Патрик Уайт - Женская рука
Но болезни одолевали не Хэролда, а ее, пустяковые, досадные. Это было унизительно.
В свои шестьдесят Ивлин недурно сохранилась. Хотя в молодости она казалась тощей, к шестидесяти, можно было счесть, у нее стройная фигурка, и она еще подчеркивала это впечатление шляпами. По счастью, у нее хороший вкус, в этом ее уверило зеркало. Это подтверждали и окна, окна автобусов, когда во время движения она, покачиваясь, позволяла себе прислониться к плечу мужа, ведь, оказавшись на пенсии, он почти всегда был рядом.
Порой она задумывалась, в какой мере мужчина, истинный мужчина, вроде Хэролда, сознает ту роль, какую играет в его жизни нежность женщины. Задумалась об этом и в послеполуденный час, когда автобус увозил их от того побережья. На ней было пальто с воротником из чернобурки, не столько модной, сколько неустаревающей, как наряды вдовствующей королевы.
— Взять хоть глажку, — говорил Хэролд. — Непростая задача. Правда, можно заплатить какой-нибудь женщине. Наверно, Клем так и обходится. Да еще покупки. Видеть не могу мужчину с сеткой.
— Ты меня удивляешь, — сказала Ивлин. — И не скучно тебе думать про этого скучнейшего Даусона.
— Клем мне невероятно интересен.
— Ну, о вкусах не спорят. Что за книги ты покупаешь! В русском романе я и имена-то никак не удержу в памяти от страницы к странице.
Она засмеялась, но снисходительно. Стоило Хэролду пожелать, и она нередко занималась отчаянной скучищей.
— Ох уж этот Даусон. Помню, увидала его с книгой в руках, — заново начала она, полузакрыв глаза. — А только сомневаюсь, вправду ли он способен читать.
— Думаю, ему это необязательно.
— Ну, знаешь, милый!
Свет, в котором Хэролд видел своего друга, заставил ее вовсе закрыть глаза.
— Мне кажется, Клем так же ни в ком и ни в чем не нуждается, как что-нибудь цельное, скажем… — он с трудом подыскивал сравнение, — глыба стекла.
Ивлин открыла глаза. Хэролд даже вспотел от напряжения.
— Да кто он такой? — спросила она. — Был всего-навсего корабельным механиком. С тем и вышел на пенсию. Торчит один в глуши на австралийском побережье. И что? И больше ничего!
— Возможно, сам он прожил жизнь ничем не интересную. Но он поглощает… и отражает… опыт.
Хэролд чуть не поперхнулся своими словами. Под конец он достал трубку.
Ивлин не на шутку встревожилась.
— А чем он болел? — спросила она. — Когда его в Египте ссадили с корабля?
— По-моему, у него был нервный срыв.
Ивлин облизнула пересохшие губы.
— Ты никогда мне не говорил, — сказала она.
— Не говорил? Наверно, я вообще не все говорю. А ты все?
— Стараюсь, — сказала она.
Автобус въезжал в город. Сейчас, вновь глядя на город, каждый смутно недоумевал, неужели они сами захотели тут поселиться.
— Больше всего меня восхищает в Даусоне его способность поступать, как решит, — резко сказал Хэролд Фезэкерли.
— А разве мы, в сущности, не всегда поступаем, как решили? — сонно, покачиваясь на сиденье, пробормотала Ивлин.
Но вдруг повернулась к мужу и спросила с величайшей серьезностью, что было не свойственно ей, даже в самые серьезные ее минуты:
— Хэролд, ты думаешь, Даусон гомик?
— С чего ты взяла?
— Не знаю. — Ивлин пожала плечами. — Говорят, это от моряцкой жизни.
— Он же не в военно-морском флоте служил. На пассажирском пароходе женщины не очень-то оставляют им такую возможность.
— Да уж!
Ивлин хихикнула. Ей нравилось, как он рассуждает. Хорошо, что она вышла за Хэролда, стоит дать ему повод для эдакого пикантного разговора, и он не упустит случая. Он уважал в ней утонченность, которую многие мужчины, едва распознав, постарались бы придушить.
Скоро они уже были затворены в лифте своего многоквартирного дома. Пыль осела на веточках с железными розами, на стеблях некогда позолоченных лилий, на двери, которую подчас заедало. Этаж за этажом скользили вниз навстречу медленно поднимавшемуся лифту коричневые полосы сосновых панелей — одинаковые лестничные площадки. Супруги Фезэкерли старались считать лифт одним из выпавших на их долю благ. Но Ивлин всегда держалась поодаль от его зарослей металлических цветов, боялась прикоснуться к их пыльной шерстке, к жирной росе.
В этот вечер, когда они только ввалились в холл, которому так и не нашли применения, она сказала со вздохом, не стесняясь банальности:
— Что может быть лучше своего дома?
