Чарльз Паллисер - Квинканкс. Том 1
— Нам нужно найти приют, — настойчиво повторил я. — Ночь надвигается.
— Нет, Джонни. Я должна знать твою историю. Посмотри на себя! Одна кожа да кости!
— Позднее. — Мне пришла в голову мысль. — Мы отправимся к сэру Персевалу. — Эту идею я обдумал еще раньше. — Помни, он заинтересован в нашем благополучии.
Это было верно, поскольку кодицилл попал к нашему врагу, хотя матушка не должна была об этом знать. Я смолк, потому что ее обращенные на меня глаза расширились от ужаса. Я разглядел теперь лихорадочный румянец на щеках у матушки, который прежде принимал за грим.
— К сэру Персевалу? — повторила она.
— А в чем дело, мама?
— К сэру Персевалу? Нет, только не туда, — яростно бросила она. — Там я уже была, и меня прогнали.
— Хорошо. — Новость меня удивила. В голове завертелись прежние подозрения по поводу Момпессонов, вспомнилось, как мистер Степлайт (или Сансью) прибыл к миссис Фортисквинс в их карете. Но я не находил в этих подозрениях смысла, ведь Момпессонам нужно было, чтобы мы оставались в живых. Верно, матушка неправильно выразилась. — Но нам придется куда-нибудь пойти.
— Куда?
— В работный дом, куда же еще? Если нас туда примут.
— Нет-нет! — Матушка встала как вкопанная. — Только не это. Они нас разлучат.
— Но у нас нет выбора.
— Есть еще река, — тихо проговорила она. — Я слышала прежде об арках под Аделфи как о пристанище для отчаявшихся.
— Но, мама, в работном доме нам будет лучше. Крайстчерч находится в Спитлфилдзе, не так далеко отсюда.
Я помнил, как она призналась, что записана в этом приходе.
Матушка испуганно подняла глаза. Нет! Там опасно!
— Почему? — Мне вспомнился ее испуг, когда мисс Квиллиам завела разговор о том, чтобы нам отправиться в работный дом.
— Не спрашивай! — Ускорив шаги, матушка меня обогнала. Вдруг она споткнулась и едва не упала.
— Да ты нездорова! Тем более мы должны обратиться за помощью.
— Только если ты расскажешь мне свою историю. Там ведь нас сразу разлучат.
Я не решился ей противоречить. По дороге я поведал ей о школе и о том, как оттуда убежал. К вечному своему раскаянию, я не скрыл от нее и сведения, полученные в Мелторпе: что мистер Барбеллион — адвокат сэра Персевала (я слишком устал, чтобы думать о последствиях, и стремился только обелить в матушкиных глазах мисс Квиллиам).
— Теперь ты понимаешь, — заключил я, — она, как обещала, отправилась к сэру Персевалу, и тот послал мистера Барбеллиона купить у нас кодицилл.
Прежде чем я успел что-либо добавить, в снедаемом лихорадкой мозгу матушки возник вывод.
— Это значит, мистер Степлайт работает на нашего врага! Теперь ясно, почему они так со мной обошлись! Мистер Пентекост был прав!
— О чем ты? Кто и как с тобой обошелся? Что тебе сказал мистер Пентекост? Разве ты с ним разговаривала?
Но она не обратила внимания на мои вопросы, ошеломленная еще одной ужасной мыслью; глаза ее дико блуждали, горя неестественным светом.
— Кодицилл у Сайласа! Вот что имел в виду мистер Ассиндер!
— Расскажи мне о Сайласе! Кто он? И кто такой мистер Ассиндер? — настаивал я, хотя был уверен, что недавно слышал это имя.
Она не слушала.
— Нам грозит страшная опасность! Он нас убьет! Случилось то, чего боялся мой отец! И я сама отдала ему в руки кодицилл!
— Ты говоришь о Сайласе Клоудире? — Я вспомнил, что так звали бенефициария, упомянутого в кодицилле.
Но ей было не до меня. А мне отчаянно хотелось спросить, правда ли, что моего отца звали Питер Клоудир, как значилось в записи о крещении.
— Как же я была глупа! — Она оглядела улицу, по которой мы шли. — За нами следят! — воскликнула она.
Матушка, хоть едва держалась на ногах, припустила чуть ли не бегом, и я с трудом за нею поспевал.
— Никто за нами не следит.
— Следят, следят. Им известно, где я была, Сайласу и его агентам. Миссис Первиенс — одна из них.
— Мама, миссис Первиенс ничей не агент — и уж точно не агент нашего врага. Разве не помнишь, как мы с ней познакомились через мисс Квиллиам?
Матушка содрогнулась:
— Это она нас выдала!
— Ничего подобного, — запротестовал я. — Я тебе уже объяснял.
— Да-да! — кричала матушка. — Я видела ее в доме миссис Первиенс. Разряженную в пух и прах. На деньги нашего врага!
