Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление
Полным безнадежности тоном Дагни спросила:
— А вы знали, чем именно занимался ваш муж?
— Нет. Я совершенно ничего не понимаю в технике.
— А вы не были знакомы с его коллегами или сотрудниками, которые могли иметь представление о его исследованиях?
— Нет. Когда он работал в «Двадцатом веке», то задерживался на заводе так долго, что у нас оставалось совсем немного времени для себя, и мы всегда проводили его вместе. Мы не вели никакой светской жизни. И он никогда не приглашал своих сотрудников домой.
— А когда он работал в «Двадцатом веке», то не упоминал ли при вас об изобретенном им двигателе, моторе совершенно нового типа, способном изменить все развитие техники?
— Мотор? Да. Да, несколько раз он говорил о нем. Говорил, что это изобретение имеет невероятное значение. Но изобрел этот мотор не он, а его молодой помощник.
Заметив выражение лица Дагни, она неторопливо, без укоризны, просто с легкой грустью добавила:
— Понимаю… вас.
— Ох, простите! — растерялась Дагни, поняв, что внезапное предчувствие удачи превратилось в улыбку, столь же неуместную, как и вздох облегчения.
— Все правильно. Я все понимаю. Вас интересует изобретатель этого нового двигателя. Я не знаю, жив ли он сейчас, но, во всяком случае, у меня нет причин подозревать обратное.
— Да я полжизни отдам, чтобы узнать, кто он, и найти его. Это чрезвычайно важно, миссис Гастингс. Как его зовут?
— Я не знаю. Я не знаю его имени, как и всего остального. Я не была знакома с подчиненными моего мужа. Он сказал мне только, что у него работает молодой инженер, который однажды перевернет мир. Мой муж не ценил в людях ничего, кроме их одаренности. Мне кажется, что он любил только этого парня. Он не говорил так, но я угадывала это по тому, как он рассказывал о своем молодом помощнике. Помню, как именно в тот день, когда работы над двигателем подошли к концу, с какой гордостью он сказал: «А ведь ему всего двадцать шесть лет!» Это было примерно за месяц до смерти Джеда Старнса. Но после этого он ни разу не упоминал при мне о моторе, изобретенном этим молодым инженером.
— А вы не знаете, что случилось потом с этим молодым человеком?
— Нет.
— Есть ли у вас хотя бы малейшее представление о том, где можно искать его?
— Нет.
— Есть ли у вас хотя бы какой-то намек, ключ, способный помочь мне в моих поисках?
— Нет. Скажите, а этот мотор действительно представляет собой чрезвычайную ценность?
— Стоимость его не описать ни одной цифрой, которую я могла бы назвать вам.
— Странно, потому что, видите ли, однажды, через несколько лет после того, как мы оставили Висконсин, я спросила мужа, что стало с тем изобретением, которое он так нахваливал. Он только как-то странно посмотрел на меня и ответил: «Ничего».
— Почему?
— Он не сказал мне.
— А вы не можете вспомнить кого-нибудь из бывших работников «Двадцатого века»? Которые знали этого молодого инженера? Были его друзьями?
— Нет, я… Погодите! Погодите, кажется, я кое-что припоминаю. Я попробую помочь вам найти одного из его друзей. Я не знаю имени этого человека, но мне известен его адрес. Странная история. Но я лучше объясню вам, как все произошло. Однажды вечером, примерно через два года после того, как мы приехали сюда, муж собирался куда-то, а в тот вечер машина была мне нужна, и он попросил меня забрать его после ужина из ресторана на железнодорожном вокзале. Он не сказал мне, с кем ужинает. Подъехав к вокзалу, я увидела его около ресторана в обществе двоих мужчин. Один из них был молодым и высоким. Другой оказался пожилым, но очень достойным с виду человеком. Я могла бы узнать этих людей даже сейчас; такие лица невозможно забыть. Увидев меня, муж распрощался с ними. Они прошли к станционной платформе; поезд уже подходил. Указав в сторону молодого человека, муж сказал: «Видишь его? Это и есть тот самый парень, о котором я тебе рассказывал». «Великий изобретатель?», — спросила я. «Он самый».
— А больше ничего он вам не говорил?
