Пэлем Вудхауз - Том 8. Дживс и Вустер
— Плохи твои дела. Тут, пожалуй, упадешь духом.
— Весь мир, — заключил Сиппи, — стал серым. Как же мне стряхнуть проклятую депрессию?
И вот тогда меня осенила блестящая мысль, одна из тех, что посещают человека ближе к полуночи после Гребных гонок.
— Знаешь, старина, — выложил я, — тебе нужна полицейская каска.
— Берти, ты серьезно?
— Я бы на твоем месте перешел улицу и раздобыл вон ту касочку, видишь?
— Да, но в ней полисмен. Ты что, не видишь?
— Какая разница? — возразил я, не в силах следовать его логике.
На мгновение Сиппи погрузился в раздумья.
— Ты абсолютно прав, — согласился он наконец. — Странно, что мне раньше в голову не пришло. Ты и впрямь советуешь раздобыть эту каску?
— Да, чего там.
— Что ж, я пошел, — чрезвычайно приободрился Сиппи.
Вот как было дело, и теперь вы понимаете, почему, покидая скамью подсудимых свободным человеком, я испытывал страшные угрызения совести. В двадцать пять лет, когда вся жизнь еще впереди, и все такое, Оливер Рэндолф Сипперли сел в тюрьму, и все по моей вине. Это я, как говорится, затянул в болото столь утонченную натуру. И вот теперь возник вопрос: как мне загладить вину?
Очевидно, перво-наперво нужно связаться с Сиппи. Может, у него есть последние пожелания или что-нибудь в этом роде. Я немного пооколачивался вокруг, навел справки и наконец оказался в маленькой темной комнатушке с побеленными стенами и деревянной скамьей. Сиппи сидел на скамье, обхватив голову руками.
— Как дела, старик? — спросил я тихо, словно боясь потревожить больного.
— Я погиб. — Сиппи походил на сморщенное яйцо.
— Перестань, — успокаивал я, — все не так уж скверно, хорошо, что ты сразу сообразил назвать вымышленное имя. Теперь про тебя в газетах ничего не напишут.
— Плевать на газеты. Меня беспокоит другое. Как я поеду на три недели к Принглам. Выезжать надо сегодня, а я сижу в тюремной камере с прикованной к ноге гирей.
— Но ты же не хотел ехать.
— Шляпа ты, брат. При чем тут хотел или нет? Надо ехать, и все тут. Если я не поеду, тетка разузнает, где я. И если до ее слуха дойдет, что меня посадили на тридцать дней, да без права замены штрафом, да в самое глухое подземелье обнесенного рвом замка, прощения мне не будет.
Я все понял.
— Дело такого рода нам самим не уладить, — помрачнел я.
— Нужно отдаться в руки высшей воли. Дживс — вот с кем надо посоветоваться.
Собрав кое-какие необходимые сведения, я пожал Сиппи руку, похлопал его по плечу и отправился восвояси, к Дживсу.
— Дживс, — начал я, проглотив живительную влагу, благоразумно приготовленную Дживсом к моему возвращению,
— у меня к вам важное дело; оно касается человека, к которому вы всегда относились с… на которого вы всегда смотрели как на… короче, что-то я сам не свой сегодня, — мистера Сипперли.
— Да, сэр?
— Дживс, мистер Влипперли здорово сип.
— Сэр?
— То есть мистер Сипперли здорово влип.
— В самом деле, сэр?
— И все из-за меня. Это я, в минуту ложного великодушия, желая лишь приободрить его и дать пищу для ума, посоветовал стащить с полицейского каску.
— Это правда, сэр?
— Нельзя ли без интонаций, Дживс? — попросил я. — И вообще, человеку с больной головой и так трудно рассказывать столь сложную историю. А если вы будете меня перебивать, я вообще потеряю нить. Поэтому сделайте одолжение, просто кивайте время от времени, и я буду знать, что вы следуете за мыслью.
Я закрыл глаза и выложил факты.
— Прежде всего, Дживс, знаете вы или нет, но мистер Сипперли практически зависит от своей тетки Веры.
— Не мисс ли это Сипперли из «Пэддока», деревня Беркли-он-де-Мур, графство Йоркшир, сэр?
— Да. Неужели вы ее знаете?
— Лично нет, сэр. Мой кузен живет в этой деревне и немного знает мисс Сипперли. Он описывал ее как властную и вспыльчивую пожилую особу… Прошу прошения, сэр, я должен был просто кивнуть.
— Совершенно верно, вы должны были кивнуть. Да, Дживс, вы должны были кивнуть. Но теперь слишком поздно.
Я и сам начал кивать носом. Прошлой ночью не выдалось поспать положенных восьми часов, и я то и дело впадал в, что называется, летаргическое состояние.
— Да, сэр? — вступил Дживс.
— Ах, ну да, — встряхнулся я. — Так на чем я остановился?
— Вы говорили, что мистер Сипперли практически зависит от мисс Сипперли, сэр.
— Говорил?
— Говорили, сэр.
