Франс Бенгстон - Викинги
— От Бога,— сказал он,— он теперь уже получил обратно зрение, язык и правую руку, кроме этого, я не сомневаюсь, он нашел и своего сына. Это немало, любой мудрый человек сделал бы то же самое.
Аза согласилась с ним, но тем не менее, ей было трудно перенести его смерть, и только через три дня она стала ходить вновь. Аре похоронили у церкви, близ того места, где отец Виллибальд похоронил две головы, отрубленные Остеном из Оре у святых людей. Аза для себя выбрала место рядом с Аре, потому что думала, что скоро присоединится к нему.
Токе съездил домой, чтобы подготовиться к поездке, и незадолго до середины лета он и Олоф Синица прибыли в Гренинг, сопровождаемые добрыми воинами. Олоф многое успел сделать: он выдал своим двум женам богатую компенсацию и выгнал их из дома, хотя одна из них не хотела уходить и упрямо сопротивлялась. Теперь, следовательно, не было никаких препятствий к женитьбе на Людмиле, и появившись в Гренинге, он высказал пожелание, чтобы церемония была исполнена немедленно. Но Орм остался верен своему решению, считая глупостью со стороны Олофа жениться на девушке до окончания путешествия.
. — Она просватана за тебя,— сказал он,— и этим ты должен удовлетвориться. Молодожен — плохой товарищ в трудном походе. Мы заключили сделку, и ты должен придерживаться первоначального соглашения. Сначала надо получить золото, после этого ты получишь мою дочь в награду за помощь. Но я думаю, Что нигде не принято сначала платить, а потом получать помощь.
Олоф Синица был разумным человеком во всех отношениях и не мог отрицать, что Орм сказал мудро, унего самого не было аргументов, кроме страстного речения к девушке, которое было таковым, что служило для всех причиной веселья. Стоило ей только подойти к нему, как его голос изменялся и он начинал тяжело дышать. Он сам говорил, что с ним раньше никогда такого не было. Людмила так же, как и он, хотела, чтобы свадьба состоялась как можно раньше, но знала, что Орма не отговорить от его первоначального решения. Олоф и она согласились, однако, что у них нет причин расстраиваться, учитывая их обоюдные чувства.
Перед отбытием Орм составил тщательный план того, как все должно быть дома во время его отсутствия. Рапп оставался дома и отвечал за все, хотя до последнего момента ворчал в надежде, что Орм передумает и возьмет его с собой. Орм позаботился, чтобы с ним осталось достаточное количество людей, чтобы исполнять все работы и защищать дом. Йива должна была следить за тем, что происходит в доме, Ничего там не могло делаться без ее разрешения. Харальд тоже оставался, потому что Орм не хотел рисковать первенцем в таком опасном путешествии, да и сам Харальд не выказывал никакого особого стремления ехать. Но Радостному Ульфу позволили поехать вместе с ними, и в конце концов разрешили и Черноволосому, после того как он долго умолял Йиву и Орма. Его настойчивость не однажды доводила Йиву до слез и ярости. Она спрашивала его, что тринадцатилетнему мальчику делать в компании взрослых воинов, но он сказал, что если ему не разрешат поехать с этим кораблем, он сбежит и присоединится к другому, а Радостный Ульф пообещал, что будет заботиться о Черноволосом лучше, чем о себе самом. Это, подумал Черноволосый, совсем необязательно, однако пообещал быть осторожным, хотя и сказал, что очень плохо будет поступать с теми, кто лишает честных людей зрения, если ему придется встретить кого-нибудь из них. У него был меч и копье, и он считал себя настоящим воином. Орм был рад взять его с собой, хотя и не говорил об этом Йиве.
Отец Виллибальд прочел большую проповедь о путешествующих по морю и благословил всех большим благословением. Токе, Олоф Синица и язычники, которых они привели с собой, сидели и слушали проповедь вместе со всеми и сказали, что почувствовали себя значительно сильнее после благословения. Многие из них после проповеди подходили к священнику и просили также благословить и их мечи.
Когда пришло время выступать, женщины громко заплакали, а среди тех, кто уезжал, тоже было много опечаленных. Но большинство были рады перспективе приключений и обещали кое-что привезти с собой при возвращении. Орм был очень горд ехать во главе такой компании.
Они заехали к Соне Острому Глазу, чтобы взять его сыновей, которые быстро приготовились. Старик сидел на скамье у стены дома, греясь на солнышке. Он приказал тем одиннадцати сыновьям, которые уезжали, подходить к нему по одному, чтобы он мог с ними попрощаться. Они сделали это, и он смотрел на них серьезно, называл их по именам и ни разу не ошибся. Когда последний из них поприветствовал его, он сел молча, уставясь перед собой, затем задрожал, прислонился головой к стене и закрыл глаза.
