Джордж Мур - Эстер Уотерс
— Забудьте об этом. Скажите мне, у вас нет платьев? Если вам нужны платья, у моей дочери, вероятно, найдется для вас что-нибудь… Вы примерно одного роста, и если немножко переделать…
— Ах, мэм, вы очень добры. Благодарю вас, благодарю, но я обойдусь пока своими до первой получки.
Даже хмурая гримаса на длинном лице миссис Лэтч не могла испортить удовольствия, полученного Эстер от этой коротенькой беседы с миссис Барфилд, которая оказалась такой славной, доброй женщиной. С легким сердцем принялась Эстер за работу и даже стала напевать что-то, моя овощи. И твердо решила про себя: пусть миссис Лэтч ее невзлюбила, она постарается своим добродушием победить ее неприязнь, ведь она ничем этого не заслужила. А Маргарет дала Эстер совет — отказаться от своей кружки пива. Пинта доброго пива в день не может не смягчить сердце поварихи, сказала Маргарет; кто знает, а вдруг она научит Эстер делать желе и пирожные.
Правда, когда Эстер подняли на смех, узнав, что она по утрам и вечерам читает молитвы, Маргарет не отставала от других. И случалось, что она вместе с Гровер и Сарой изводила Эстер, расспрашивая ее, где и как она прежде работала, но в общем-то она была к Эстер добра, и Эстер понимала, что Маргарет выбрала правильную линию поведения по отношению к ней. Она опекала ее осторожно, чтобы это никому не бросалось в глаза, и, по-видимому, искренне симпатизировала ей, порой даже помогала в работе, которой миссис Лэтч старалась навалить на Эстер как можно больше. Но Эстер теперь была исполнена решимости; она справится со всем, чего бы от нее ни потребовали, и нипочем не даст им повода отослать ее обратно; она останется в Вудвью до тех пор, пока не проникнет в секреты приготовления разных блюд, а потом устроится куда-нибудь на хорошее место. Однако миссис Лэтч, пользуясь своим положением, очень ловко ставила ей в этом всяческие препоны. Прежде чем приняться за приготовление желе или соуса, миссис Лэтч неизменно обнаруживала какую-нибудь кастрюльку или сковородку, которая нуждалась в том, чтобы ее еще раз потерли песком, а если кастрюльки не оказывалось под рукой, она посылала Эстер наверх, в свою комнату, скрести пол.
— Просто в толк не возьму, почему она так на меня взъелась? — не раз спрашивала у Маргарет Эстер.
— Да не больше, чем на всех других. Не жди, что она научит тебя стряпать; она всегда боялась, как бы кто-нибудь из судомоек не позарился на ее место. Но скажи на милость, с какой стати должна ты, что ни день, вывозить грязь из ее спальни? Если бы Гровер не задирала так нос, можно было бы пожаловаться ей, а она сказала бы Ангелочку — мы все так называем нашу хозяйку между собой, — и Ангелочек живо положила бы конец этому безобразию. Этого у нашего Ангелочка не отымешь — она любит, чтобы все было по справедливости.
Миссис Барфилд, или Ангелочек, как называли ее слуги, принадлежала к той же религиозной общине Плимутских Братьев, что и Эстер. Она была дочерью одного из местных фермеров-арендаторов — в те дни уже очень древнего старца — по фамилии Эллиот. Всю свою жизнь он трудился на клочке бесплодной холмистой земли, не сводя дружбы ни с кем, никому — будь то сквайр или поденщик — не уступая ни гроша. Его и сейчас можно было видеть порой где-нибудь на склоне холма в черном долгополом, застегнутом на все пуговицы сюртуке и низко надвинутой на лоб фетровой шляпе, широкие поля которой оставляли в тени его тощее, землистого цвета лицо. Фанни, миловидная дочка Эллиота, покорила сердце сквайра, когда он проезжал верхом мимо их фермы. Встает ли перед вашим взором скромный облик молоденькой девушки, воспитанной в пуританской строгости, чей легкий, скользящий шаг в желтых зарослях дрока заставляет сквайра убыстрять бег его кобылы и под разными предлогами хозяйственного характера все чаще и чаще наведываться на ферму, прячущуюся за рощей в глубине ложбины? Сквайр вынужден был дать обещание вступить в общину Плимутских Братьев. Он дает также слово никогда не играть больше на скачках, после чего Фанни Эллиот соглашается стать миссис Барфилд. Честолюбивые члены барфилдского семейства объявляют этот брак мезальянсом, по более рассудительные и менее строгие судьи находят, что молодые чрезвычайно подходят друг другу, ибо еще живы в памяти те времена, когда три поколения назад семейство Барфилдов содержало платные конюшни и лишь при покойном сквайре поднялось до уровня местной знати; следовательно, утверждают завистники, эта семейка теперь просто возвращается туда, откуда пришла.
