Пэлем Вудхауз - Том 3. Лорд Аффенхем и другие
Из всех прелестных уголков Вэли-Филдз (а их так много, что и не перечислишь), старожилы с особой гордостью показывают «Тутовую Рощу» — тупичок сразу за Розендейл-род, утопающий в сирени, миндале, боярышнике, рябине и золотом дожде. Его-то солнце и озаряло сегодня с особенной любовью. В дом, который романтик-строитель назвал «Лесным Замком», лучи попадали сквозь уютный садик и, вспыхнув на стеклянной двери, освещали, среди других занимательных вещей, «дружную семейку» в горшке, ходики с кукушкой, пленную канарейку, аквариум с рыбками, фотографию замечательно красивой девушки в серебряной рамке, подписанную «С любовью, Элейн», и другую фотографию, в парной рамке, запечатлевшую пожилого господина с длинной верхней губой и нависшими бровями, автора строки «Искренно ваш, Аффенхем». После долгого пути солнечный луч отдыхал на дородной фигуре Огастеса Кеггса, отставного дворецкого, устроившегося в кресле почитать «Тайме». На газете стояло «20 июня 1955».
Двадцать пять лет и девять месяцев, прошедшие с обеда у Дж. Дж. Бэньяна, унесли и хозяина, и почти всех его гостей, но едва коснулись Кеггса. Ученые, возможно, знают, почему дворецкие не старятся, как мы, во всяком случае — внешне. Кеггс, примостивший ноги на скамеечку и посасывающий легкую сигару, выглядел почти в точности, как четверть века назад.
Тогда он походил на римского императора, который злоупотребляет мучным, сейчас — на чуть более тучного императора, который отчаялся считать калории и всему на свете предпочитает добрую порцию вареной картошки с хорошим куском масла.
Он так основательно просел в подушку, что, казалось, его поднимет только землетрясение, однако это было не так. Как только открылась дверь и вошла невысокая белокурая девушка, Кеггс, правда, не вскочил, но медленно приподнялся, словно учтивый гиппопотам, выползающий из речного ила. Девушка звалась Джейн Бенедик и доводилась племянницей лорду Аффенхему, у которого Кеггс, вернувшись из Америки в начале тридцатых, служил дворецким вплоть до окончательного ухода от дел.
— Доброе утро, мистер Кеггс.
— Доброе утро, мисс.
Джейн была вполне миловидна — голубые глаза, маленький носик, ладная фигурка — и ничем бы особенно не выделялась, если б не удивительный, редкой красоты голос. В минуты поэтического настроя лорд Аффенхем сравнивал его со звяканьем льда в бокале виски.
— Я бы не стала вас беспокоить, — сказала Джейн, — но они требуют свой завтрак, а я не могу отыскать «Тайме». Это не вы утащили?
Кеггс слегка смутился.
— Я, мисс. Извините. Я проглядывал объявления о бракосочетаниях.
— Вычитали что-нибудь интересненькое?
— Да, мисс, для меня — да. Я узнал, что мистер Джеймс Брустер вчера женился.
— Это ваш друг?
— Сын джентльмена, который много лет назад, в Нью-Йорке, был дружен с моим тогдашним хозяином.
— Понятно. В ранний, или американский, период вашей жизни.
— У меня появилось что-то вроде хобби — слежу, как складывается семейная жизнь у сыновей тогдашних знакомых Дж. Дж. Бэньяна. По старой памяти, полагаю.
— Такая привязчивость делает вам честь. Бэньяна? Он имеет какое-нибудь отношение к Роско Бэньяну, который поселился в Шипли?
— Это его отец, мисс. Богатейший человек. Как остальные, он много потерял на биржевом крахе 1929-го года, но, по моим прикидкам, после уплаты налога на наследство молодой мистер Бэньян получил миллионов двадцать.
— Ух ты! А дядя Джордж говорит, он торговался, как на восточном базаре. Он ведь не женат?
— Не женат, мисс.
— Ну, подарочек кому-то достанется!
— Думаю, вы правы, мисс, если он не сильно изменился с тех пор, как я служил у его отца. Отвратительнейший был мальчишка.
— Вот уж точно! Про Роско Бэньяна я такого могу нарассказать!
— Вы, мисс? Когда вы успели с ним познакомиться?
— В ранний, или американский, период моей жизни. А вы не знали, что в начале войны меня с кучей других детей эвакуировали в Америку?
— Не знал, мисс. Я отошел отдел и, когда начались военные действия, уже не служил у его милости.
— Так вот, меня эвакуировали. Дядя Джордж отправил, добрые люди приняли. Лето добрые люди проводили в Мидоухэмптоне. У Бэньянов там дом. В ваше время он уже был?
— Да, мисс. Мы каждое лето выезжали туда в середине июня и оставались до Дня Труда. Очаровательнейшее место.
