Гарольд Роббинс - Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)
Том покраснел, потому что вновь раздались одобрительные возгласы.
— Я целый день сражался с руководством, — продолжал Риордан, — и добился некоторых уступок. — Раздались оглушительные аплодисменты. Улыбаясь, Риордан поднял руку. — Не спешите радоваться, ребята. Как я сказал, мне удалось заставить их немного отступить, но это только начало, они обещали встретиться со мной в следующем месяце.
— Они примут нас назад? — спросил Том.
Риордан посмотрел на него и снова повернулся к толпе.
— Руководство согласилось вернуть назад десять человек, уволенных на этой неделе. В следующем месяце они примут еще десять человек.
Тревожная тишина повисла в зале, люди нервно переглядывались.
— Но ведь было уволено более пятидесяти человек, — громко сказал Том. — Что значит возвращение десяти человек из пятидесяти?
— Это только начало, Том, — ответил Риордан, — не все сразу.
— Почему? — горячо воскликнул Том. — Ведь уволили-то нас всех сразу.
— Это к делу не относится. Если у компании плохо идут дела, она имеет право увольнять работников.
— Это мы знаем, но мы протестуем против того, каким образом это было сделано. Они не учли стаж, хотя это оговорено в соглашении с профсоюзом. Они уволили тех, кто получал шестьдесят пять центов, и оставили тех, кто получает пятьдесят пять.
— Знаю, — сказал Риордан. Голос его стал жестче. — Но ведь они согласились для начала принять обратно десять человек. Это лучше, чем всем пятидесяти оказаться на улице. — Риордан обратился к толпе: — Десять из вас вернутся на работу, возможно, в следующем месяце, еще десять. Это лучше, чем ничего. Этой забастовкой вы не нанесете никакого ущерба компании. Они сказали, что если будет забастовка, то они только сэкономят деньги.
— Я думаю, нам надо согласиться, — раздался голос из толпы. — Риордан прав, лучше пусть работают десять человек, чем никто.
— Нет! — гневно воскликнул Том, поднимаясь на ноги. — Компания должна принять всех, у нас у всех одинаковые права.
Риордан хрипло рассмеялся.
— Вы слышали, парни? Может быть, вам больше по душе снижение заработной платы?
Толпа загалдела.
— Лично я предпочитаю снижение заработной платы, чем увольнение пятидесяти человек, — сказал Том.
Риордан посмотрел на него, на этот раз в его глазах уже не было дружелюбия. Он был зол с того самого момента, когда ему позвонил управляющий кадрами и посоветовал отправиться на это собрание. Звонок застал его в самый неподходящий момент. Он вылез из кровати и, чертыхаясь, стал натягивать одежду.
— Что случилось, сладкий мой? — спросила женщина.
— Эти чертовы кондукторы собрались в зале и подбивают ребят на забастовку.
— Но этого нельзя допустить, — озабоченно воскликнула любовница Риордана. — Ты ведь обещал компании, что неприятностей не будет.
— Их и не будет, — хрипло ответил он. — Никто не сможет заставить Риордана нарушить слово.
* * *Когда он подъехал к зданию профсоюза, злость уже улеглась, но сейчас снова проснулась. Мало того, что ему предстояло серьезное объяснение с женой по поводу того, где он провел субботний вечер, так он, к тому же, был испорчен по прихоти глупых кондукторов и вагоновожатых.
Риордан повернулся к толпе.
— Я предлагаю решить этот вопрос прямо сейчас. Или десять человек возвращаются на работу, или вы объявляете забастовку.
— Подожди минутку, — запротестовал Том.
— Твое предложение уже отклонили, — крикнул Риордан и поднял руку. — Кто за то, чтобы десять человек вернулись на работу, поднимите руку.
Руки подняли почти девяносто человек.
— Кто против?
Кроме Тома, руки подняли еще несколько человек.
— Большинство за. А теперь, парни, возвращайтесь домой к своим женам. В понедельник я сообщу вам, кто будет восстановлен на работе.
Люди начали медленно выходить из зала. Том посмотрел на Риордана, но тот отвел взгляд и, скрывшись в своем кабинете, взялся за телефон.
Том медленно направился к двери. Несколько парней глянули на него и заспешили к выходу, словно боялись столкнуться с ним. Том обернулся, Риордан продолжал разговаривать по телефону.
Ночь была ясной и светлой, с залива дул легкий теплый ветерок. Том задумчиво брел по улице. Его не будет среди тех десяти счастливчиков, которых восстановят на работе. В этом он был уверен, он видел злость в глазах Риордана. Том завернул за угол и пошел в направлении автостоянки. На темной улице ему встретились двое мужчин, один из них остановился.
— Спички есть? — спросил он.