— Вы абсолютно правы: так я и сказал. Ну вот, теперь вы понимаете, Дживс, что ему надо из кожи лезть вон, чтобы с ней ладить. Это понятно?
Дживс кивнул.
— А теперь слушайте и запоминайте: на днях она прислала старине Сиппи приглашение спеть на деревенском концерте. Приглашение это равносильно королевскому приказу и как вы понимаете, напрямик отказать ей Сиппи не мог. Он и раньше как-то пел на концерте в ее деревне, после чего был весьма недвусмысленно освистан. Поэтому очередные гастроли в его планы не входили. Пока все ясно, Дживс? Дживс кивнул.
— И что же вы думаете, Дживс? Ему пришла в голову, как в тот момент показалось, удачная выдумка. Он ответил, что был бы польщен исполнить песню на деревенском концерте, но, по несчастливой случайности, редактор посылает его написать ряд статей о колледжах Кембриджа и что он просто обязан съездить туда и поездка займет недели три. Пока все ясно?
Дживс кивнул.
— После чего, Дживс, мисс Сипперли написала ответное письмо, сказав, что все прекрасно понимает: сначала работа, а уж потом удовольствие — удовольствием, в ее свободной интерпретации, являлось исполнение песен на концерте в деревне Беркли-он-де-Мур под гогот местных хулиганов; но тогда, раз уж Сиппи едет в Кембридж, он непременно должен остановиться у ее друзей, Принглов, что живут у самой черты города. И она черкнула им пару строк, сказав, чтоб ждали ее племянника двадцать восьмого числа, а они в ответ черкнули, что не против, и вот дело сделано. А сейчас мистер Сипперли сидит за решеткой, и кто знает, чем это все обернется. Дживс, решение этой проблемы стоит усилий вашего недюжинного интеллекта. Полагаюсь на вас.
— Приложу все силы, чтобы оправдать ваше доверие, сэр.
— Тогда за дело. А пока задвиньте шторы, принесите еще пару подушек, да вот этот стульчик придвиньте так, чтобы я мог положить ноги, а потом идите и поразмышляйте надо всем и раньше чем через, скажем, пару, а то и тройку часов не возвращайтесь. Если кто позвонит или спросит меня, скажите, что я умер.
— Умерли, сэр?
— Да, ненамного ошибетесь.
Проснулся я уже под вечер. Шею ломило, но в остальном чувствовался прилив свежести. Я позвонил в колокольчик.
— Я дважды заглядывал, сэр, — пояснил Дживс, — но каждый раз, увидев, что вы спите, не хотел тревожить.
— Так держать, Дживс… Ну что?
— Я тщательно изучил указанную вами проблемку, сэр, и вижу только один выход.
— Хватит и одного. Что вы предлагаете?
— Вы поедете в Кембридж вместо мистера Сипперли, сэр. Я пристально посмотрел на него. Да, это правда, что мне намного лучше, чем несколько часов назад; но не настолько, чтобы выслушивать подобный вздор.
— Дживс, — сурово сказал я, — соберитесь с мыслями. Это же бред сивой кобылы.
— Боюсь, что другого плана выпутать мистера Сипперли из сложившейся ситуации я предложить не могу, сэр.
— Ну вы подумайте! Пораскиньте мозгами! Почему даже я, несмотря на ночные приключения и крайне тяжелое утро, испорченное слугами закона, и то вижу, что это сумасшедший план. Возьмем одно из самых слабых мест: не меня хотят видеть эти люди, а мистера Сипперли. Они меня знать не знают.
— Тем лучше, сэр. Так как я предлагаю вам поехать в Кембридж и выдать себя за мистера Сипперли.
Это уж слишком.
— Дживс, — возмутился я, чуть ли не со слезами на глазах, — вы и сами прекрасно понимаете, что это чушь собачья. На вас не похоже нести околесицу, да еще в присутствии больного человека.
— Полагаю, что предложенный мною план вполне осуществим, сэр. Пока вы спали, мне удалось перекинуться парой слов с мистером Сипперли, он сообщил мне, что профессор и миссис Прингл последний раз видели его десятилетним мальчиком.
— Так и есть. Он говорил. Так-то оно так, но наверняка они будут спрашивать о моей тетке — вернее, о его тетке. И что тогда?
— Мистер Сипперли любезно снабдил меня некоторыми сведениями о мисс Сипперли, сэр, я все записал. Плюс еще мой кузен поведал о привычках пожилой дамы. Поэтому на обычные вопросы вы ответите без труда.
В Дживсе таилось какое-то чертовское коварство. Со времени нашего знакомства он то и дело ошарашивал меня каким-нибудь явно сумасбродным предложением, схемой, ухищрением или планом и за пять минут убеждал меня в том, что мысль эта не только здравая, но и полезная. На то, чтобы убедить меня в здравости именно этой идеи, ушло почти четверть часа, так как на сегодняшний день она была самой из ряда вон выходящей. Но у Дживса получилось. Я довольно стойко оборонялся, когда он вдруг поставил в споре жирную точку.
