Джон Фаулз - Туча
Кэтрин поворачивает голову, и открывает глаза, и смотрит Питеру в лицо. Странно: будто она на самом деле его не видит, будто глядит сквозь его многозначительно чуть насмешливую улыбку. И у него возникает и навсегда останется мысль, что было это что-то позади него; не Питер. Поза, конечно; просто больная игра свихнутой истерички в охоте. Очень больной и очень сексуальной. Поиметь вот так, один-единственный раз; поиметь эти бледные расщепленные глаза.
— Кэ-эт! Пи-и-тер!
Она глядит на него снизу еще три-четыре секунды, потом переворачивается тихо и покорно, будто по его воле, между его упертыми в землю руками и ногами, опять на живот, погребая лицо в земле, и ждет.
Салли оделась, и Бел стояла, разговаривая с ней о детской одежде возле трех вновь упакованных корзинок под буком. Пол и трое детей все еще шлепали по воде, пытаясь, в ожидании, набрать побольше раков. И Бел, потому что стояла лицом туда, первой увидела Питера, взмах его руки, когда он появился на дорожке ниже по течению. Она подняла в ответ ленивую руку, и Салли обернулась. Он подошел, улыбаясь.
— Сожалею. Там в холмах нелегко ходить.
— Мы горло надорвали, крича.
— И полно гадюк. Я боялся, что ребята побегут меня встречать.
Салли вздрагивает.
— Гадюки!
— Чуть было не наступил на одну.
— Ах, Питер. Бел говорит:
— Мне следовало бы вас предупредить. Они тут иногда встречаются.
— Ничего. Она сразу дала деру.
— Фу. — Салли отводит глаза.
— Бел улыбается.
— Вы случайно не видели Кэт?
Он глядит мимо нее, шаря глазами.
— Разве она не?..
— Не важно. Возможно, она пошла прямо домой. — Она оборачивается и окликает остальных: — Вылезайте. Питер вернулся.
— Да ну, мамуся! Мы еще мало наловили.
Бел идет к воде. Салли внимательно смотрит на Питера.
— Куда ты ходил?
— Просто вверх. — Он неопределенно машет рукой в сторону обрывов.
— Ну, зачем тебе понадобилось уходить? Я совсем перепугалась.
Он оглядывает траву.
— Мне стало скучно. Старина Пол и его чтение. Как Том себя вел?
— Нормально.
— Не видела мои сигареты?
Она нагибается к одной из корзин, роется, протягивает ему пачку. Кандида поднимается к ним, обвиняюще говорит:
— Мы кричали, кричали!
Он рассказывает ей про гадюк. Теперь в безопасном множественном числе.
У воды Бел стоит лицом к Полу, глядя мимо него на теснину.
— Нет, это уже слишком. Просто не знаю, что с ней делать.
— Возможно, она ушла раньше.
— Так могла хотя бы предупредить нас. — Она говорит Эмме, которая с маленьким Томом все еще возится у плотины, которую они построили. — Милуся, мы уходим. Приведи Тома и оденьтесь. — Эмма не обращает внимания. Бел глядит на Пола. — Сегодня я решила. Мы слишком тревожимся. Это играет ей на руку.
— Хочешь, я пойду поищу?
— Нет. — Она говорит резче: — Эмма!
Затем Полу:
— Я думала, ты в любом случае хочешь работать с Питером.
— В целом идея именно такая.
— Не понимаю, что она старается доказать.
— Сомневаюсь, что она сама это знает. — Он оборачивается к Эмме: — Эмма, ты твердо уверена, что тетя Кэт не сказала тебе, что пойдет домой, когда ты уходила от нее?
— Она опять заблудилась?
Бел протягивает руку.
— Нет, милуся. Не важно. Так идем же. И Том.
— Я ничего против не имею, — говорит Пол.
Бел бросает на него взгляд искоса.
— Конечно.
Она берет за руку Эмму, потом Тома и направляется назад к буку. Салли идет им навстречу и забирает у нее Тома. Пол идет следом, потирая бородку.
Под деревом Кандида говорит, что они не могут пойти домой без Кэт. Бел говорит, что она, наверное, уже пошла домой, чтобы приготовить чай. Питер спрашивает, в каком направлении она ушла. Салли становится на колени, вытирая ноги и ступни Тома темно-зеленым полотенцем. Кандида высказывает предположение, что Кэт укусила гадюка. Бел улыбается.
— Они не убивают, милуся. Мы бы ее услышали. Она, наверное, просто решила прогуляться.
Играя в Гамлета перед гадюкой.
Салли передает полотенце Бел.
— Оно все мокрое, — жалуется Эмма, вывертываясь.
— Плакса, — говорит Кандида.
Пол отворачивается, криво улыбается Питеру.
— По-настоящему удачному пикнику для полного совершенства не хватает сержанта-инструктора старой закалки.
Питер ухмыляется.
