Пэлем Вудхауз - Том 10. Дживс и Вустер
— Майор Планк.
— Его присутствие мешало, он непременно желал описать во всех подробностях ритуалы плодородия у туземцев Бонго на берегу Конго. Ритуалы эти настолько непристойны, что нет слов, можешь мне поверить. Потом он все-таки ушел, и тогда я завел речь о своем деле. Но ничего хорошего из этого не получилось. Кук заявил, что не даст ни пенни.
Я задал Орло вопрос, который давно уже меня интересовал. Не то чтобы я так уж беспокоился о финансовом положении Орло, но мне казалось, что тут требуются разъяснения:
— На каких условиях находятся у Кука твои деньги? Неужели он может их держать у себя, сколько хочет?
— Может, пока мне не исполнится тридцать.
— А сколько тебе сейчас?
— Двадцать семь.
— То есть через каких-нибудь три года…
И тут я на миг увидел перед собой прежнего Орло Портера, который жаждал выпустить мне кишки голыми руками. Не скажу, что у него появилась пена на губах, но он явно был близок к этому.
— Да не желаю я ждать целых три года, черт побери! Знаешь сколько мне платят в страховой компании? Жалкие гроши. Едва хватает свести концы с концами. А я люблю красивые вещи. Хочу жить с размахом.
— И чтобы квартира в Мейфэр?[132]
— Да.
— И каждый день шампанское?
— Вот именно.
— И «Роллс-Ройс», да не один?
— Да, тоже хочу.
— Ну и, само собой, чтобы было что подкинуть бедному пролетариату. Отдадим другим, что не нужно нам самим.
— Мне нужно все.
Я просто не знал, что на это сказать. Мне еще никогда не случалось разговаривать с коммунистом, и я был очень удивлен, что он, оказывается, вовсе не так уж горячо сочувствует бедному пролетариату, как я думал. Хотел было я посоветовать ему, чтобы он был поосторожнее, а то как бы в Кремле не пронюхали про его крамольные речи. Но решил, что меня это не касается, и сменил тему.
— Кстати, Орло, — спросил я, — а как ты здесь оказался?
— Ты что, не слушал меня? Я пришел потолковать с Куком.
— Я спрашиваю, как случилось, что ты свалился в бассейн?
— Я не знал, что тут бассейн.
— Мне показалось, ты бежал со всех ног. Из-за чего была такая спешка?
— На меня напала собака, и я от нее убегал.
— Здоровый такой пес со стоячими ушами?
— Да. Ты его знаешь?
— Мы знакомы. Но он вовсе не собирался на тебя нападать.
— Он на меня прыгнул.
— Это чисто дружеский жест, он на всех прыгает. Такая манера выражать свое расположение.
Орло с облегчением глубоко вздохнул. Он бы вздохнул еще глубже, если бы не поскользнулся и не исчез под водой. Я пошарил в воде и вытащил его на поверхность. Он поблагодарил.
— Рад помочь, — откликнулся я.
— Берти, у меня отлегло от сердца. Я все думал, как мне невредимым добраться до гостиницы.
— Могу подвезти.
— Нет, спасибо, не надо. Теперь, когда ты раскрыл мне глаза на чистоту намерений этого пса, я, пожалуй, пойду пешком. А то еще простужусь. Кстати, Берти, объясни мне одну вещь. Что ты-то здесь делаешь?
— Так, бродил по окрестностям.
— Я страшно удивился, что ты плаваешь в бассейне.
— Ничего странного. Просто захотелось освежиться, Орло, всего-навсего.
— Ясно. Что ж, спокойной ночи, Берти.
— Спокойной ночи, Орло.
— Я могу быть уверенным, что у тебя точная информация относительно этого пса?
— Вполне, Орло. «Прекрасна жизнь его, и все стихии соединились в нем как надо», — припомнил я изречение Дживса.
Когда спустя несколько минут я вылез из бассейна и направился туда, где оставил автомобиль, с меня ручьями стекала вода, но сердце в груди радостно пело. Разумеется, ему бы еще следовало обливаться кровью из жалости к Орло, поскольку я понимал, как нескоро он обзаведется теми красивыми вещами, о которых мечтает. Но по случаю того, что я отделался от кошки, почти не оставляло места для сочувствия бедам ближних. Каюсь, я печалился об Орло не больше, чем он о бедном пролетариате.
На фронте Кука воцарилось спокойствие. Генри и его соратник не подавали признаков жизни. Пес, пообщавшись с Орло, где-то свернулся клубочком и заснул сладким сном.
Я ехал по дороге. Песня, звучавшая в моем сердце, достигла фортиссимо, когда я вылез из машины у дверей «Уютного уголка», и сразу же с хрипом оборвалась. Что-то мягкое и пушистое потерлось о мою ногу. Я посмотрел вниз и разглядел в темноте знакомое животное семейства кошачьих.
