Вальтер Скотт - Пуритане. Легенда о Монтрозе
Мортон понимал, что душа этого несчастного человека, непрерывно переходившего от несбыточных надежд ко мраку отчаяния, утратила в конце концов равновесие и что теперь в его поведении была доля безумия, которое казалось тем более странным, что сочеталось с силой мысли и ловкостью, с какою он преследовал свои дикие цели. Поднявшись наверх, Мортон нашел свою провожатую смертельно напуганной падением дуба. Он ей сказал, что это произошло случайно, а она, со своей стороны, уверила его в том, что обитатель пещеры от этого нисколько не пострадает, так как у него есть материал для нового моста.
Необычайные происшествия этого утра еще не окончились. Приближаясь к хижине миссис Мак-Люр, девочка вскрикнула от изумления, увидев бредущую им навстречу бабушку, никогда не уходившую так далеко от дома.
— О сэр, сэр! — проговорила старуха, услышав приближающиеся шаги. — Если вы любите лорда Эвендела, то помогите ему немедленно, или уже будет поздно! Слава тебе господи, что, отняв мое зрение, ты оставил мне слух. Пойдемте этой дорогой… вот здесь… и ступайте как можно бесшумнее. Пегги, голубка моя, беги оседлать джентльмену коня; выведи его тихонько в кустарник и там вместе с ним подожди.
Миссис Мак-Люр подвела Мортона к маленькому окошку, через которое, сам оставаясь незамеченным, он разглядел двух драгун, сидевших за утренней кружкой эля и занятых разговором.
— Чем больше я думаю, — сказал один из драгун, — тем меньше у меня лежит к этому душа, Инглис; Эвендел был хороший офицер и друг нашего брата солдата; и хотя нам досталось за бунт в Тиллитудлеме, но, честное слово, Фрэнк, поделом.
— Черт меня побери, если я когда-нибудь ему это забуду! — ответил второй. — Вот теперь-то я и прижму ему хвост.
— Полно, друг! Лучше забудь и прости. Лучше иди с ним вместе в поход да присоединись к этим горланящим горцам. Немало хлеба съели мы у короля Джеймса.
— Ты просто осел, выступлению, как вы его называете, никогда не бывать — время упущено. Хеллидей увидал привидение, мисс Белленден упала в обморок неведомо отчего, или еще какая-нибудь чертова чепуха, а дело нельзя больше откладывать ни на день, и та птичка, что пропоет первою, получит поживу.
— И это верно, — ответил его товарищ. — Ну, а этот парень, как его, Бэзил Олифант, прилично заплатит?
— По-королевски, приятель, — ответил Инглис. — Он ненавидит Эвендела, как никого на всем свете, и, кроме того, боится его из-за одного темного дельца. Если мы уберем лорда с дороги, то все, как надеется Бэзил, окончательно останется у него.
— Но будут ли у нас полномочия и достанет ли сил? — спросил первый драгун. — Мало кто пойдет против милорда, и его может сопровождать кто-нибудь из наших ребят.
— Ты, Дик, всего-навсего трусливый дурак, — ответил на это Инглис. — Он спокойно живет в Фери-ноу, чтобы не вызывать подозрений. Олифант — здешний судья, он прихватит с собой кое-кого из своих, на кого может по-настоящему положиться, да, кроме того, мы с тобой. Олифант говорит, что может взять еще одного отчаянного головореза из вигов, по имени Квентин Мак-Кейл, который давненько имеет зуб против лорда Эвендела.
— Ладно, ладно, ты мой командир, тебе лучше знать, — сказал рядовой, по-солдатски решая сомнения своей совести. — А если что-нибудь будет не так…
— Я все возьму на себя, — сказал Инглис. — Ну что ж, еще кувшин эля — и в Тиллитудлем? Эй, Бесс, слепая, где ты? Куда черт унес эту старую ведьму?
— Задержите их, сколько сможете, — прошептал Мортон, всовывая кошелек в руку хозяйки. — Теперь самое главное — выиграть время.
Торопливо шагая к кустарнику, где девочка держала наготове его коня, он напряженно думал: «В Фери-ноу? Нет, я не смогу их защитить. Нужно скакать прямо в Глазго. Виттенбольд, который командует там войсками, охотно даст кавалерийский отряд и обеспечит содействие гражданских властей. По дороге я извещу обо всем Эвендела».
— Ну, Муркопф, — сказал он, обращаясь к коню, — сегодня ты должен показать свою быстроту и выносливость.
Глава XLIV
Но оторвать померкнувших очей
Не мог он от Эмилии своей;
Лежал он молча и уже без сил,
Потом сжал руку ей и дух свой испустил.
