Михаил Булгаков - Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных
Алексей. Надолго, смею спросить?
Тальберг. На два месяца.
Алексей. Ах, вот как.
Тальберг. Итак, позволь пожелать тебе всего хорошего. Берегите Елену. (Протягивает руку.) Что это значит?
Алексей (спрятав руку за спину). Это значит, что мне ваша командировка не нравится.
Тальберг. Полковник Турбин.
Алексей. Я у телефона, полковник Тальберг.
Тальберг. Вы мне ответите за это, господин брат моей жены.
Алексей. А когда прикажете, господин муж моей сестры?
Тальберг. Когда?.. Без десяти десять… Когда я вернусь.
Алексей. Ну, Бог знает, что случится, когда вы вернетесь.
Тальберг. Вы… вы… я давно хотел объясниться с вами.
Алексей. Жену не волновать, господин Тальберг.
Елена (выходя с чемоданчиком). О чем вы говорили? Что такое у вас? В такой момент! Как нехорошо.
Алексей. Что ты, что ты, Леночка.
Тальберг. Что ты, что ты, моя дорогая. Ну, до свиданья, Алеша.
Алексей. До свиданья, Володя!
Елена. Николка! Николка!
Николка (входя). Вот он я…
Елена. Володя уезжает в командировку. Попрощайся.
Тальберг. До свиданья, Никол.
Николка. Счастливого пути, г-н полковник.
Тальберг. Елена, вот тебе деньги. Из Берлина немедленно переведу. Будьте здоровы. Будьте здоровы. (Стремительно идет в переднюю.) Не провожай меня, дорогая, ты простудишься.
Алексей (неприятным голосом). Елена, ты простудишься.
Николка. Алеша, как же это он так уехал? Куда?
Алексей. В Берлин.
Николка. В Берлин. Ага… В такой момент… С извозчиком торгуется. (Философски.) Алеша, ты знаешь, я заметил — он на крысу похож.
Алексей (машинально). А дом — на корабль. Ну иди к гостям, иди, иди.
Николка уходит.
Алексей. Дивизион в небо, как в копеечку попадает. Весьма серьезно! Серьезно и весьма. Крыса. (Уходит.)
Елена (возвращается и смотрит в окно). Уехал.
КАРТИНА 2-Я
Квартира Турбиных угасает и появляется квартира домовладельца Василисы. Мещанский кабинетик с граммофоном. От зеленой лампы — таинственный свет.
Василиса. Ты дура!
Ванда. Я знала, что ты хам уже давно. Но в последнее время твое поведение достигло «геркулесовых столбов».
Василиса. Делай так, как я говорю.
Ванда. Пойми ты — заметно будет, простыня на окне белая! Еще хуже сделаешь.
Василиса. Вот характерец. Ну, не простыню, так плед. Не плед — так какого-нибудь черта.
Ванда. Попрошу не ругаться.
Василиса. Неси!
Ванда уходит.
Василиса (делает непонятные жесты, бормочет). Так, на четверть аршина.
Ванда появляется с пледом.
Василиса. Прекрасно! Давай стул. Лезь.
Ванда влезает на стул и завешивает пледом окно.
Василиса. Ладно, двери заперты?
Ванда. Заперты..
Василиса (достает из письменного стола пакет). Подержи. (Влезает на стул, вскрывает на стене тайник, прячет туда пакет.) Давай обои и клей. (Плед на окне отваливается, за окном появляется физиономия бандита в дворянской фуражке.)
Ванда (поворачивается. Лицо бандита исчезает). Отвалился.
Василиса. Отвалился[102]. Это свинство с твоей стороны. Ничего не можешь сделать аккуратно.
Ванда. Да никто не видал.
Василиса. Никто, никто — а вдруг — кто. Вот и будет тогда здорово. Не обрадуешься потом. Поправляй, пожалуйста.
Ванда поправляет плед.
Василиса (влезает на стул, заклеивает тайник обоями, слезает). Отлично? Ну, пусть теперь Петлюра приходит. Никто не догадается, совершенно незаметно.
Ванда. Пожалуй, действительно незаметно. Идем спать.
Василиса. Сейчас. Нужно еще деньги пересчитать, что на мелкие расходы.
