KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Классическая проза » Василий Аксенов - Пора, мой друг, пора

Василий Аксенов - Пора, мой друг, пора

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Василий Аксенов, "Пора, мой друг, пора" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Я ударил его изо всех сил по челюсти, и он отлетел.

– Валя, зачем? – отчаянно вскрикнул Кянукук.

Вдруг страшная боль подкосила мне ноги: это один из них ударил носком ботинка по голени, прямо в кость. Второй ударил в лицо, и я полетел головой на стену. Первый упал на меня и стал молотить кулаками по груди и по лицу. Я с трудом сбросил его с себя и вскочил на ноги, но тут же сбоку в ухо ударил второй, и все закрутилось, завертелось, запрыгало. Что-то я еще пытался делать, бил руками, ногами и головой снизу вверх, а в мозгу у меня спереди, сзади, сбоку вспыхивали атомные взрывы и трещала грудь, я упал на колени, когда чьи-то пальцы сжали мне горло.

Мне казалось, что глаза у меня лопнут, и тут я увидел Кянукука, который прыгал неподалеку, что-то умоляюще кричал и сжимал руки на груди. Потом кто-то сел на меня, и удары по темени прекратились.

– Можно было бы и вниз сбросить этого подонка, – донесся до меня запыхавшийся голос.

– Дорогой мой, надо чтить уголовный кодекс, – со смехом произнес другой.

– Ну, пошли, – сказал третий.

На секунду я потерял сознание от боли в таком месте, о котором не принято говорить. Когда сознание вернулось, я увидел, что они удаляются медленно, в метре друг от друга, подняв плечи, и грубая вязка их свитеров отчетливо обозначена светом луны.

Я сел и прислонился спиной к стене дома. Голова через секунду начала гудеть, как сорок сороков, вернее, как один огромный колокол. Вытащил носовой платок и утер кровь с лица, высморкался. Рядом лежала затоптанная, с переломленным козырьком моя кепка-фаэрмэнка. Я взял ее, сбил пыль, потер рукавом и надвинул на голову. Напротив на каменной тумбе сидел Кянукук. Он, вытянув шею, смотрел на меня и будто глотал что-то, кадык ходил по его горлу, словно поршень.

– Послушай, ты, жалкая личность, у тебя найдется где переночевать? – еле ворочая языком, спросил я.

Он закивал, стал глотать еще чаще, потом встал и протянул мне руку. Мы пошли с ним, он вел меня, как водят раненых на войне, но я, кажется, ступал твердо и только не понимал, где мы идем, куда мы идем, что меня сюда занесло, и что такое земной шар, и что такое человечество, и что такое мое тело, моя душа, и его душа, и души всех людей, нарушились все связи, я стал каким-то светлячком, хаотически носящимся в море темного планктона.

Глава 7

Перед глазами у меня дрожал на стене солнечный квадрат, расчерченный в косую клеточку. Под ним – баскетбольный щит с оборванной сеткой. Выше – лозунг на эстонском и русском языках:

«Слава советским спортсменам!» Справа и ближе висели гимнастические кольца. Еще ближе и слева виднелись параллельные брусья. Виски ломило от холода. Я согнул одну ногу, потом другую, поднял руки и пощупал лицо. Оно было обложено мокрыми и холодными полотенцами. Я сорвал их и сел. Оказалось, я сижу на гимнастических матах. Наконец дошло, что ночевал я в спортзале.

Недосягаемый и чистый, как больница, потолок был в вышине, дымный солнечный свет проникал сквозь большие окна, взятые в металлическую сетку. Рядом лежал Кянукук и смотрел на меня.

– Привет орлам-физкультурникам! – сказал я. – Как мы сюда попали?

– А я здесь живу, старик, – ответил Кянукук. – Вернее, ночую. Сторожиха мне сочувствует.

– Знаешь, ты так на сочувствии карьеру можешь сделать. Тебе не кажется?

– Старик, – захохотал он. – Земля еще не успеет совершить оборот вокруг солнца, как я стану корреспондентом радио.

Радиокитом, так сказать.

– У тебя есть зеркало? – спросил я.

Он пошарил под матами и протянул мне круглое зеркальце.

Странно, лицо не очень испугало меня. Верхняя губа была, правда, рассечена и запеклась, нос несколько распух, под глазами были небольшие кровоподтеки, но в общем те трое добрых молодцев разочаровались бы, увидев сейчас мое лицо, недоработали они вчера. Впрочем, должно быть, эти примочки, заботливые руки Кянукука сделали свое дело.

– Ты моя Мария, – сказал я ему. – Ты сестра милосердия, подруга униженных и оскорбленных.

– Знаешь, Валя, – тихо сказал он, как-то странно глядя на меня, – я сегодня всю ночь читал журнал. Прочел твои рассказы.

– Ты моя первая читательница, – сказал я. – Будь же моей первой критикессой.

– Знаешь, здорово! Ты настоящий писатель! А ведь никто не знал, подумать только!

