Ивлин Во - Испытание Гилберта Пинфолда
– Как капитан корабля я сам составлю свидетельство о смерти, а когда стемнеет, спущу его за борт.
– А как быть с врачом?
– Он тоже должен подписать. Сейчас первое дело – доставить труп в лазарет. Нам ни к чему неприятности с командой. Позови Маргарет.
На взгляд мистера Пинфолда, положение было дичайшее, но и предпринять он ничего не может.
Сейчас нельзя действовать очертя голову. Он не мог один ворваться к капитану в каюту и бросить ему в лицо обвинение. Какая существует процедура, если она вообще существует, чтобы заковать капитана в кандалы на его собственном судне? Надо советоваться. Безусловно, с теми двумя ветеранами, мудрыми, заслуживающими доверия. Он разыщет их и объяснит ситуацию. Они сообразят, что делать. Потребуется, предположил он, протокол, он даст показания. Где? В первом же консульстве, в Порт-Саиде; или это должен быть британский порт? Эти бывалые служаки знают.
Тем временем Маргарет, та отзывчивая сестра, вариант Корделии, очевидно, получила на руки тело.
– Бедняга, – говорила она, – бедняга. Вы поглядите, какие страшные синяки. Какая же это «естественная смерть»?
– Так говорит капитан, – сказал незнакомый голос – очевидно, судовой врач. – Я выполняю его распоряжения. Многое из того, что творится на этом корабле, мне не по душе. Самое лучшее, девочка, ничего не видеть, ничего не слышать и ничего не говорить.
– Бедняга. Мучился-то как!
– Естественная смерть, – сказал врач. После чего там замолчали.
Мистер Пинфолд отставил в сторону мягкие ботинки и надел туфли. Он сунул в угол шкафа обе трости. – Больше не понадобятся, – подумал он, искушая судьбу, и только что не на крыльях поднялся на верхнюю палубу.
Там было пусто, только два ласкара, подвешенные на стропах, красили шлюп-балки. Была половина четвертого, в это время пассажиры сидят по каютам. Вольной птицей над полем боя взмывала и пела душа мистера Пинфолда. Он радовался, что снова может ходить. Он обошел и облазил весь корабль. Среди света и покоя возможно ли поверить в то, что наверху, за сверкающей краской, притаилась мерзость? Не ошибался ли он? Он в глаза не видел Гонерилью. Он едва знал голос капитана. Сможет ли он его признать? Исключена ли возможность, что это был просто спектакль – те же молодые люди могли разыгрывать шараду, а может, это была передача из Лондона.
Или он хочет принять желаемое за действительное, опьяняясь солнцем, морем, ветром и обретенным здоровьем?
Время покажет.
4. Хулиганы
В тот вечер мистер Пинфолд как никогда за все прошедшее время ощущал возвращение здоровья, бодрости и ясности духа. Он взглянул на руки, много дней усеянные красными пятнами; теперь руки были чистыми и с лица сошел кровавый крапчатый тон. Он уже более сноровисто одевался, и когда он одевался, в каюте заработало радио.
– В эфире третья программа Би-би-си. Об аспектах ортодоксальности в современной литературе высказывается мистер Клаттон-Корнфорт.
Мистер Пинфолд знал Клаттон-Корнфорта тридцать лет. Сейчас тот редактировал литературный еженедельник. Честолюбивый, услужливый малый. Мистера Пинфолда не интересовало его мнение ни по какому поводу. Он пожалел, что нельзя как-то отключить этот мелодичный сахарный голос. Можно попробовать не обращать внимание на него. Но уже на пороге он замер, услышав собственное имя.
– Гилберт Пинфолд, – услышал он, – ставит перед нами резко антитетическую проблему, а может, правильнее будет сказать – ту же проблему в антитетическом плане. Основные признаки романов Пинфолда редко разнообразятся и могут быть перечислены следующим образом: условность сюжета, натянутость характеристик, нездоровая сентиментальность, грубый и банальный фарс в паре с мелодрамой еще более грубого и избитого толка; избыточность религиозности – скучной либо богохульной в зависимости от того, разделяет или не приемлет читатель его доктринерские установки; наспех пристегнутая пошлая чувственность в угоду рыночным соображениям. Всему этому соответствует стиль, если не банальный, то положительно безграмотный.
– Воля ваша, – думал мистер Пинфолд, – я не узнаю третьей программы; я совершенно не узнаю Алджернона Клаттон-Корнфорта. Как бог свят, – думал он, – я дам этому болвану хороший поджопник, когда увижу его в следующий раз на лестнице Лондонской библиотеки.
– В самом деле, – продолжал Клаттон-Корнфорт, – если задаться вопросом – а таким вопросом часто задаются, – кто воплощает в себе самое нездоровье современной литературы, то не колеблясь можно сказать: Гилберт Пинфолд. Перехожу к другому достойному сожаления, но более интересному писательскому имени – Роджеру Стилингфлиту.
По какой-то шалости прибора голос Клаттон-Корнфорта пресекся и на смену ему вышла певица.
