Александр Ванярх - Иван
— Золото?! — испугалась она. — Откуда, где ты его взял?
— Ты только не волнуйся, вот об этом я и хотел с тобой посоветоваться.
И Виктор рассказал историю самородка.
— Вот я и думаю, как поступить? Егор завещал отдать его Ивану только после его женитьбы. А вдруг со мной что-то случится, — вот и решил тебе рассказать, — закончил Виктор.
— Ничего хорошего золото не несет людям, сколько жизней оно погубило, я сама таких знаю. А потом это же народное достояние: нам на прииске даже в детском садике об этом говорили. Его надо сдать куда следует.
— Ну, уж нет, только не это! Если ты боишься, можешь считать, что я тебе ничего не говорил. «Народное достояние»… Я вот только теперь и начинаю понимать это «народное достояние» — через жизнь Егора, жизнь наших друзей-фронтовиков, замученных уже в наших, советских лагерях. Помнишь, мне письмо из Японии приходило?
— Дак тебя из-за него чуть самого не посадили, как не помнить?
— Вот так-то, а ведь я этого японца в плен взял, я его победитель, я его потом во Владивостоке на пароход посадил, домой отправил, он теперь живет в тысячу раз лучше, чем я. Хотел мне машину «тойоту» подарить, так меня же за это чуть в тюрьму не упекли. Вот тебе и «народное достояние». Нет уж, шиш! — разозлился Виктор не на шутку. Но тут вдруг вспыхнула никогда не выключавшаяся электролампочка, и Виктор, прищурившись, указывая на еле мигавшую лампочку, продолжил:
— Даже вот это — на Западе во всех деревнях еще до войны было, а у нас только сейчас, а уже пятнадцать лет после войны. Да и то по «решению партии и правительства»!
— Ты чего раскипятился? Только я одно знаю: Ивану этот самородок ничего хорошего не даст, — сказала Настя и, повязав платок, стала надевать полушубок.
— Вот и я думаю, как сделать так, чтобы не навредить. Но только не сдавать! Хватит, Егору жизнь угробили, ты-то хоть знаешь, зачем Иван поехал на родину Егора?
Настя, надев валенки, встала перед Виктором, все такая же статная и красивая.
— Чтобы документы передать, ты же мне тогда все доказывал о срочности этих бумаг, — но, увидев замешательство мужа, уже решительно сказала: — Так зачем же он поехал на Дон-то?
— Документы само собой. Егора он туда повез.
— Как Егора? — изумилась Настя. — Ты же говорил, что похоронили вы его?
— Раз начал — скажу, — уже решительно сказал Виктор, — только ты сядь, пожалуйста.
И он рассказал о последнем желании Егора и о том, как Иван выполнил его.
— Неужели Ваня сделал это? — послышался страдальческий голос Насти.
— Ведь он же еще ребенок! Сжечь человека, какой ужас! Да еще родного отца!
Замычала корова, громко, на два голоса, загорланили оба петуха, завизжала призывно свинья. Природа требовала свое, и Настя, причитая и охая, вышла в конюшню, а Виктор, подложив дров в печь, погрузился в далекие военные воспоминания.
Глава вторая
Вспомнилась ему разбитая танками дорога в горах Маньчжурии, по которой они, уже дважды победители, возвращались домой. Виктор, вторые сутки сидевший за баранкой видавшего виды «ЗИСа-5», устал страшно, но настроение было отличное. Еще бы — победа! Осталось каких-нибудь три дневных перехода — и граница!
Автомобильная рота, которой командовал Егор Исаев, и где Сердюченко был простым водителем, двигалась, преодолевая теперь лишь дорожные препятствия, все ближе и ближе к месту своего расформирования. В приказе, который накануне получил капитан Исаев под грифом «Секретно», было четко написано: «Совершить марш в такой-то пункт, сдать стоявшей там части технику, а личный состав уволить». Но об этом знал пока только командир роты. И вот очередной десятиминутный привал. Виктор проявил явную беспечность, оставив свое личное оружие в кабине машины, по естественным надобностям забежал в рядом стоящий густой хвойно-лиственный лес. И каково же было его изумление, когда он, как говорят, «лоб в лоб» столкнулся с вооруженным японским солдатом. Какие-то доли секунды они смотрели друг другу в глаза. По заросшему лицу японца Виктор понял, что тот уже давно бродит по Маньчжурской тайге, а по взведенному затвору винтовки сообразил, что она на боевом взводе. Одно неправильное движение — и произойдет непоправимое. Виктор не успел подумать, знает японец русский язык или нет, но машинально и почему-то тихо, сказал:
— Ты что, война-то кончилась, уже пять дней мир, понимаешь, зачем стрелять?
Японец молчал, он не шевелился, только глаза его, как показалось Виктору, подобрели.
— Домой едем, к мамке! — убежденно, уже с надеждой говорил Виктор.