— День супер-супер. Потрясающее место. Неплохо было бы как-нибудь его использовать.
— Хочу извиниться за Кэт. С ней очень трудно.
— Надеюсь, причина не мы.
— Господи, конечно, нет. Просто… Бел тревожится.
Неумолимый голос Бел.
— Эмма, если ты не прекратишь, я тебя отшлепаю.
Оба мужчины оборачиваются. Эмма стоит, крепко сжав губы, на самой грани, а мать энергично вытирает ей ноги. Кандида прошлась колесом, показывая, что она ничуточки не устала и вообще уже совсем взрослая. Бел натягивает на Эмму ее кирпично-розовые брючки, затем застегивает их и целует ее в макушку.
— Ну, — говорит Пол. — Вперед, Христовы воины?
Он идет впереди, Кандида рядом с ним, назад по дорожке. Питер за ними, держа сына за руку.
— Потрясающий день, Том, верно?
Затем Бел и Салли, Эмма между ними задает вопросы о раках.
Проходит минута, голоса затихают, место пикника опустело; старый бук, удлиняющиеся тени, валуны, бормочущая вода. Удод, оранжевый, черно-белый, проносится над водой и садится на одну из нижних веток бука. После паузы он слетает на траву, где они сидели; стоит, распушает свой гребень. Потом молниеносно опускает кривой клюв, и муравей умирает.
У Эммы расстегнулась сандалия, и Бел опускается на колени. Салли продолжает идти, нагоняя Питера с Томом. Они идут дальше, а позади них Эмма начинает рассказывать матери — если она поклянется ничего не говорить Кэнди, еще не прощенной за растоптанный красивый домик из прутиков возле плотины, лесной дом принцессы Эммы — сказку тети Кэт; или свою собственную переработку, которая заканчивается просто и ясно. Впереди Салли нагоняет Питера, который все еще ведет сына за руку. Он рассеянно обнимает ее за талию. Она нюхает его плечо.
— Чьим кремом для загара ты мазался?
Он тоже нюхает.
— Бог знает. Валялся в траве. — Он подмигивает и строит гримасу. — Том теперь хочет жить здесь.
Она наклоняется.
— Правда, Том? Тебе тут нравится?
Мальчик кивает. Густые кусты наступают на дорожку, им приходится идти гуськом. Питер выталкивает Тома вперед. Салли идет последней, уставясь Питеру в спину. Дорожка расширяется. Том спрашивает, а завтра будет еще пикник?
— Очень даже может быть, старина. Но не знаю. Однако повеселимся обязательно.
Салли идет чуть сзади плеча Питера, не прикасаясь к нему, наблюдая его профиль.
— Ты уверен, что не видел ее?
Он бросает на нее настороженный взгляд. Она смотрит на дорожку.
Салли говорит:
— От тебя пахнет, как от нее пахло утром.
Он посмеивается и недоумевает.
— Милая, ну, Бога ради! — И затем: — Не будь дурочкой. Возможно, это и ее крем. Я просто подобрал тюбик в траве после того, как мы кончили есть.
Она по-прежнему не отводит взгляд от дорожки.
— Я его не заметила, когда мы собирали корзинки.
— Значит, она захватила его, уходя. И Бога ради, перестань быть такой…
Он смотрит мимо.
— Большое спасибо.
— Но это ведь так.
— Во всяком случае, я знаю, что со мной скучно.
Он дергает руку сына.
— Давай, Том. Наперегонки. Вот до того дерева. Готов? Вперед!
Несколько шагов он держится впереди, потом позволяет четырехлетнему малышу нагнать его и обойти.
— Ты победил! — Он снова берет сына за руку, и они поворачиваются навстречу Салли, которая медленно подходит к ним. — Том победил.
Она улыбается мальчику положенной жиденькой улыбкой. Питер нагибается, забирает корзинку из ее руки, другой на секунду привлекает ее к себе и шепчет ей на ухо:
− Конечно, она мне нравится до безумия. Но некрофилию я приберегаю для старости.
Она высвобождается, умиротворенная лишь отчасти.
— Из-за тебя я чувствую неуверенность.
— Ну-ка, Том. Возьми Салли за руку.
Они идут дальше, мальчик между ними. Он шепчет через голову ребенка.
— Тебе придется подыскать причину получше этой.
— Ты ее только что сам назвал.
— Матч кончился вничью.
— Ты не делаешь никаких скидок.
— Кто бы говорил.
— Ты бы рад оставлять меня вместе с твоей пижамой. На день. Забывать, что Я вообще существую.
Он переводит дыхание — и избавлен от необходимости отвечать. Впереди, там, где деревья уступают место первому лугу, они видят, что Пол и Кандида стоят на открытом пространстве, повернувшись, глядя назад на небо. Кандида замечает их и возбужденно на что-то указывает. Листва мешает им разобрать, что ее так взволновало. Но, едва выйдя на луг, они видят.