«Паламон и Арсит»{213}Нездоровье приковало Эдит к постели на весь тот памятный день, когда ее так сильно потрясло внезапное появление Мортона. На следующее утро, узнав, что она чувствует себя много лучше, лорд Эвендел снова вернулся к своему решению покинуть Фери-ноу. Незадолго до полудня в комнату Эдит вошла леди Эмили, необычно сдержанная и серьезная. Поздоровавшись, она заметила, что хоть ее новость и тяжела для нее самой, но снимет с мисс Белленден немалое бремя.
— Мой брат, — сказала она, — сегодня уезжает из Фери-ноу.
— Уезжает! — воскликнула мисс Белленден, пораженная этим известием. — Надеюсь, к себе?
— Я имею основания предполагать, что он задумал более дальнее путешествие, — ответила леди Эмили. — Что может его теперь здесь удерживать?
— Боже милостивый! — воскликнула Эдит. — Зачем я родилась на горе всем, кто мужествен и благороден! Что нужно сделать, чтобы удержать его от этого рокового шага? Я сейчас выйду к нему. Скажите, что я умоляю его поговорить со мною перед отъездом.
— Это бесполезно, мисс Белленден. Но я скажу ему о вашем желании.
Она вышла с тем же безразличным видом, с каким вошла, и сообщила брату, что мисс Белленден чувствует себя лучше и изъявляет желание сойти вниз и повидаться с ним до отъезда.
— Я думаю, — добавила она с раздражением, — что надежда в скором будущем избавиться от нашего общества принесла исцеление ее расшатанным нервам.
— Сестра, — сказал лорд Эвендел, — ты несправедлива или завидуешь.
— Несправедлива, Эвендел, возможно, но я никогда не думала, — сказала она, взглянув на себя в зеркало, — что меня могут упрекнуть в зависти, не имея на то более веских причин. Но пойдем к леди Маргарет; она готовит настоящее пиршество. Тут можно было бы накормить целый отряд, если б он у тебя был.
Лорд Эвендел молча последовал за нею в гостиную, зная, что бесполезно бороться с ее предубеждением и оскорбленной гордостью. Стол был накрыт под тщательным наблюдением леди Маргарет и уставлен всякими яствами.
— Вряд ли вы будете утверждать, милорд, что вы сегодня утром позавтракали; перед отъездом вам нужно отведать хотя бы того, что в нынешних обстоятельствах могут предложить обитатели этого скромного дома, которые перед вами в таком долгу. А я люблю, чтоб, уезжая на охоту или по делу, молодые люди как следует подкреплялись, и я говорила об этом его священнейшему величеству, когда он завтракал в Тиллитудлеме в году от рождества Христова тысяча шестьсот пятьдесят первом, и его священнейшее величество изволил ответить на это, подняв и выпив за мое здоровье кубок рейнвейна: «Леди Маргарет, вы говорите, совсем как оракул горной Шотландии». Таковы были подлинные слова его величества короля, так что ваша честь может судить, опираюсь ли я на высокий авторитет, когда настаиваю, чтобы молодые люди не отказывались от завтрака.
Нетрудно догадаться, что значительную часть этой речи почтенной леди лорд Эвендел пропустил мимо ушей, так как напрягал слух в ожидании легких шагов Эдит. Его рассеянность, вполне, впрочем, естественная, обошлась ему дорого. Пока леди Маргарет исполняла обязанности радушной хозяйки, роль, которую она играла с большим удовольствием и искусством, — к ней подошел Джон Гьюдьил, прервавший ее на полуслове. Как обычно, возвещая хозяйке дома о приходе лица незначительного, он сказал:
— Там один хотел бы переговорить с вашей милостью.
— Один? Что это еще за один? Разве у него нет своего имени? Вы так разговариваете со мной, словно я держу лавочку и выхожу к каждому, лишь только мне свистнут.
— Да, сударыня, у него есть свое имя, — ответил Джон, — по только вашей милости неприятно его услышать.
— Что это значит? Какую чепуху вы городите!
— Это Теленок Джибби, миледи, — сказал Джон сверхпочтительным тоном, хотя обычно позволял себе отступления от этикета, полагаясь на свои заслуги старого, преданного слуги, не покинувшего господ в беде. — Если уж ваша милость стоит на своем, так это не кто иной, как Теленок Джибби, который пасет за мостом коров Эдди Хеншоу; в Тиллитудлеме его звали Гусенком Джибби, и он отправился на боевой смотр и там…
— Помолчите немного, Джон, — сказала старая леди, с достоинством поднимаясь из-за стола, — вы позволяете себе дерзость, полагая, что я стану разговаривать с этим человеком. Пусть он сообщит о своем деле либо вам, либо Хедригу.
— Он и слышать об этом не хочет, миледи; он твердит, что пославший его велел передать эту вещь только вам или лорду Эвенделу, никому другому. По правде говоря, он не очень-то трезвый, да и остался таким же дурачком, каким был.