18Спал я, что называется, урывками (правильное ли слово, надо будет уточнить у Дживса), крутился, переворачивался, будто балетный танцор, и ничего удивительного, ведь я был зажат «жестокими тисками обстоятельств»,[133] как говорит в таких случаях Дживс. На сей раз их хватка была особенно жестокой, нечего было и пробовать вырваться каким-нибудь простым способом, например отплыть в кругосветное путешествие и отсутствовать до тех пор, пока гроза не минует.
Разумеется, у меня был выбор, я мог выйти из игры, откреститься от всей этой кошачьей истории и от самого этого проклятого животного. Но каковы были бы последствия? Полковник Брискоу не выставил бы Симлу на бега, а значит, любимая тетя проиграла бы все, и ей пришлось бы для покрытия дефицита обратиться к дяде Тому, а значит, у того прекратилось бы выделение желудочных соков и, может быть, надолго, а значит, из вечера в вечер он отодвигал бы от себя тарелку нетронутой, а значит, Анатоль, вспыльчивый, как все гении, не стерпев оскорбления, подал бы в отставку. Одним словом, повсюду гибель, разорение и тоска.
Рыцарство, эта вторая натура Вустеров, разумеется, не могло этого допустить. Какими бы опасностями это ни грозило, но кошку так или иначе необходимо было доставить в некий пункт, откуда она найдет дорогу в свою штаб-квартиру. Спрашивается, кто взял бы на себя эту миссию? Билли Грэхем ясно дал понять, что никакой кошелек с золотом, даже самый увесистый, не подвигнет его опять испытать ужасы зловещего Эгсфорд-Корта. Дживс официально заявил о своем неучастии. А тетя Далия, к сожалению, не годилась в виду неспособности передвигаться без хруста веток под стопой.
Значит, оставался один Бертрам. И для него была исключена любая возможность заявить nolle prosequi, поскольку в таком случае, вне всякого сомнения, он долго не сможет воздавать должное кулинарным шедеврам Анатоля.
Немудрено, что я пребывал в глубочайшем унынии, когда, перейдя улицу, направился в пивную «Гусь и кузнечик» с намерением позавтракать. Обыкновенно я завтракаю несколько позже, чем в половине седьмого, но я бодрствовал с четырех часов и был уже не в силах терпеть муки голода.
В одном я был твердо уверен: что завтракать буду в одиночестве. И каково же было мое удивление, когда я увидел за столиком Орло, уплетавшего яичницу с беконом. Уму непостижимо, зачем он выполз на белый свет в такую рань. Спору нет, наблюдатели за птицами иногда нарушают нормальный распорядок дня, но даже если у него была назначена встреча с певуном Кларксона, естественно было бы для этого выбрать время где-то ближе к обеду.
— Привет, Берти, — сказал он. — Рад тебя видеть.
— Ты рановато поднялся, Орло.
— Немного раньше обычного. Не хочется заставлять Ванессу ждать.
— Ты пригласил ее к завтраку?
— Нет, она позавтракает без меня. Мы договорились встретиться в половине восьмого. Конечно, она может опоздать. Все зависит от того, как быстро она найдет ключи от гаража.
— А зачем ей ключи от гаража?
— Чтобы вывести «бентли».
— Для чего ей понадобился «бентли»?
— Дорогой мой Берти, нам же нужно какое-то средство передвижения, чтобы бежать.
— Бежать?
— Мне следовало раньше объяснить тебе. Да, мы решили бежать, и слава Богу, сегодня выдался прекрасный денек. А вот и твоя яичница. Ешь, тебе понравится. В «Гусе и кузнечике» их готовят превосходно. Видно, яйца несут куры, довольные жизнью.
Садясь за столик, я заказал яичницу, и, как справедливо заметил Орло, она была превосходна. Но я ел без вдохновения. Новость так поразила меня, что я не мог уделить превосходной яичнице того внимания, какого она заслуживала.
— Ты хочешь сказать, — переспросил я, — что вы с Ванессой решили тайно бежать?
— По здравому размышлению, нам ничего иного не остается. Для тебя это неожиданность?
— Да у меня просто глаза на лоб полезли.
— Что тебя так удивило?
— Мне казалось, вы не разговариваете.
Орло разразился хохотом гиены. Он явно был до крайности возбужден, что, разумеется, можно понять, ведь Ванесса, как говорится, — древо, на котором зреет плод его жизни, припомнилось мне чье-то изречение. Поневоле задумаешься о том, как разительно могут не совпадать вкусы. Я уже говорил, ослепительная красота Ванессы увлекла меня на какой-то миг, но при мысли о том, чтобы связать с ней свою судьбу, я весь леденел от ужаса, между тем Орло всей душой к этому стремился. Точно так же мой дядя Том ходит кругами, стараясь заполучить за сумасшедшие деньги овальную серебряную шоколадницу эпохи королевы Анны, а я бы ни за что на свете не появился с ней в обществе. Все-таки странно устроена жизнь.
