Лоренс Стерн - Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена
Глава XIV
Так как у меня никогда в мыслях не было начать отступление, для которого я делаю все эти приготовления, прежде чем я дойду до главы пятнадцатой, — — — то я вправе употребить эту главу, как я сочту удобным, — — в настоящую минуту у меня двадцать разных планов на этот счет — — я мог бы написать главу о Пуговичных петлях. — —
Или главу о Тьфу! которая должна за ними следовать — —
Или главу об Узлах, в случае если их преподобия с ними справятся, — — но темы эти могут вовлечь меня в беду; самое верное следовать путем ученых и самому выдвинуть возражения против написанного мной, хотя, наперед объявляю, я знаю не больше своих пяток, как их опровергнуть.
Прежде всего можно было бы сказать, что существует презренный род Ферситовой сатиры, черной, как чернила, которыми она написана, — — (к слову сказать, кто так говорит, обязан поблагодарить генерального инспектора греческой армии за то, что тот не вычеркнул из своей ведомости личного состава имя столь уродливого и злоязычного человека, как Ферсит[446], — — ибо эта небрежность снабдила вас лишним эпитетом) — — в подобных произведениях, можно утверждать, никакие умывания и оттирания на свете не пойдут на пользу опустившемуся гению — — наоборот, чем грязнее этот субъект, тем больше он обыкновенно преуспевает.
На это у меня только тот ответ — — — по крайней мере, под рукой — — что архиепископ Беневентский[447], как всем известно, написал свой грязный роман Галатео в лиловом кафтане и камзоле и в лиловых штанах и что наложенная на него за это епитимья (написать комментарий к Апокалипсису) хотя и показалась некоторым чрезвычайно суровой, другие совсем не сочли ее такой, единственно по причине упомянутого облачения.
Другим возражением против моего средства является его недостаточная универсальность; ведь поскольку бритвенная его часть, на которую возлагается столько надежд, совершенно недоступна, в силу непреложного закона природы, для половины человеческого рода, — я могу сказать лишь, что писатели женского пола, как в Англии, так и во Франции, поневоле должны обходиться без бритья. — —
Что же касается испанских дам — — за них я ни капельки не тревожусь. — —
Глава XV
Вот, наконец, и пятнадцатая глава; она не приносит с собой ничего, кроме печального свидетельства о том, как быстро ускользают от нас радости на этом свете!
Но поскольку у нас шла речь о моем отступлении — — торжественно объявляю: я его сделал! — Что за странное существо человек! — сказала она.
Я с вами совершенно согласен, — отвечал я, — — но лучше нам выкинуть все эти вещи из головы и вернуться к дяде Тоби.
Глава XVI
Дойдя до конца аллеи, дядя Тоби и капрал спохватились, что им не туда была дорога, повернули кругом и направились прямо к дверям миссис Водмен.
— Ручаюсь вашей милости, — сказал капрал, поднеся руку к шапке монтеро, в то время как он проходил мимо дяди, чтобы постучать в дверь, — — дядя Тоби, в противность своей неизменной манере обращения с верным слугой, ничего не сказал, ни хорошего, ни худого; дело в том, что он не привел как следует в порядок своих мыслей; ему хотелось устроить еще одно совещание, и когда капрал всходил на три ступени перед дверями — он дважды кашлянул, — при каждом покашливании горсть самых застенчивых духов дяди Тоби отлетала от него по направлению к капралу; последний целую минуту в нерешительности стоял с молотком в руке, сам не зная почему. Истомленная ожиданием, за дверью притаилась Бригитта, держа на щеколде большой и указательный пальцы, а миссис Водмен, с написанной во взгляде готовностью вновь лишиться невинности, сидела ни жива ни мертва за оконной занавеской, подстерегая приближение наших воинов.
— Трим! — сказал дядя Тоби — — но когда он произносил это слово, минута истекла, и Трим опустил молоток.
Увидя, что все его надежды на совещание сокрушены этим ударом, — — дядя Тоби принялся насвистывать Лиллибуллиро.