— Он видит! Он видит! — беспокойно закричали его сыновья.
Через некоторое время он открыл глаза и посмотрел вокруг с отсутствующим выражением лица, как будто только что проснулся после долгого сна. Затем он моргнул, облизал губы, кивнул сыновьям, и сказал, что теперь они могут отправляться в путь.
— Что ты видел? — спросили они.
— Вашу судьбу,— отвечал он.
— Мы вернемся? — закричали они.
— Семеро вернутся.
— А четверо других?
— Они останутся там, где должны остаться.
Все одиннадцать столпились вокруг него, умоляя сказать, кто из них не вернется.
— Если четверым из нас суждено умереть там, тогда лучше им остаться дома, чтобы этого не случилось.
Но старик печально улыбнулся.
— Вы говорите глупости,— сказал он,— как вы это часто делаете. Я видел паутину, которую прядут Пряхи, и четверым из вас осталось недолго жить. Их нить никто удлинить не может. Четверо из вас должны умереть, поедут они или останутся, а кто эти четверо — откроется вам в свое время.
Он покачал головой и сидел, погруженный в раздумья. Затем сказал:
— Человеку не доставляет радости видеть пальцы Пряхи, и мало кто их видит. Но мне дано такое видение, хотя я лучше бы и не видел. Но лиц судьбы я никогда не видел.
Он снова посидел молча, затем кивнул своим сыновьям.
— Теперь идите,— сказал он.— Семеро из вас вернутся. Вам достаточно знать это.
Его сыновья больше не протестовали, потому что в присутствии отца их как будто бы охватила застенчивость. То же самое было с Ормом и его людьми. Но когда они уехали, сыновья еще некоторое время продолжали что-то бормотать в адрес отца и его странностей.
— Мне хотелось спросить о своей судьбе,— сказал Токе,— но я не осмелился.
— У меня была такая же мысль,— сказал Олоф Синица,— но мне тоже не хватило смелости.
— Может быть, его слова — пустая болтовня,— сказал Орм,— хотя, правда, одна старуха в Гренинге тоже может видеть будущее.
— Только тот, кто не знает его, может счесть его слова пустой болтовней,— сказал один из сыновей Соне, ехавший рядом с ними.— Все будет, как он предсказал, потому что так бывает всегда. Но сказав нам об этом, он сделал нам хуже.
— Я думаю, он мудрее большинства людей,— сказал Токе.— Но разве не успокаивает вас то, что семеро из вас вернутся живыми и невредимыми?
— Семеро,— отвечал тот мрачно,— но какие именно семеро? Теперь мы не сможем быть в хорошем настроении, пока четверо из нас не погибнут.
— Тем лучше будет этот момент,— сказал Орм, а сын Соне на это что-то проворчал в сомнении.
Когда они достигли корабля и отправили домой лошадей, Орм сразу же заставил своих людей перекрашивать голову дракона, потому что, если они хотят чтобы удача им улыбнулась, необходимо, чтобы головадракона была красной, как кровь. Они подняли все наборт, каждый человек занял свое место. Поначалу Орм не хотел жертвовать козой ради удачи в пути, но в этом вопросе все были против него, поэтому он уступил.
— Можешь быть каким угодно христианином,-— сказал Токе,— но на море старые обычаи надежнее, и если ты не будешь их придерживаться, можешь вылететь за борт на самом глубоком месте.
Орм согласился, что в этих словах есть доля истины, хотя ему и жалко было прибавлять стоимость козы ко всем тем расходам, которые он уже понес, еще даже не отправившись в путь.
Наконец, все было готово, и как только козья кровь потекла за борт, они отплыли при попутном ветре. Еще со времен своего детства Токе знал море вплоть до Готланда, и взялся отвести судно до Готланд-Ви. Кроме того, немногие знали направления течений, но в Готланд-Ви они надеялись найти лоцмана, чтобы тот помог им, там было много лоцманов.
Орм и Токе были счастливы снова выйти в море. Было такое чувство, как будто многие заботы, которые давили на них на берегу, были отброшены. Когда вдали показалось побережье Листера, Токе сказал, что жизнь торговца шкурами трудна, но сейчас он чувствует себя так же легко, как тогда, когда отплывал в юре с Кроком.
— Не могу понять, почему так долго не выходил в море,— сказал он,— потому что хорошо укомплектованный корабль — это самое лучшее, что есть в мире. Хорошо сидеть довольным на берегу, и никому не должно стыдиться этого, но дальнее путешествие, когда тебя поджидает добыча, а ноздри щекочут соленые брызги — это самая лучшая судьба, лекарство от старости и печали. Странно, что мы, норманны, знающие это и самые умелые моряки, сидим дома так много, когда у нас целый мир для путешествий.