Я вытащил пачку сигарет. Все они были переломаны, но все же я нашел более или менее крупный обломок и закурил. Голова закружилась.

«Есть выход – повеситься, – подумал я. – Тихо-мирно покачиваться в какой-нибудь дубовой роще, так сказать, красиво вписаться в пейзаж».

Кянукук помолчал и добавил:

– Если бы мальчики знали, они не стали бы…

– Какие мальчики? – заорал я.

– Те, вчерашние, – пролепетал он.

Мальчики! Я прямо задохнулся от ненависти. Какое слово – «мальчики» для этих штурмовиков, для этой «зондеркоманды», для невинных младенцев весом по центнеру!

– Ты не знаешь, моя милая, – сказал я, – сколько в тебе от проститутки. Я думал, что ты сестра милосердия, а ты самая обыкновенная сердобольная проститутка. Пошли завтракать.

– Если ты считаешь меня жалкой личностью, зачем же ты общаешься со мной?

– Жалкая личность лучше, чем сильная личность, – ответил я, встал и подтянул штаны.

Потом бодро прыгнул на кольца и сорвался с них. Невзирая на первую неудачу, я подтянулся на брусьях и стал махать ногами.

– Пойдем, Валя, – сказал Кянукук, – а то сейчас уже придут сюда эти… физкультурники.

Мы позавтракали в молочной столовой и распростились с Кянукуком до вечера. Я поехал на базу. Там никого не было, все использовали день отгула и разбрелись кто куда. Я умылся, побрился, нашел кусочек пластыря и заклеил ссадину на виске.

Потом, вспомнив на секунду Кянукука, надел свежую рубашку, галстук, выходной костюм, английские ботинки и вышел на шоссе.

Странной была моя прогулка по шоссе – я чувствовал бодрость, странную бодрость побежденного накануне боксера. Пешком я прошел через весь лес, вышел к пляжу и по телефону-автомату позвонил в гостиницу Тане.

– Таня, – сказал я, – я тебя снова люблю.

– Ну и что? – спросила она равнодушно, но именно так, как я и ожидал.

– Таня, – сказал я, – я хочу зайти к тебе.

Она помолчала, потом кашлянула.

– Можно зайти? – спросил я. – Поговорить нужно.

– Только ближе к вечеру, – сказала она. – Я сейчас еду на пляж. Куда ты делся вчера?

– На какой пляж? – спросил я, разумеется сообразив, что ее будут сопровождать те трое да еще разные там физики и Кянукук увяжется – в общем целый шлейф.

– На Высу-ранд.

Я находился на Хаапсала-ранде.

– Хорошо, в шесть вечера, – сказал я и повесил трубку.

Весь день я купался, лежал на солнце, лежал в лесу, рассматривал песок, травинки, муравьев, шишки – подобно японцам, я старался искать гармонию в природе и находил ее – мне было хорошо.

Ровно в шесть часов я вошел в вестибюль гостиницы и здесь столкнулся с автором нашего сценария. Он уже успел познакомиться с замечательной эстонкой и стоял сейчас с ней, положив руку ей на плечо, одетый на сей раз весьма аккуратно, даже изысканно. Он, видимо, сообразил, что здесь его стиль пижона навыворот не проходит: эстонки любят респектабельных мужчин.

– Это ваши рассказы в журнале? – спросил он.

– Да, мои, – ответил я и немного заволновался.

– Старик, неплохо! Завтра поболтаем на съемке, идет?

– Так оно и будет, – сказал я.

В это время кто-то вошел в лифт, я крикнул «Подождите!», пожал автору руку и побежал к лифту.

В лифте стоял один из троих. Это был лучший из них, красивый молодой человек с прекрасной мускулистой шеей, с тонким лицом. Он посмотрел на меня и спросил очень серьезно:

– Вам какой этаж?

– Шестой, – сказал я. – А вам?

– Тоже шестой, – ответил он.

– Совпадение, – пробормотал я.

Он нажал кнопку. Промелькнул первый этаж и второй. Я старался смотреть на него объективно, как на красивого молодого человека с тонким лицом, отмечая с полной объективностью безукоризненность его костюма и прелесть затылка, отражающегося в зеркале. Не он ли причинил мне вчера ту боль, от которой я на секунду потерял сознание? «Ну хорошо, – думал я, – ничего не изменится, ведь я дал себе зарок отказаться от кулачных боев и забыть о том великолепном чувстве, которое зовется ненавистью, биологической ненавистью, святой ненавистью, как бы оно ни называлось».

Проехали третий этаж. Еле заметно он склонил голову сначала влево, потом вправо – осмотрел мое лицо с некоторым даже сочувствием.

…Я ударяю его в нос. Он стукается головой о стенку лифта, но тут же отвечает мне замечательным апперкотом в живот. Между четвертым и пятым мы опять обмениваемся ударами и до шестого уже деремся без остановки.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*