Глава XVII
Так как указательный и большой пальцы миссис Бригитты покоились на щеколде, капралу не пришлось стучать столько раз, сколько приходится, может быть, портному вашей милости, — — я мог бы взять пример и поближе, ибо сам задолжал своему портному, по крайней мере, двадцать пять фунтов и дивлюсь терпению этого человека. — —
— — Впрочем, дела мои никому не интересны; а только препоганая это вещь залезть в долги, и, видно, рок тяготеет над казной некоторых бедных принцев, в особенности нашего дома, ибо никакая бережливость не в состоянии удержать ее под замком. Что же касается меня самого, то я убежден, что нет на земле такого принца, прелата, папы или государя, великого или малого, который искреннее, чем я, желал бы держать в порядке все свои расчеты с людьми — — и принимал бы для этого более действенные меры. Я никогда не дарю больше полугинеи — не ношу сапог — — не трачусь на зубочистки — — и не расходую даже шиллинга в год на картонки с модным товаром; а шесть месяцев, что я в деревне, я живу на такую скромную ногу, что преспокойнейшим образом затыкаю за пояс Руссо, — — я не держу ни лакея, ни мальчика, ни лошади, ни коровы, ни собаки, ни кошки и вообще никакой твари, способной есть и пить, кроме одной жалкой тощей весталки (чтобы поддержать огонь в моем очаге), у которой обыкновенно такой же плохой аппетит, как и у меня, — — но если вы думаете, что описанный образ жизни обращает меня в философа, — — то за ваше суждение, добрые люди, я гроша ломаного не дам.
Истинная философия — — но о ней немыслимо вести речь, пока мой дядя насвистывает Лиллибуллиро.
— — Войдемте лучше в дом.
Глава XVIII
Глава XIX
Глава XX
_ _ _ * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * — — —
— — Вы увидите это место собственными глазами, мадам, — сказал дядя Тоби.
Миссис Водмен покраснела — — посмотрела в сторону двери — — побледнела — — снова слегка покраснела — — пришла в себя — — покраснела пуще прежнего; для непосвященного читателя я переведу это так:
«Господи! мне невозможно смотреть на это — —
«Что скажет свет, если я посмотрю на это?
«Я упаду в обморок, если посмотрю на это —
«А мне хотелось бы посмотреть — —
«Ничуть не грешно посмотреть на это.
«— — Я непременно посмотрю».
Пока все это проносилось в сознании миссис Водмен, дядя Тоби поднялся с дивана и вышел из гостиной, чтобы отдать Триму приказание о ней в коридоре. — —
* * * * * * — — — Мне кажется, она на чердаке, — сказал дядя Тоби. — — Я ее видел там, с позволения вашей милости, сегодня поутру, — отвечал Трим. — — — Так сделай милость, Трим, сходи сейчас же за ней, — сказал дядя Тоби, — и принеси сюда.
Капрал не одобрял этого приказания, но повиновался ему с величайшей готовностью. Одобрение от него не зависело — повиновение было в его воле; он надел свою шапку монтеро и пошел со всей быстротой, какую позволяло ему изувеченное колено. Дядя Тоби вернулся в гостиную и снова сел на диван.
— — Вы поставите палец на это место, — сказал дядя Тоби. — — Нет, я не притронусь к нему, — сказала про себя миссис Водмен.
Это снова требует перевода: — отсюда ясно, как мало знания можно почерпнуть из одних слов, — нам приходится добираться до их первоисточника.
Чтобы рассеять туман, нависший над этими страницами, я приложу все старания быть как можно более ясным.
Трижды потрите себе лоб — высморкайтесь — утрите себе нос — прочихайтесь, друзья мои! — — На здоровье. — —
А теперь подайте мне помощь по мере ваших сил.
Глава XXI
Так как существует пятьдесят различных целей (если сосчитать их все — — гражданские и религиозные), для которых женщина берет мужа, то она первым делом тщательно их взвешивает, а потом мысленно разделяет и разбирает, которая из всех этих целей ее цель; далее, посредством разговоров, расспросов, выкладок и умозаключений она выведывает и доискивается, правильный ли она сделала выбор, — — и если он оказывается правильным — — она в заключение, дергая полегоньку предмет своего выбора так и этак, проверяет, не порвется ли он от натяжения.