Первое время сквайр оставался верен своему слову. Скаковые лошади исчезли из конюшен Вудвью. И лишь после того, как жена родила ему двоих детей, он записал одного из своих жеребцов на стипл-чез. А затем, уже в самом непродолжительном времени, скаковая конюшня Вудвью снова заработала на полный ход. Были пролиты слезы, в доме на какой-то период воцарился разлад, но время заставляет всех нас идти на уступки. Миссис Барфилд перестала удерживать мужа от скачек, он же, со своей стороны, не делал больше попыток охладить ее религиозный пыл. Она могла посещать молитвенные собрания всякий раз, когда этого жаждала ее душа, и могла читать Евангелие столько, сколько ей заблагорассудится.
Мало-помалу у миссис Барфилд вошло в обычай каждое воскресенье после полудня собирать всю женскую прислугу на полчаса в библиотеке и рассказывать им о жизни Христа. Худощавое, продолговатое лицо ее светилось добротой, рыжеватые волосы с поредевшим пробором были гладко зачесаны на висках, как на старинных гравюрах, и хотя ей уже далеко перевалило за сорок, стан ее все еще был девически строен. Эстер инстинктивно почувствовала, что душа хозяйки в религиозно-нравственном отношении сродни ее душе, и если, произнося слова молитвы, они встречались глазами, она читала в ответном взгляде признание этого сродства. В такие минуты Эстер ощущала прилив счастья и знала, что она уже не одинока — рука об руку со своей хозяйкой она вступала в блаженную обитель духа господня. Когда Эстер смотрела на миссис Барфилд, в памяти ее всплывали картины ее благочестивого детства: она снова видела себя в старой антикварной лавке, в атмосфере истой религиозности, снова слышала прекрасные и возвышенные слова молитв, под звуки которых она росла. И она легко, без смущения отвечала на вопросы хозяйки и заслуживала ее похвалы своим знанием Священного писания. Но когда служанки приступили однажды к чтению глав из Нового завета, она поняла, что ей не удастся сохранить свою тайну. Вот уже Сара прочла положенное ей, и миссис Барфилд растолковала, что было непонятного, и теперь начала читать Маргарет. Эстер слушала ее чтение и думала: нельзя ли ей сказаться больной и уйти? Но пока она в растерянности не знала, на что решиться, миссис Барфилд предложила ей читать дальше после Маргарет. Уличенная в своем невежестве, она потупилась, сгорая от стыда, и, когда миссис Барфилд снова попросила ее продолжить чтение, отрицательно покачала головой.
— Вы не умеете читать, Эстер? — услышала она мягкий голос хозяйки, и при звуках этого ласкового голоса все накопившееся на дне души вырвалось наружу, и, уже не владея больше собой, Эстер горько разрыдалась. Она почувствовала себя очень одинокой в своем горе, все вокруг померкло для нее, но хозяйка, взяв ее за руку, вывела из комнаты, и прикосновение этой нежной руки вознаградило девушку за обидное хихиканье, раздавшееся за ее спиной, когда за ними закрывалась дверь. Заставить Эстер рассказать о себе было не так-то легко; из первых же произнесенных ею фраз стало ясно, что в двух словах не передашь всего, что она пережила. Миссис Барфилд тотчас решила взяться за дело, отпустила прислугу, возвратилась вдвоем с Эстер в библиотеку, и в этой залитой мягким светом комнате среди полупустых книжных шкафов, маленьких зеленых кушеток и клеток с птицами эти две женщины — служанка и хозяйка заключили союз дружбы, оставшийся нерушимым на всю жизнь.
Эстер поведала хозяйке все; какую гору работы наваливает на ее плечи миссис Лэтч и каким насмешкам подвергается она со стороны остальной прислуги из-за своих религиозных привычек. Рассказывая, Эстер невольно упомянула о скачках, и затуманившийся печалью взгляд миссис Барфилд сказал ей без слов, чему приписывает хозяйка дома падение нравственных устоев своей прислуги.
— Я хочу научить вас читать, Эстер. По воскресеньям, после чтения Библии, вы будете оставаться здесь одна со мной еще на полчаса. Читать не трудно, вы скоро научитесь.
И с этого дня каждое воскресенье после полудня миссис Барфилд посвящала полчаса обучению своей судомойки, и эти полчаса стали счастливейшими в жизни Эстер; она ждала их целую неделю и радовалась, что они будут повторяться снова и снова. Однако, наделенная от природы живым умом, Эстер плохо постигала грамоту, несмотря на все свое рвение и прилежание. Миссис Барфилд была озадачена плохими успехами своей ученицы; она приписывала это своей собственной неопытности и тому, что времени на уроки было отведено слишком мало. Но, так или иначе, Эстер никак не удавалось складывать из слогов слова и постигать их смысл. Сколь это ни странно, но всякое печатное слово, казалось, ставило ее в тупик, и значение его ускользало от нее.