Я понял, что спорить с нею в ее нынешнем состоянии бесполезно. В то же время я задумался, кто из нас прав: что, если мисс Квиллиам и миссис Первиенс участники широко разветвленного заговора против нас? В конце концов, и Биссетт, и мистер Сансью или Степлайт, и миссис Фортисквинс, и даже Стивен Малифант (за ним, правда, не числилось никакой вины) оказались тем или иным образом вовлечены в интригу, происхождение и цель которой были от меня скрыты.
— Нам нужно от них отделаться, — вскрикнула матушка и пустилась бежать.
Мне оставалось только побежать следом, и она схватила меня за руку.
Словно бы имея перед собой определенную цель, она свернула в темный переулок. Он не был вымощен плитами, ноги скользили на мокром булыжнике.
— Нам нужно остерегаться, — сказал я. — Тут, на улицах, есть много других опасностей.
Она до боли сжала мою руку.
— Наш враг — вот главная опасность, остальное ерунда. В самом конце темной улочки матушка, то ли устав, то ли забыв глядеть под ноги, поскользнулась и упала на мокрые камни; мою руку она при этом выпустила.
Я помог ей подняться и поддержал. Мне бросилось в глаза, что я почти уже сравнялся с нею ростом.
— Мама, нам ничто не грозит, кроме голода и усталости. Пора поискать еду и ночлег и где бы укрыться от холода и дождя. Нужно спросить дорогу в спитафилдский работный дом.
Она смерила меня диким взглядом:
— Ты ничего не понимаешь. У Сайласа повсюду шпионы. Если мы туда явимся, он нас найдет.
Тут я сообразил, почему она боялась идти в работный дом и даже, как рассказывал мистер Эдваусон, скрывала, к какому приписана приходу: это чтобы ее не нашел враг.
— Но нам нужно куда-нибудь пойти, — возразил я.
— Джонни, все, о чем я забочусь, это чтобы ты был цел, Моя жизнь не в счет. Себя я теперь ненавижу.
— Нет-нет. Не говори так.
— Быстрей, или они до нас доберутся.
Мы снова побежали, и снова я едва за ней успевал.
Как долго мы гонялись по улицам, не знаю; матушка тои дело оглядывалась и словно бы даже не замечала, бегу лия следом или отстал. Вокруг мелькали немощеные проулки, темные дворы с вонючими кучами шлака, ярко освещенные улицы, где, несмотря на поздний час, народ толпился вокруг торговых палаток, — я уже не пытался определить, куда нас занесло. Однажды мы забрели в тупик, и матушка ринулась назад вконец перепутанная, словно спасаясь из ловушки…
Наконец она упала, на этот раз от изнеможения.
Испытав чуть ли не облегчение, я поднял ее на ноги — без поддержки она не могла стоять. Только тут я заметил, как она переменилась, и внутри у меня все сжалось. Как мог я вообразить, что она хорошо выглядит? Просто она стала выглядеть моложе, потому что, с тех пор как мы расстались, еще исхудала.
Недавнее лихорадочное возбуждение уступило место вялости, глаза словно бы смотрели в разные стороны. В свете уличного фонаря она рассматривала меня настороженно, как незнакомца.
Потом лицо ее прояснилось, губы тронула улыбка.
— Питер? — спросила она. — Это ты?
— Нет, мама, это Джонни, — отозвался я, но она как будто не слышала.
— До чего же долго тебя не было, Питер. Бросил меня совсем одну, как тебе не стыдно. Я так тревожилась, так дрожала.
Она вытерла рукавом рот, и рукав окрасился чем-то темным.
— Ты кашляешь кровью, — произнес я.
— Кровью! — Она отпрянула и уставилась на меня испуганно. — Чьей?
— Прежде с тобой такое бывало? — раздраженно спросил я.
— Что же, — начала она боязливым шепотом, — это его кровь?
Ветер и дождь стихли, но я знал, что непогода всего лишь сделала передышку, готовясь к новому, еще более жестокому натиску. Матушке как можно скорее требовались отдых и кров. Оглядев улицу, я заметил шедшего нам навстречу работягу.
Остановив его, я спросил:
— Скажите, пожалуйста, что это за место?
— Филд-лейн.
В голове всплыли смутные воспоминания об этой части Лондона.
— Это поблизости от Хаттон-Гарден?
Он кивнул.
— И от Митра-Корт? — Мне припомнилось, как миссис Сакбатт (дружелюбная женщина, которую мы встретили, когда искали Дигвидов) говорила, что в этом месте можно за сущие гроши найти приют.
Прохожий смерил меня любопытным взглядом:
— Ну да, если вам туда хочется.
— Не хочется, да нужно, — вздохнул я.
— Питер, — проговорила внезапно матушка. — Я потеряла твой медальон. Ничего не могла поделать.
