Маргерит Юрсенар - Первый вечер
Обзор книги Маргерит Юрсенар - Первый вечер
М.ЮРСЕНАР ПЕРВЫЙ ВЕЧЕР
I
Это было их свадебное путешествие. Поезд шел в Швейцарию, молодожены сидели в отдельном купе, держась за руки. Царило тяжелое молчание. Они любили друг друга, или, по крайней мере, им так казалось, но любовь, у каждого своя, только показывала их несхожесть. Жена, доверчивая, почти счастливая, слегка испуганная начинающейся новой жизнью, которая превратит ее совсем в другую женщину, удивлялась, что совсем не знает эту незнакомку, и пыталась заранее представить себе, как будет привыкать к ней; муж, куда более опытный, понимал всю недолговечность своего чувства к юной девушке, которая обречена стать заурядной женщиной. Она пленила его как раз тем, что неизбежно уйдет: душевной чистотой, способностью удивляться, атмосферой нетронутой молодости. Он представил себе, как мелочи супружеской жизни изуродуют и разрушат очарование и его жена станет похожей на любую другую женщину. Он знал, что скоро обнимет ее — и погубит. Для этого достаточно лишь мгновения; когда он выпустит ее из своих объятий, на сердце будет ощущение совершенного убийства, безо всяких смягчающих обстоятельств, потому что, в конце концов, он не чувствует к ней желания. Во всяком случае, желает ее не больше, чем любую другую женщину.
Он спросил себя, о чем сейчас думает его жена. Об этом? И думает ли она? Столько женщин вообще не думают. Действительно ли она так наивна, что ждет от жизни откровений, когда на самом деле жизнь — только переливание из пустого в порожнее? Будет ли она умолять любовника дать ей счастье, которого не дождется от мужа? Но любовник также не сделает ее счастливой, ибо не владеет этим счастьем. Или она считает, что мужчины носят счастье в бумажнике, как чек, который можно просто обналичить? Но чеки бывают без покрытия. Он чуть не рассмеялся при мысли, что завтра жена будет обвинять его в мошенничестве.
Подняв голову, он посмотрелся в зеркало. Собственный костюм, слишком нарядный для путешествия, ему не понравился. Но жена, несомненно, в восхищении - отсутствие у нее вкуса раздражало. Поезд будто проносился по их будущей жизни, раскрывая перед его мысленным взором длинную череду однообразных дней, когда приход подруги станет для жены радостью, череду вечеров, когда он захочет побыть в мужской компании и будет получать удовольствие от пошлого обсуждения других женщин, точно так же, как без него непременно перемоют все косточки его жене. Будут ли у них ребенок? Конечно. Он попытался представить жену беременной; подарив сына, он осчастливит ее, но она подурнеет и измучается от постоянной тошноты. Он будет с нежностью забавляться с маленьким сыном, который причинит им немало огорчений, когда подрастет. Заботы о здоровье сына, волнения во время экзаменов, интриги, чтобы устроить его карьеру и женитьбу. Они с женой, скорее всего, не сойдутся во мнениях о воспитании и будут ссориться, как все на свете.
А может, он позволит постепенно наступить супружеской и родительской слепоте, хотя сам так часто высмеивал ее в других, побежденных жизнью (а она всегда побеждает), стремящейся вылепить все судьбы по одной модели.
Или все будет совсем по-другому.
Случаются такие повороты, радости и горести, которые забываешь предусмотреть и которые мстят своим неожиданным появлением.
Жена может умереть. Он представил ее — мертвой, в гробу, под белой вуалью и себя - в трауре, излучающего обаяние горя для пятидесятилетних женщин. Несомненно, черное ему к лицу. Собственная бесчувственность возмутила его, как если бы он уже устал оплакивать жену. А может, умрет он. Например, от тифозной лихорадки во время путешествия по Алжиру или Испании, и она будет ухаживать за ним с преданностью, производящей такое хорошее впечатление на тех, кто мечтает жениться на вдовушке. Но жена больше не выйдет замуж. Ведь она любила его. Никогда никого не любив, она вообразила, что любит его. Это ей почти необходимо, стало для нее потребностью, раз она вышла за него замуж. Если он умрет в Алжире, ей придется одной возвращаться к матери. Она никогда не путешествовала одна. Как можно оставить ее без поддержки: он почувствовал себя виноватым, словно то, о чем он подумал, и вправду произошло. Стоило ли взваливать на себя еще и эту юную незнакомку, когда он сам себе в тягость? Лучше бы она вышла замуж за любого другого. Надо было ей это объяснить. Он совсем расчувствовался, но вот, наконец, очнулся. И с умилением посмотрел на жену; им овладевало безысходное уныние.
II
Проехали Шамбери. Жена хотела завязать разговор и тщетно пыталась придумать какой-нибудь вопрос — так ищут предмет, который сам по себе не имеет никакой ценности и приобретает ее лишь благодаря упорству поисков. Она открыла сумочку — там были образки Святого Христофора и Святого Сердца; хотела показать их мужу, но подумала, что он посмеется над образками, и достала платочек, чтобы как-то оправдать свой жест. Пейзаж за окном был не таким красивым, как она воображала, но бессознательным усилием она все время приукрашивала его, чтобы этот день, даже в мельчайших деталях, не оказался хуже, чем ей мечталось. По той же причине она нашла прекрасными весьма посредственные блюда в вагоне-ресторане и восторгалась нежной раскраской абажуров из розового шелка.