Ванда уходит.
Василиса (достает деньги, считает, бормочет). 15, 20, 25, 30… «За фальшувания карается тюрьмой». Вот деньги, прости, Господи! Вот времячко.
Ванда (за сценой). Куда ты поставил валерьяновые капли? У меня такое нервное настроение, что заснуть не могу.
Василиса. В тумбочке.
Ванда (за сценой). Нету там.
Василиса. Ну, не знаю. (Плюет.) Тьфу, черт, вот мерзавцы. Ах мерзавцы, — фальшивая… 50, — вторая фальшивая. Господи Иисусе… 90… третья фальшивая… 100… четвертая фальшивая. Что такое делается в Киеве!
Ванда (за сценой.) Что такое? Что такое?
Василиса. Да понимаешь — на 25 бумажек, семь фальшивых.
Ванда (выходя в белой кофточке). Нужно было смотреть, что дают, рохля.
Василиса. В банке дали, понимаешь. Полюбуйся!
Ванда. А по-моему она хорошая.
Василиса. Твоей работы. Посмотри на личико хлебороба.
Ванда. Ну…
Василиса. Ну, он должен быть веселый. Радостный должен быть хлебороб на государственной бумажке, а у этого кислая рожа.
Ванда. Да, хлебороб подозрительный.
Василиса. И откуда они берутся?
Ванда. Я думаю, что они сразу и печатают — настоящие и фальшивые вместе, чтобы больше было.
Василиса. Умница! Что я с ними теперь буду делать?
Ванда. Завтра на базаре я одну сплавлю.
Василиса. А я извозчику. Все равно завтра нужно будет ехать. И откуда только берутся эти фальшивки? Так по рукам и ходят. Так и ходят.
Ванда. Ну ладно — делать нечего. Иди лучше спать. А ты даже похудел. (Уходит.)
Василиса. Сейчас. Похудеешь тут. Ну, время настало. (Прячет деньги, раздумывает, любуется на то место, где тайник.) Нет, что ни говори, а остроумная штука — никому в голову не придет. (Из квартиры Турбиных смех и гитара.) Никогда покоя нет, ведь это ужас. Вот орава. Полночь, а у них гости начинаются.
Снимает плед с окна.
Ванда (за сценой). Плед возьми.
Василиса. Спи, пожалуйста. Сейчас. (Всматривается в окно.) Нет, никого не могло быть. (Тушит лампу, уходит.) Пауза. Ну, в нижнем ящике…
Ванда (за сценой). Да нету там.
Василиса. Ну завтра найдешь. Ох-ох-ох. (Тьма. Сонное бормотание.)
КАРТИНА 3-Я
Квартира Турбиных. Ярко освещена. Комната Алексея открыта. Николка готовит ломберный стол.
Мышлаевский (в белой чалме из полотенца, после ванны). Позвольте вас познакомить: капитан Александр Брониславович Студзинский — старший офицер нашего дивизиона. А это месье Суржанский. Вместе с ним купались только что.
Николка. Кузен наш, из Житомира.
Студзинский. Очень приятно.
Лариосик. Душевно рад познакомиться.
Мышлаевский. Ваше имя, отчество — Ларион Иванович, если не ошибаюсь?
Лариосик. Ларион Ларионович. Но мне было бы очень приятно, если бы называли меня попросту Лариосик. Вы, уважаемый Виктор Викторович, произвели на меня такое приятное впечатление, что я даже выразить не могу.
Мышлаевский. Ну, что ж. Сойдемся поближе — отчего. За фасонами особенно не гоняемся. Вы в винт играете?
Лариосик. Я… Я… Да, играю, только…
Мышлаевский. Превосходно! Алеша, есть четвертый.
Алексей. Да, я сейчас.
Лариосик. Только я, знаете, очень плохо играю. Я играл в Житомире с сослуживцами моего покойного папы — податными инспекторами. Они меня так ругали, так ругали.
Мышлаевский. Ну, податные инспектора ведь известные звери. (Николке.) Ты щетку смочи водой[103], а то — пылишь.
Студзинский. Здесь вы можете не беспокоиться. У Елены Васильевны принят тон корректный.