По крайней мере, немалое облегчение — облегчиться. Хэролд боком пристроился в узком стойле уборной и стоял, точно конь, припавший на колени. Снизу, из шахты лифта, уже доносилась взрывами невнятица ночи. Для Хэролда Фезэкерли, справляющего малую нужду, железные вены в стене новотюдорского дома стали артериями жизни.
— Я думаю, даже Даусон привязался к своему шаткому домишку там, на отшибе, — сказала Ивлин, как часто бывало, заключая разговор, в который Хэролд так и не вступил.
Ивлин, его жена, что-то там делает с волосами. Она уже позаботилась о самом первостепенном — подкрасила губы. Они источают малиновый свет и цвет. Без Ивлин он бы, разумеется, обойтись не мог. На последней из оставшихся от Египта наволочек ему представилась ее посмертная маска, и пришлось включить радио.
Актеры разыгрывали какую-то пьесу, но муж с женой не слушали, потому что, принеся херес, который оба они не очень-то и любили, Ивлин повернулась к мужу и, щурясь, начала:
— Меня осенила блестящая идея… как бы ты к ней ни отнесся.
— Ну так говори, — сказал он, потягивая «Амонтильядо».
Ивлин опять прищурилась.
— Знаешь, — сказала она, — у меня нет охоты соваться не в свое дело. Но я вдруг подумала о Несте Сосен… ну, в связи с… только не смейся… с этим Даусоном.
И она сделала именно то, что не велела делать ему: откинула голову и рассмеялась, теребя еще уцелевшее жемчужное ожерелье.
— Несту Сосен? Боже милостивый! Что это ты? Неста Сосен!
В отличие от Ивлин ему было совсем не смешно.
— Ну вот! — самодовольно сказала она. — Так я и знала, тебе это покажется престранным, а я готова доказать тебе, что тут есть смысл.
Она села, и стало видно все, что у нее всегда было чересчур тощее, но Хэролд любил ее. Только он и знал, как завидовала Ивлин ногам Уин Берд.
— Право же, Неста заслуживает, чтобы жизнь наконец хоть чем-то ее одарила, — убеждала Ивлин.
— Но ведь по-твоему, Клем Даусон далеко не подарок.
— Ах, по-моему! — Она опустила глаза. — Ты разве считаешься с моим мнением?
Хэролд уже заинтересовался и возражать не стал.
— Неста слишком молчаливая, — сказал он.
— А он разве нет?
— Да.
Дело серьезное, но ей, кажется, невдомек. Да он от нее этого и не ждет. Это его забота. В свое время он внимательнейшим образом присмотрелся к Клему, разглядел даже тот вросший волосок, из-за которого, по словам старшей больничной сестры, и вздулся фурункул. Старшая сестра вскрывала фурункул, и Клем вытерпел. Но сумеет ли он вытерпеть самые что ни на есть благие, далекие от всего земного устремления Несты Сосен?
— Она отлично стряпает, — сказала Ивлин.
Хэролд не перебил ее, уж так он привык за их долгую совместную жизнь. Они до сих пор спали вместе, пожалуй, раз в две недели. Он и правда ее любил.
— Я это знаю, — сказала Ивлин. — Когда она жила у миссис Бутройд, я однажды там обедала.
— Интересно, как Неста ладила с этой старой сукой.
— Не думаю, чтоб старуха была такая уж сука, — сказала Ивлин. — Неста тоже может быть трудной на свой лад. Хотя с мужчиной будет все иначе. Но я-то имею в виду ее стряпню. А для пожилого человека это всего важней. Очень недурно стряпает. Пищеварение, это так важно.
— М-да, — промычал Хэролд.
— Ее выучила мать, — сказала Ивлин. — Мне правда жаль Несту. В прежние времена воспитанной, практичной, незамужней женщине без средств, из приличного семейства, было куда себя девать. Теперь на них просто нет спроса. Так же, как на горничных.
— У принцессы ей жилось совсем не плохо. Тогда ни о какой стряпне и речи не было.
Ивлин покачала ножкой и захихикала:
— У принцессы она как сыр в масле каталась!
Ивлин совсем развеселилась. Они и прежде не раз об этом говорили. После второго бокала хереса уже и Хэролд наслаждался разговором.
— Жила в свое удовольствие, — сказала Ивлин. — Еще как!
Она неторопливо отпила из вновь наполненного бокала.
— И ни следа не осталось, — со вздохом сказала она.
— Чего и следовало ожидать, — сказал Хэролд. — У половины этих вернувшихся австралиек такой вид, будто они побывали не дальше Лиры.
Ивлин кивнула с улыбкой.
— Они, кажется, были в родстве? — спросил Хэролд. — Неста и принцесса.
— Что-о? — вспылила Ивлин. — Но я ж тебе рассказывала, Хэролд, конечно рассказывала!
