Г. Осипов - Общество знания: Переход к инновационному развитию России
Здесь надо снова сказать, что именно такой принцип был положен в основу критериев организации советских научных программ, и пришли к нему еще до революции (в КЕПС). Не шлифовать разработку до уровня «конкурентоспособности» (или Нобелевской премии), а решать главную проблему и идти дальше! В этом советские ученые и власть были едины. И. В. Курчатов записал для себя главное из беседы со Сталиным 25 января 1946 г., когда принимались крупные организационные решения по атомной программе. Вот второй пункт в его записке: «Во взглядах на будущее развитие работ т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом, что в этом отношении будет оказана широкая всемерная помощь. Т. Сталин сказал, что не нужно искать более дешевых путей, что нужно вести работу быстро и в грубых основных формах» [108].
В значительной (возможно, большей) части усилий научной системы России вследствие пережитого кризиса требуется изменение приоритетов и даже типа деятельности. В 30-е годы в СССР сложилась и до конца 80-х годов существовала жесткая общественная система с высокой стабильностью и предсказуемостью основных параметров жизнеустройства. В соответствии с этой ее характеристикой сформировались критерии выбора приоритетов в науке и способ составления научных и научно-технических программ и проектов.
Однако уже два десятилетия Россия живет и одно-два десятилетия, видимо, будет жить в совершенно иной ситуации — в процессе череды сломов и быстрых изменений основных систем жизнеустройства. Очень вероятно, что нашему обществу придется пройти и через настоящую катастрофу. Возникает насущная потребность срочного получения от науки ответа на множество возникающих неожиданных, а порой беспрецедентных вопросов. Знанием для выбора лучших или хороших решений проблем, встающих перед Россией, общество на интуитивном уровне не располагает как в силу их принципиальной новизны, так и из-за утраты необходимой части исторической памяти в ходе индустриализации и урбанизации, а затем и кампании по целенаправленному разрушению коллективной памяти в политических целях («перестройка»).
В науке различается два разных взгляда на мир: есть наука бытия такой тип видения мира и постановки научных проблем, при котором внимание сосредотачивается на стабильных процессах и отношениях, — и есть наука становления, когда главным объектом исследования становятся именно нестабильность, переходы порядок — хаос, перестройка систем, кризис старого и зарождение нового.
Оба эти типа научного знания и научной деятельности необходимы и дополняют друг друга. Однако в различные периоды существования общества приоритеты меняются, в совокупности ведущихся научных работ доминирует тот или иной подход. Сейчас Россия переживает такой этап, когда должны быстро создаваться и поддерживаться исследовательские группы, лаборатории и даже центры, ведущие НИОКР в духе науки становления. Между тем, инерция мышления и власти, и самой системы науки такова, что существующие лаборатории переключиться на иной тип критериев (и даже на иной методологический подход — освоить философию нестабильности) не могут. Побуждать и стимулировать их должна была бы сознательная научная политика государства, но такой политики нет.
От советской науки наука нынешней России унаследовала замечательные, передовые в мире школы в области «науки становления». Отечественные ученые внесли огромный вклад в развитие фундаментальных математических и физических теорий перехода «порядок — хаос», учения о катастрофах, понятия критических явлений. Многие из этих современных фундаментальных теорий нашли практическое приложение в исследованиях и разработках в области процессов горения и взрыва, цепных химических реакций, в аэро- и гидродинамике, океанологии и т. д. Взгляд на мир через понятия порядка, хаоса и самоорганизации ученые России обращали не только на явления природы и техники, но и на общественные процессы.
Эти заделы и наличное знание сами собой, однако, не складываются в комплексные научные проекты и программы, отвечающие на вставшие перед обществом и грядущие проблемы. Эти проекты и программы составляются, в основном, в старом ключе. Для перехода на новый уровень нужна политическая воля «социального заказчика», выраженная или в деньгах, или в административных решениях.
