Антони Троллоп - Барчестерские башни
Следует упомянуть еще одну особенность супруги епископа: не чуждаясь суетного света, она по-своему религиозна,— во всяком случае, она строго блюдет день субботний. Развлечения и декольтированные платья по будням искупаются в воскресенье троекратным посещением церкви под ее строгим наблюдением, вечерней проповедью, которую она читает самолично, и строжайшим воздержанием от каких-либо нескучных занятий. Соблюдать эти правила обязаны все домочадцы, даже те, кто, подобно ее слугам и супругу, по будним дням не развлекаются и не носят декольтированных платьев. Горе несчастной горничной, которая предпочтет медовые речи кавалера в Риджент-парке вдохновенным вечерним поучениям мистера Слоупа. Она не только останется без места, но и получит рекомендации, с которыми ее не возьмут ни в один приличный дом. Горе шестифутовому телохранителю в красных плюшевых штанах, который провожает миссис Прауди до ее скамьи в церкви, если он ускользнет в соседний кабак, вместо того чтобы сесть на предназначенное ему место на задней скамье. Миссис Прауди — истинный Аргус. На излишние возлияния в будний день она может посмотреть сквозь пальцы — без некоторых послаблений шесть футов роста за маленькое жалованье не найти; но ни ради величия, ни ради экономии миссис Прауди не простит осквернения дня господня.
В подобных вопросах миссис Прауди нередко следует наставлениям только что упомянутого златоуста, преподобного мистера Слоупа, а так как доктор Прауди во всем следует наставлениям жены, приходится сделать вывод, что оный мистер Слоуп приобрел большое влияние на доктора Прауди в вопросах религии. До сих пор мистер Слоуп служил в очередь в одной из лондонских церквей, и потому, когда его друг стал епископом, он с радостью принял на себя многотрудные, но почетные обязанности капеллана его преосвященства.
Однако не следует представлять мистера Слоупа публике в самом конце главы.
ГЛАВА IV
Капеллан епископа
О происхождении преподобного мистера Слоупа мне известно очень мало. Говорят, что он прямой потомок того почтенного врача, который способствовал появлению на свет мистера Т. Шенди, и что в юности он вставил в свою фамилию “у” для благозвучия по примеру многих великих людей. Если так, то, полагаю, имя Обадия ему дали в память о стычке, в которой столь отличился его предок. Однако мне, несмотря на тщательные розыски, не удалось установить, когда именно его семья переменила религию.
В Кембридже он был бедным стипендиатом, но занимался так усердно, что со временем стал магистром и даже обучал студентов. Затем перевели в Лондон проповедником новой церкви вблизи Бейкер-стрит. Вот тогда-то общность взглядов на различные богословские вопросы пробудила у миссис Прауди благосклонный интерес к нему, и вскоре он уже стал доверенным другом семьи.
Мистер Слоуп был принят в доме как свой, и вполне естественно, что между ним и одной из барышень должно было возникнуть чувство более сильное, чем дружба. Его и старшую дщерь дома, Оливию, связали было узы любви, но до помолвки дело так и не дошло. Мистер Слоуп взял назад свое любовное признание, едва обнаружил, что дитя доктора Прауди не принесет своему мужу бренного злата; разумеется, после этого мисс Прауди уже не была расположена принимать от него новые знаки нежной страсти. Однако когда доктор Прауди стал епископом Барчестерским, мистер Слоуп раскаялся в былом корыстолюбии. Епископы, даже бедные, способны прекрасно обеспечить своих духовных детей. И, услышав о предполагаемом назначении, мистер Слоуп тотчас возобновил осаду своей красавицы — осторожно и почтительно. Но Оливия Прауди была горда, в ее жилах струилась кровь двух пэров, а главное, она могла рассчитывать на другого поклонника; так что вздохи мистера Слоупа пропали втуне и вскоре нашу парочку связали более прочные узы глубокой взаимной ненависти.
Может показаться странным, что миссис Прауди после всего этого сохранила к молодому священнику прежнее благоволение, но, по правде говоря, ей ничего не было известно. Хотя ей мистер Слоуп нравился, она не допускала и мысли о том, что он может понравиться какой-нибудь из ее дочерей: с их высоким происхождением и положением в обществе они, по ее мнению, могли сделать самые блестящие партии. Бывшие же влюбленные не посвятили ее в свою тайну. Обе сестры Оливии знали все, как и слуги, как и соседи справа и слева, но миссис Прауди пребывала в неведении.