— Мне бы оно больше понравилось, если б не Роско. Этот гад отравил мне всю тамошнюю жизнь. Завел подлую привычку — там все купались в пруду, а он подплывает ко мне и топит. Как-то продержал под водой столько, что я раздулась, словно газометр, успела всю жизнь вспомнить, но один божественный мальчик сказал — не отпустишь, башку сверну. Отпустил, конечно, а я все равно вижу его в страшных снах. И вот, он объявляется здесь и выгоняет меня из родного дома! В странном мире мы живем, мистер Кеггс.
— Золотые слова!
— Ладно, теперь ничего не поделаешь, — сказала Джейн. — Ой, а это кто?
— Мисс?
Джейн стояла перед столиком.
— Вот: «С любовью, Элейн». Она ведь сегодня появилась?
— Точнее, мисс, я получил ее вчера.
— Кто это?
— Моя племянница Эмма, мисс.
— Тут написано Элейн.
— Ее сценический псевдоним — Элейн Донн.
— Она актриса? Неудивительно, с таким-то лицом. Красавица!
— Да, многие восхищаются.
— Эмма Кеггс?
— Билсон, мисс. Ее мать, моя сестра Флосси, замужем за Уилберфорсом Билсоном.
Джейн притихла, ошеломленная вестью, что у сверхчеловека есть сестра по имени Флосси. Интересно, как же она его называет — неужели Гас? В это время снаружи послышались тяжелые шаги.
— Дядя Джордж изволили выйти, — сказала Джейн. — Надо пойти, приготовить ему завтрак.
Пухлое лицо Кеггса омрачила тень. Бывший дворецкий поневоле смирился, что обедневший лорд Аффенхем из экономии живет в пригороде, но душа его содрогалась, когда племянница его милости пачкала руки стряпней. Огастес Кеггс хоть и провел значительную часть жизни в Америке, сохранил глубокое почтение к родной аристократии.
— Мне очень неприятно, что вам приходится стряпать, мисс.
— Должен же кто-то, раз ваша миссис Браун больна. И не говорите, что у меня плохо получается.
— Вы стряпаете прекрасно, мисс.
— Дома набила руку. У нас вечно не было кухарки. Кеггс ностальгически вздохнул.
— Когда я был дворецким в Шипли-холл, у его милости насчитывалось десять человек прислуги.
— А взгляните на него сейчас! Трудные времена настали. Година испытаний.
— Золотые слова.
— А все-таки мы уютно здесь устроились. Вот уж повезло, прибиться в такую тихую гавань! После Шипли это — лучшее место на свете. Здесь почти как в деревне. Только бы денег чуть побольше…
— Подождите, мисс, его милость продаст картины…
— А, вы уже слышали?
— Милорд сообщил мне вчера вечером, когда мы шли из «Зеленого Льва». Он надеется таким способом восстановить семейный достаток.
— Надеяться не вредно, — сказала Джейн и пошла жарить яичницу.
После ее ухода Кеггс некоторое время пребывал в глубокой задумчивости, потом подошел к столу, вынул из ящика кожаный блокнот, раскрыл на списке имен и поставил возле одного галочку. То был Джеймс Барр Брустер (единственный сын покойного Джона Уолдо Брустера), который вчера сочетался браком с Сибил, дочерью полковника и миссис Р. Г. Фоншо-Чодвик из Падубов, Челтнем.
Только два имени в списке остались без галочки.
Кеггс подошел к телефону. Ему не нужно было звонить в справочную и узнавать номер, навсегда запечатлевшийся в его памяти.
— Шипли-холл, — сказал сочный мужской голос. — Резиденция мистера Роско Бэньяна.
— Доброе утро. Могу я поговорить с мистером Бэньяном? Это мистер Кеггс, бывший дворецкий его отца.
Голос из Шипли потеплел. Бездна говорила с бездной, дворецкий — с дворецким.
— Мистер Бэньян сейчас в Лондоне. Уехал вчера в гости. Хотите поговорить с мистером Байлиссом?
— Нет, спасибо, я по личному вопросу. Вы о мистере Мортимере Байлиссе?
— Да.
— Он в Англии?
— Уже с неделю. Вредный старикан, скажу я вам.
Кеггс не стал обсуждать хозяйского гостя. У него были свои правила.
— Что ж, — сказал он не без холодной вежливости, — когда мистер Бэньян вернется?
— Обещал утром.
— Если я заеду часов в одиннадцать?
— Думаю, застанете.
— Спасибо, мистер…
— Скидмор.
— Спасибо, мистер Скидмор, — сказал Кеггс и повесил трубку.
3В тени раскидистого садового дерева лорд Аффенхем, умытый, побритый и облаченный в утренний наряд, сидел за столиком и ждал, когда вороны прилетят его напитать. Рядом с ним на траве лежал красавец бульдог и дремал, готовый пробудиться при первых признаках завтрака. Когда лорд Аффенхем кушал на свежем воздухе, псу обыкновенно перепадал жирный кусок.