Из общих соображений следует, что в ближайшие годы высокий приоритет должен быть отдан также технологиям, направленным на предотвращение ущерба. Это, прежде всего, информационные (диагностические) технологии, позволяющие контролировать состояние объектов в условиях нестабильности, и технологии «лечения» поврежденных объектов — включая людей. В условиях кризиса не так важны программы улучшения стабильной системы, как программы предотвращения отказов в нестабильных системах.
Каковы важнейшие элементы системы, на которые в первую очередь должны быть направлены внимание и воздействие государства? Здесь мы не можем вдаваться в более подробный структурный анализ научной политики, укажем лишь некоторые элементы в качестве примера.
Вот «Доктрина развития российской науки», утвержденная Указом Президента РФ в 1996 г. Она представлена правительством как «концептуальный документ, определивший цели, основные принципы и ключевые ориентиры научной политики». В ней сказано, что «ключевым элементом реформирования системы управления сферой науки становится совершенствование механизмов финансирования, организации научных исследований и налоговой политики». Но в политике механизмы не могут быть ключевым элементом, они — лишь техническое обеспечение деятельности, а главное — постановка целей и изыскание средств, необходимых и достаточных для их достижения. Совершенствование механизмов (финансирования, организации, налоговой политики и пр.) может дать экономию средств, но это никак не может служить «ключевым ориентиром научной политики».
Для обеспечения инновационных циклов с достижением цели реформирование должно быть ориентировано не на механизм (то есть улучшение) использования выделенных средств, сколько на создание источников средств, выделяемых в объеме, превышающем необходимую для достижения цели «критическую массу». Иными словами, если на этапе роста научного потенциала всякая добавка средств за счет совершенствования механизмов имела смысл, то при переходе к инновационной стратегии, тем более при обострении дефицита ресурсов, имеет смысл реализация только тех проектов и программ, в которых инновационный цикл доводится до конца. Следовательно, теперь на величину выделенных средств накладываются жесткие ограничения. Обеспечить науку критической массой ресурсов, необходимых для решения поставленных перед ней задач — вот ключевой ориентир научной политики. Механизмы финансирования — вещь второстепенная по сравнению с объемом финансирования. Это очевидно даже для обыденного сознания.115
Аномалия нынешнего состояния, с точки зрения самого существования науки, заключается в том, что разорвана связь между общественными потребностями в новом отечественном научном знании и финансовыми возможностями тех общественных структур, которые в этом знании нуждаются. Потребность в научном знании в условиях острого кризиса резко возрастает (пример — подготовка к войне и война). В РФ же произошло обратное — государство резко сократило финансирование и даже провело разгосударствление большей части научного потенциала, при том, что платежеспособного спроса на знание со стороны частного капитала нет и не предвидится. Устранить эту аномалию — вот задача научной политики.
Принципиально ошибочной была установка научной политики РФ в 90-е годы на «сохранение и развитие наиболее продуктивной части российской науки» («Концепция реформирования российской науки на период 1998-2000 гг.»). Трудно представить себе ход мысли правительства, принявшего такую концепцию. Даже если видеть в науке только полезную отрасль «производства и переноса знаний», то очевидно, что отбор ее «заводов, цехов и участков» для сохранения и развития следует вести исходя из структуры самых главных задач, стоящих перед страной, а не исходя из туманного понятия «продуктивности». Если человеку требуется вырвать зуб, то ему нужен стоматолог, и его не заменит «продуктивный» химик, даже лауреат Нобелевской премии.
Структурная политика в ходе реформы означала полный разрыв с великодержавной политикой СССР, который в условиях холодной войны был вынужден поддерживать «структурный паритет» в науке с Западом; однако сокращение научного фронта, отвечающее критериям безопасности, могло быть проведено только через активную государственную политику, но это было возложено на процессы самоорганизации. Возник хаос и равномерное «проседание» всей науки, никакой структурной перестройки не произошло (что, скорее, следует считать благом для России, потому что активное вмешательство правительства 90-х годов, скорее всего, искалечило бы науку безумными ампутациями «непродуктивных частей»).