— У меня и оружия нет, — и как бы в подтверждение поднял руки.
Японец, окинув взглядом юношу, вдруг опустил винтовку и почти на чистом русском языке, только писклявым голосом, сказал:
— Я поверил тебе, ты еще мальчик, обмануть не умеешь, но кто поверит мне?
Японец был старше Виктора года на два-три, не более, а ростом так мал, что перед двухметровым Виктором он казался почти карликом. Тем не менее, Виктор и не подумал напасть на него, он еще настойчивее стал убеждать японца бросить оружие и ехать с ним. Зачем предлагал это Виктор, вначале и не подумал, но почему-то сразу решил спасти этого бедолагу солдата.
Японец колебался несколько секунд, потом отбросил подальше винтовку, снял с себя всю солдатскую амуницию и, разведя руки в стороны, показал Виктору, что готов следовать за ним.
А Виктор, осмелев, все же сделал то, что хотел, за кустом, и они вместе с японцем побежали к автомобилю. Понеслась, переливаясь, команда: «По машинам!» — и колонна двинулась дальше. Слово за слово разговорились; Виктор вытащил из «бардачка» кусок хлеба и предложил японцу, тот стал жадно есть.
— Звать-то как тебя? — спросил Виктор, наблюдая за ним. — Меня Виктор, например.
— Кова, — ответил японец, улыбаясь и покачивая головой. — Виктор, хорошо, у меня друг был.
— Почти как Вова, можно, я тебя Вова звать буду?
— Мозна, мозна, меня на Сахалине русские так и звали — Вова.
— А ты на Сахалине жил?
— Да, и там мои все.
— Понятно, откуда ты язык так хорошо знаешь. А невеста-то есть?
— Жена, дети, двое.
— Ого, успел, значит, а я вот не успел. Шестой год в этой робе, — и Виктор замолчал, вращая баранку. А японец, поев, как-то по-детски подвернул ноги калачиком, забился в угол кабины и моментально уснул. «Во, умаялся, при такой тряске — и спит!» — подумал Виктор.
В колонне никто не заметил японца. Виктор носил ему в котелке пищу, и так они проехали оставшийся день, переночевали вместе в кабине, но на утро Виктор, опасаясь неприятностей, все, же подошел к капитану Исаеву и, выбрав момент, когда рядом никого не было, рассказал о японце. Реакция командира была однозначной — сдать японца на первом же сборном пункте как военнопленного. Но Виктор категорически возражал, не считая японца пленным. До этого времени у Виктора с командиром роты отношения были чисто служебные, правда, капитан неоднократно ставил его в пример за честность, отвагу и выносливость, но не более. И вот стоит перед ним все тот же Сердюченко и отказывается выполнять приказ. Исаев вспылил:
— Я вам приказываю сдать пленного на ближайшем сборном пункте!
И даже после того, как Виктор насколько мог быстро изложил, как они встретились, и если бы японец захотел, он уложил бы Виктора в два счета — командир роты остался непреклонным. Послышалась команда, и они снова двинулись в путь. Японец по изменившемуся настроению Виктора понял, что решается его судьба, но ни о чем не спрашивал. А Сердюченко, словно угадывая его мысли, вдруг сказал:
— Ты не переживай, Вова, я тебя в обиду не дам, нет такого права, чтобы невоенного в плен брать, ты же не военный, так или не так? Оружия у тебя нет, так, шел по лесу, заблудился.
И японец смекнул. — Аха, аха, — закивал он, — саблудился! — Потом вдруг серьезно сказал:
— Только талеко саблудился, Сахалин тама, а я тута.
— Не дрейфь, прорвемся, — весело ответил Виктор, хотя и сам не знал, как «прорвемся». И тут произошло то, чего Сердюченко уж никак не ожидал. На одном из привалов, делая обход колонны, к его машине подошел капитан Исаев:
— Ну как машина? — спросил он и посмотрел Виктору прямо в глаза.
— Дак крутятся колеса, — ответил Виктор, не отводя взгляда.
— А насчет японца — я ничего не знаю, бог тебе судья, как хочешь, так и поступай, я, чем могу — помогу, только переодень его во что-нибудь попроще и пусть не маячит тут, — сказав, пошел вдоль колонны, так же деловито и по-хозяйски осматривая автомобили. А японец, уловив приподнятое настроение Виктора, улыбаясь, сказал:
— Командир хвалил Виктор, а за что?
— Не то чтобы хвалил… Ну, брат, снимай свой френч, надевай вот мою куртку от комбинезона.
Японец быстро переоделся, но куртка оказалась так велика, что, даже с закатанными почти по локти рукавами, она была больше похожа на бушлат. Но лучшего пока ничего не было, нашлась и старая пилотка, и Вова постепенно преобразился в корейца, вольнонаемного рабочего, на том и порешили.