— Есть, — ответил Том и полез в карман. Работы у него уже не было, но спички пока были. Он достал коробок. Внезапно посуровевшие глаза мужчины и звук шагов за спиной были слишком запоздалым предупреждением. Том получил сильный удар в затылок и рухнул на колени. Он потянулся вперед, пытаясь ухватить за ноги мужчину, стоявшего перед ним. Мужчина выругался и пнул его ногой в пах.
Том скорчился от боли и упал на спину, стукнувшись головой о тротуар. Сознание едва теплилось в нем, но он чувствовал, как его избивают. Он скатился с тротуара в канаву. Чья-то рука полезла к нему в карман и ухватила конверт с жалованием. Том предпринял слабую попытку схватить руку.
— Нет, — взмолился он, — пожалуйста, не забирайте. Это мое жалование. Последнее, что у меня есть.
Мужчина хрипло рассмеялся и нанес ему по голове последний удар. Том видел приближающийся к лицу тяжелый ботинок, но уклониться не было сил. В глазах сверкнул яркий взрыв, и, перевернувшись, он уткнулся лицом в грязь. Сквозь боль он услышал журчание воды в канаве и тихонько пошевелил головой. Начал накрапывать дождь.
Том с трудом поднялся на четвереньки, потом на ноги. Избитое тело ныло. Он едва стоял и, чтобы не упасть, ухватился за фонарный столб. Фонарь мигнул и погас, уже почти наступило утро. Недалеко от того места, где он стоял, Том увидел в канаве свою синюю кондукторскую фуражку. Медленно опустившись на колени, он достал ее, вытер пальто и побрел к перекрестку. В витрине аптеки имелось зеркало, и он остановился перед ним, разглядывая себя.
Форма была грязной и рваной, галстук сбился, пуговицы на рубашке отлетели. Поднеся руку к лицу, он ощупал его. Нос распух, один глаз побагровел, кончик языка уперся в острые края сломанных зубов. Он стоял словно в отупении, но постепенно смысл происшедшего стал доходить до него. Это была работа Риордана, Том был уверен в этом. Вот почему Риордан кинулся к телефону, когда он выходил из зала.
Том вдруг понял, что уже никогда не сможет вернуться на прежнюю работу. Риордан проследит за этим. Он стоял и смотрел на себя в зеркало, а по щекам текли слезы. Все было плохо. Все. Теперь у него не было ни работы, ни денег. А хуже всего, что об этом предстояло сообщить жене.
Она не поверила, что он не был пьян. И самое смешное заключалось в том, что в тот вечер он выпил всего один стакан пива.
4
— Ты опять собираешься целый день сидеть с газетой и размышлять, какая работа тебе лучше всего подходит? — ехидно спросила Элен Дентон.
Она с мрачным видом заворачивала в вощеную бумагу завтрак для Дженни. Том промолчал и снова уставился в газету. В этот момент в комнату вошла Дженни.
— Доброе утро, — весело сказала она.
— Доброе утро, — с улыбкой ответил отец, — как себя чувствует сегодня мой медвежонок?
— Отлично, папа. — Это была их обычная шутка. В прошлом месяце Дженни поступила на работу машинисткой в страховую компанию. Это произошло через пять недель после того, как он потерял работу, и через две недели после окончания ею Школы Милосердия.
— В ближайшие несколько недель я подыщу работу, — сказал отец, — и тогда ты, как и планировала, сможешь учиться в колледже Святой Марии.
— Ты слишком сильно накрасила губы, Дженни, — заметила мать, — сотри немного помады.
Том посмотрел на дочь. Губы у нее были накрашены совсем несильно, гораздо меньше, чем у девушек, которых ему приходилось видеть по утрам во время работы.
— Ах, мама, — возразила Дженни, — я теперь работаю в офисе, а не хожу в школу, и должна выглядеть прилично.
— Вот именно, прилично, а ты намалевалась.
— Послушай, Элен, оставь девочку в покое, — спокойно сказал Том.
Жена сердито посмотрела на него.
— Когда будешь приносить деньги, чтобы кормить семью, тогда и говорить будешь.
Том помрачнел, чувствуя, что краснеет. Дженни сочувственно улыбнулась ему, но это только расстроило его еще больше. Ему не хотелось, чтобы дочь жалела его. Он крепко стиснул зубы, чтобы не выплеснуть на жену поток накопившейся злобы.
— Сегодня я задержусь, — сказала Дженни, беря со стола бумажную сумку и направляясь к двери. — Пока, мама, — бросила она через плечо. — Пока, папа, желаю тебе сегодня удачи.
Том услышал звук ее торопливых шагов по лестнице и снова погрузился в газету.
— Можно мне еще чашку кофе? — спросил он.