— Ничего. Это было девять лет назад. Прошлой весной я отправилась погостить к своему брату в Шайенн. Однажды он повез меня на длинную прогулку. Мы заехали в совершенно дикие края, в сердце Скалистых гор, и остановились перекусить в придорожном кафе. За прилавком стоял достойный седовласый мужчина. Пока он подавал нам сандвичи и кофе, я все разглядывала его, потому что лицо этого человека показалось мне знакомым, хотя я и не сразу вспомнила, откуда. Мы поехали дальше, и память вернулась ко мне, только когда мы отъехали от кафе на несколько миль. Так что лучше поезжайте туда. Кафе это расположено в горах к западу от Шайенна, на дороге 86, возле небольшого промышленного поселка медеплавильного завода «Леннокс». Как ни странно, я уверена в том, что поваром в том кафе работал мужчина, которого я видела на железнодорожном вокзале вместе с молодым идолом моего мужа.
Кафе находилось на самой вершине длинного и трудного подъема. Стеклянные стены его ярко поблескивали на фоне скал и сосен, неровными рядами спускавшимися к закату. Внизу было темно, однако ровный неяркий свет еще задерживался в кафе — словно тихая лужица, оставленная отливом.
Сидя в конце стойки, Дагни доедала гамбургер.
Ничего более вкусного ей еще не приходилось есть, сандвич этот был приготовлен из простейших ингредиентов, но с необыкновенным мастерством. Рядом заканчивали ужинать двое рабочих; она дожидалась их ухода.
Дагни разглядывала человека за стойкой. Он был высок и строен; его словно окутывало облако достоинства, более подобавшее старинному замку или интерьеру банка, однако манеру его отличало то, что достоинство это казалось на месте и здесь, за стойкой кафе. Белая поварская куртка сидела на нем, как фрак. Движения его были исполнены уверенности, свойственной мастеру — легкость дополнялась продуманной лаконичностью. Сухое лицо и седеющие волосы удивительно гармонировали с холодной синевой глаз, но за строгой любезностью скрывалась насмешливая нотка, столь слабая, что исчезала при малейшей попытке разглядеть ее.
Закончив трапезу, рабочие расплатились и отправились восвояси, оставив по дайму на чай. Она следила за тем, как хозяин убирал за ними тарелки, как опускал монеты в карман белой куртки, как точными и ловкими движениями вытирал стойку. Потом он повернулся к Дагни и посмотрел на нее взглядом бесстрастным, не приглашающим к разговору, и, тем не менее, она не сомневалась, что он заметил ее нью-йоркский костюм, лодочки на высоких каблуках, сам облик женщины, не привыкшей попусту тратить время; холодные внимательные глаза открыто говорили ей, что он прекрасно понимает, что его последняя клиентка не имеет отношения к здешним краям и ждет, пока она сама не назовет причину своего визита.
— Как идут ваши дела? — спросила она.
— Довольно скверно. На следующей неделе должны закрыть литейку Леннокса, поэтому мне тоже придется свернуть свое заведение и уехать отсюда, — проговорил он профессионально чистым, сердечным тоном.
— Куда же?
— Я еще не решил.
— Но чем вы намереваетесь заняться?
— Не знаю. Подумываю, не открыть ли гараж, если сумею найти подходящее местечко в каком-нибудь городе.
— О, нет! Вы слишком большой мастер своего дела, чтобы менять профессию. Вы должны оставаться поваром.
Рот хозяина кафе изогнула странная улыбка.
— Вы действительно так считаете? — немного натянуто спросил он.
Еще бы! Как насчет того, чтобы открыть свое дело в Нью-Йорке? — Он с удивлением посмотрел на нее. — Я говорю совершенно серьезно. Я могу предложить вам место на крупной железной дороге, будете работать в вагоне-ресторане.
— Могу ли я осведомиться о причинах столь неожиданного предложения?
Она взяла с тарелки обернутый белой бумажной салфеткой гамбургер.
— Вот одна из этих причин.
— Благодарю вас. А как насчет остальных?
— Едва ли вам приходилось жить в крупном городе, иначе вы бы знали, насколько трудно отыскать там компетентного человека на любую должность.
— Мне приходилось сталкиваться с этой проблемой.
— В самом деле? Тогда вы меня поймете. Как вам понравится работа в Нью-Йорке с жалованьем десять тысяч долларов в год?
— Никак.
Уже охваченная чудесной перспективой открыть и вознаградить мастера, Дагни оторопело посмотрела на него.
— Наверно, вы не поняли меня, — сказала она.
— Прекрасно понял.
— И вы отказываетесь от подобной возможности?
Да.
— Но почему?
— Это мое личное дело.
— Зачем же вам прозябать здесь, если можно подыскать себе лучшую работу?
— Я не ищу лучшей работы.
— И не хотите получить возможность заработать большие деньги?
— Нет. Но почему вы так настаиваете?