Мистер Слоуп скоро рассудил, что в качестве капеллана епископа он сможет пользоваться его благодеяниями, не обременяя себя его дочерью, а потому терпеливо сносил муки отвергнутой любви. Сидя напротив доктора и миссис Прауди в вагоне поезда, увлекавшего их в Барчестер, он строил планы своей будущей жизни. Он знал сильные стороны своего патрона, но знал и его слабости. Он догадывался, куда вознесут нового епископа его мечты, и правильно предполагал, что государственная деятельность будет интересовать великого человека больше будничных мелочей управления епархией. Следовательно, истинным епископом Барчестера будет он, мистер Слоуп. Так он решил, и, надо отдать ему должное, у него было достаточно мужества и энергии для достижения этой цели. Он знал, что ему предстоят тяжкие битвы — ведь прерогативы епископской власти неминуемо соблазнят еще один великий ум и миссис Прауди тоже захочет стать епископом Барчестера. Однако мистер Слоуп надеялся взять верх над этой дамой: ей придется проводить много времени в Лондоне, а он всегда будет на месте. Ей многое останется неизвестным, а он будет знать о делах епархии все. Вначале ему, конечно, придется улещивать, лавировать, даже кое в чем уступать, но он не сомневался в своей победе. Если другие средства не помогут, он станет на сторону епископа против его жены, вдохнет храбрость в беднягу, подрубит власть миссис Прауди у самого корня и освободит ее мужа от рабского ига.
Вот о чем думал мистер Слоуп, глядя на дремлющих супругов, а он не имеет обыкновения предаваться бесплодным мечтам. Способностями он обладает незаурядными и энергией тоже. Он готов пресмыкаться в случае нужды, но это не помешает ему при благоприятных обстоятельствах стать тираном, к чему он, собственно, и стремится. Он — не образец эрудиции, но зато тем, что знает, он умеет пользоваться в совершенстве. Его проповеднический дар оставляет сильный пол холодным, но покоряет дам. В своих проповедях преимущественно обличает, внушая слушательницам приятный ужас и убеждая их, что всему роду людскому грозит гибель, исключая тех, кто прилежно посещает вечерние проповеди в церкви на Бейкер-стрит. Его лицо и голос чрезвычайно суровы и невольно внушают мысль, что мир в значительнейшей своей части недостоин его забот. Когда он лет по улице, весь его вид говорит об омерзении перед суетностью света и в уголке его глаза всегда прячется беспощадная анафема.
В вопросах доктрины он терпим, как его патрон, если терпимость может быть свойственна столь строгому духу. Методисты ему скорее импонируют, но он содрогается при одной мысли о нечестивых пьюзеитах. Ему отвратительны даже внешние признаки нечестия. Его глаза мечут молнии при виде новой церкви со шпилем, закрытый черный шелковый жилет для него — символ Сатаны, и с его точки зрения, сборник светских анекдотов менее осквернил бы руки молящегося, нежели молитвенник с красными заглавными буквами и крестом на задней крышке. У всех энергичных священников есть свои любимые коньки, и конек мистера Слоупа — строгое соблюдение воскресенья. Впрочем, сам он не оскверняет уста этим словом и признает только “день субботний”. “Нарушение дня субботнего”, как он изволит выражаться, для него такой же хлеб насущный, как для полицейских — пороки общества. Это излюбленная тема его вечерних проповедей, источник его красноречия, секрет его власти над женскими сердцами. Для него все божественные откровения сводятся к одной этой моисеевой заповеди. Не для мистера Слоупа говорил Спаситель о милосердии и не для него произносилась Нагорная проповедь: “блаженны кроткие; ибо они наследуют землю... Блаженны милостивые; ибо они помилованы будут”. Новый завет у него не в чести, так как там он не находит подтверждения той власти, которую пытается присвоить себе хотя бы над одной седьмой срока, положенного человеку на земле.
Мистер Слоуп высок и недурно сложен. Ноги и руки у него большие — это наследственная черта, но широкие плечи и грудь скрадывают этот недостаток. Лицо же у него, я бы сказал, незначительное. Волосы прямые, тускло-рыжие. Расчесывает он их на три бугристые пряди, надежно скрепленные помадой: две по сторонам физиономии, а третья — назад к затылку. Бакенбард он не носит и всегда чисто выбрит. Лицо у него примерно того же цвета, что и волосы, только чуть ярче, оттенка сырой говядины, и притом скверной. Лоб его высок и обширен, но тяжеловат и неприятно лоснится. Рот большой, губы тонкие и бледные, а выпуклые водянисто-карие глаза как-то не внушают доверия. Но вот нос у него красивый и прямой, хотя мне он нравился бы больше, если бы не легкая пористость, точно его вырезали из красноватой пробки.
![Антони МакКартен - Ladies Night [=Только для женщин]](/uploads/posts/books/228760/228760.jpg)