Я – Гилберт, я – модник
Я – крепкий орешек, Краса Пикадилли,
Пивнушек гроза.
Мистер Пинфолд вышел из каюты. Он встретил стюарда, обходившего с гонгом к обеду, и поднялся на верхнюю палубу. Вышагивая против ветра, он мимоходом склонился над поручнем, посмотрел на бурлящую подсвеченную воду. Музыка и тут настигла его, зазвучав где-то совсем близко от его места.
Я – Гилберт, я – модник,
Я – дамский угодник.
Пассажиры тоже слушают радио. Пассажиры, возможно, слышали обличительные речи Клаттон-Корнфорта. Самому ему не впервой выслушивать критику (хотя не от Клаттон же Корнфорта!). Он-то ее переварит. Он единственно надеялся, что ему не будут досаждать разговорами; особенно эта норвежка за капитанским столом.
В продолжение дня отношение мистера Пинфолда к капитану смягчилось. Вопрос о виновности этого человека в убийстве на время был отложен, но в силу того, что он развенчал себя, что мистер Пинфолд располагал сведениями, которые могли его погубить, мистер Пинфолд уже не чувствовал прежней зависимости от него. Мистера Пинфолда подмывало подразнить немного капитана.
Соответственно, за обедом, когда все расселись и он заказал себе пинту шампанского, он довольно неожиданно свернул разговор на убийство.
– Вы встречали когда-нибудь в своей жизни убийцу? – спросил он Главера.
Главер встречал. У него на плантации хороший работник изрубил на куски свою жену.
– А до этого он все время улыбался, правда? – спросил мистер Пинфолд.
– Вы знаете, да. Такой был веселый парень. Он и на виселицу пошел, отпуская братьям шутки, словно не отсмеялся свое.
– Вот-вот.
Мистер Пинфолд взглянул прямо в глаза улыбающемуся капитану. Не мелькнула ли тревога на широком безмятежном лице?
– А вы когда-нибудь встречали убийцу, капитан Стирфорт?
Да, в его первое плавание кочегар убил помощника лопатой. Но все пришли к заключению, что парень сошел с ума. Угорел у топки.
– У нас в стране, в лесах, долгой зимой люди часто напиваются и дерутся, иногда убивают друг друга. За такие вещи не вешают в нашей стране, такими должен заниматься врач, мы думаем.
– Если хотите знать, все убийцы сумасшедшие, – сказал Скарфилд.
– И всегда улыбаются, – сказал мистер Пинфолд. – Они неизменно благодушны, по этому признаку их только и можно узнать.
– Тот кочегар не был весельчаком. Угрюмый парень, помнится.
– Тем более сумасшедший.
– Боже милостивый, – сказала миссис Скарфилд, – это какая-то патология, а не разговор. Как мы до этого дошли?
– Тут нет и половины той патологии, что в Клаттон-Корнфорде, – с некоторой резкостью сказал мистер Пинфолд.
– В ком? – спросила миссис Скарфилд.
– В чем? – спросила норвежка.
Мистер Пинфолд по очереди обвел взглядом всех сидевших за столом. Ясно, никто из них не слышал передачи.
– А, раз вы его не знаете, то жалко тратить на него слова.
– Расскажите, – сказала миссис Скарфилд.
– Нет, нет. Пустое.
Она разочарованно дернула плечом и обратила хорошенькое личико к капитану.
Позже мистер Пинфолд пытался завести речь о погребении в море, но эта тема была встречена без всякого восторга. Между тем мистер Пинфолд еще днем размышлял о сем предмете. Главер сказал, что стюарды происходили из Траванкора, в каковом случае вполне возможно, что они христиане какого-нибудь древнего обряда, удержавшегося в их запутанной культуре. Они настоят на какой-нибудь похоронной службе по своему товарищу. Если капитан хочет отвести подозрения, он не станет тайком сплавлять тело за борт. Как-то на военном транспорте мистер Пинфолд участвовал в погребении застрелившегося сослуживца. Процедура, помнится, потребовала времени. Горнист сыграл отходную. Мистеру Пинфолду припоминалось, что и машины были застопорены. На «Калибане» самым подходящим местом для церемонии был, видимо, палубный корт. Мистер Пинфолд наладит слежку. Если ночь пройдет без происшествий, капитан Стирфорт будет оправдан.
В тот вечер, как и в предыдущий, капитан Стирфорт играл в бридж. Робер за робером улыбка не сходила с его лица. На «Калибане» ложились рано. В половине одиннадцатого закрывались бары; гасился свет и вытряхивались пепельницы. Пассажиры расходились по каютам. Дождавшись, когда уйдет последний, мистер Пинфолд отправился на корму, чтобы видеть палубный корт. Было очень холодно. Он спустился к себе в каюту за пальто. Там было тепло и уютно. Ему пришло на ум, что с таким же успехом можно провести дежурство внизу. Когда машины застопорятся, он поймет, что дело идет своим ходом. Бутылка из-под снотворного была уже начисто сполоснута. Он бодрствовал. Одетый лежал на койке с романом в руках.