Наступала ночь, за окном можно было различить только огни сторожек путевых обходчиков. Про каждый такой домик жена думала, что они с мужем могли бы счастливо там жить, и эта мысль напоминала о первых спорах, когда, еще будучи женихом и невестой, они выбирали мебель и обои.
Муж, напротив, при виде светившихся в сероватых сумерках маленьких окошек спрашивал себя, не завидуют ли обитатели неосторожно вылезающих на самые рельсы жилищ пассажирам скорых поездов и не поддаются ли они, в конце концов, искушению умчаться куда, глаза глядят. Увлекаемый движением поезда к заранее предвкушаемым будущим ощущениям, он пытался уловить сладостную квинтэссенцию пролетающих мгновений, чтобы упиться ими, остро чувствуя их недолговечность, ибо им более не суждено повториться. Он внушал себе, как это часто с ним бывало, особенно рядом с женщинами, что многие моменты нашей жизни были бы прекрасны, если бы будущее или прошлое не бросали на них свою тень, и что обычно мы несчастны только из-за воспоминаний или предчувствий. У этой девушки есть то, что называют «шармом», убеждал он себя, она, наверное, любит его, ничуть не менее умна и богата, чем можно мечтать, а погода хорошая, что очень любезно с ее стороны, и он решил выковать себе блаженство из этих составляющих счастья, вполне устраивающих многих.
Поезд внезапно вошел в туннель. Больше нельзя было притворяться, будто они любуются пейзажем, и это заставило прервать молчание.
— О чем вы думаете, Жорж? — спросила жена.
Он сразу взял себя в руки и ответил с нежностью, которая понравилась даже ему самому:
— Конечно, о вас, мой друг...
Произнеся эту трогательную банальность, Жорж понял, что, внешне выказывая свою любовь, он сам постепенно убеждает себя в ней, и целомудренно поцеловал жену в лоб. Она, слишком смущенная, чтобы отважиться замолчать, стала расспрашивать мужа об отеле, в котором они остановятся, о часе прибытия, о багаже.
— Мы так далеко от Гренобля, — сказала Жанна. — Бедная мама! Надеюсь, она немного утешилась. Жорж, вы заметили, как она была грустна при нашем отъезде и как пыталась удержать слезы?
Это возвращение в прошлое воскресило в памяти Жоржа образ другой женщины, его любовницы, с которой он порвал. Его удивило, что он еще вспоминает о Лауре. Плачет ли она? Старается ли удержать слезы? Жорж устал от нее, как устают от тех, кого слишком любили; ему было легко порвать с ней. Расставаясь с Лаурой, он надеялся избавить себя от мучительной горечи, неизбежно возникающей, когда в один прекрасный день вдруг понимаешь, что ты уже стар настолько, чтобы иметь прошлое. Где Лаура теперь? Теперь он с некоторой нежностью вспоминал ее искушенное тело зрелой женщины, спокойные, давно ничему не удивлявшиеся глаза. Жорж начал забывать, как его шокировали неправильные выражения, которыми изобиловала ее речь, — наследство тех лет, когда Лаура была отрадой супрефектуры. Она сознательно не хотела их исправлять, самолюбиво стремясь, чтобы ее не заподозрили в безграмотности и думали, будто она употребляет эти выражения нарочно. А как раздражала ее манера напевать за столом модные песенки! Несколько лет было прожито вместе. Разочарования той любви начинали забываться, и теперь Жорж вспоминал эти дни со снисхождением, а убеждение, что они никогда не возвратятся, позволяло не судить себя строго за тот уровень счастья, какой он тогда испытывал. Жорж ездил с Лаурой в Италию и Прованс; эпизоды этих путешествий, казавшихся тогда скучными, волновали его теперь до слез, а воспоминания о ярких пейзажах заставили на секунду возненавидеть картины, сопровождавшие его нынешнее путешествие. Потом наступила привычка, а затем и усталость; единственное, что он мог еще получить от Лауры, — удовольствие от разрыва. Она плакала, когда он объявил ей о своей свадьбе, и это польстило его тщеславию: значит, Лаура все еще любит его, раз так переживает разрыв. Жорж со злостью подумал, что женские слезы высыхают куда быстрее, чем румяна; Лауру видели в ночном ресторане в сопровождении другого мужчины. Что ж, он на нее не в обиде. Они оба поступили правильно, начав жизнь сначала Но с кем теперь она? Несомненно, с кем-нибудь, кого выбрала заранее, еще когда жила с ним Он пришел в ярость при мысли, что ее слезы могли быть лишь притворством, что Лаура, возможно, давно мечтала о разрыве, подыскивая подходящий предлог в течение многих недель. Жорж понял, что любыми способами необходимо на несколько часов забыть ее, и, сделав усилие, выкинул Лауру из головы.
