествовательной форме (2-е и 3-е действие) и напечатана под заголовком «Бедность не порок». Взято из ком. Островского Е. Свешниковой. М. 1887 (дозв. ценз, в Спб. 10 июня 1886 г.). Комедия «Не так живи как хочется» вышла в «Посреднике», без изменений, в 1888 г. (дозв, ценз.: Спб.. 30 января 1888 г.).
