Иво Андрич - Собрание сочинений. Т.1. Рассказы и повести
Обзор книги Иво Андрич - Собрание сочинений. Т.1. Рассказы и повести
Иво Андрич. ТОМ ПЕРВЫЙ.
Рассказы и повести{1}
Наталья Яковлева. ИВО АНДРИЧ (1892–1975)
Иво Андрич. 1912 г
В лирическом очерке-эссе «Тропы», написанном в 1940 году, Иво Андрич вспоминал о суровой земле родной ему Боснии, о ее тропах, лежавших у начала всех его троп и дорог. На этих тропах, каменистых и безлюдных, лишенных красоты и радости и надежды на радость, писал он, «родилась у меня мысль о богатстве и красоте мира… И на всех дорогах и путях, по которым я позже проходил, я жил… этой своей мыслью о богатстве и красоте мира. Ибо с той самой минуты, как я покинул ее, и по сей день под всеми дорогами земного шара неизменно пролегала мною одним видимая и мною одним осязаемая крутая вышеградская тропа. Собственно, по ней я отмерял свой шаг и с ней соразмерял свое движение. Всю жизнь она не оставляла меня». В этих строках Андрича, который редко говорил о себе и о своем творчестве, открывается то главное, что определяет его человеческую и писательскую судьбу: слитность мира, к которому он принадлежал по рождению, и мира, который он создал в своих произведениях. Эта слитность двух миров, верность которым Андрич сохранил навсегда, создает необыкновенную цельность его творчества.
Обширное литературное наследие Андрича — оно включает в себя поэзию, прозу, эссеистику — представляет собой удивительное постоянство проблем, тем, образов, порожденных действительностью одного из самых своеобразных краев Югославии — Боснии. Андрич чрезвычайно остро ощущал свою привязанность к земле, где он родился и вырос, к ее тропам, к местечкам и городам его детства и юности — Травнику, Вышеграду, Сараеву, к людям Боснии. Еще будучи начинающим писателем, он догадывался о том, какие живительные силы дает литературе ее национальная первооснова, уважение к своей земле, к духовному «наследию предков». Впоследствии Андрич немало лет провел вдали от Боснии. В годы учебы, а потом дипломатической службы он побывал во многих городах и странах Европы, но все, написанное им, связано с Боснией. На исторической судьбе своей родины Андрич исследовал общечеловеческие проблемы, выходя далеко за пределы национальной действительности.
Стачечный комитет сараевской гимназии 1912 г. Иво Андрич стоит второй справа
Творческий путь Андрича охватывает более 60 лет. Андрич относится к тем писателям XX века, на судьбу и творчество которых наложили жестокий отпечаток обе мировые войны.
Первые книги Андрича, сборники стихов в прозе «Ех Ponto» и «Смятения», вышли в 1918 и 1919 годах. Мировая война 1914–1918 годов отбросила явственную тень на эти очень личные книги. Андрич входил в организацию молодежи, боровшейся за освобождение Боснии от австро-венгерской зависимости. Оглядываясь позже на эти годы, Андрич говорил, что его участие в освободительном движении «имело большое значение для его духовного развития и всей его судьбы». После покушения на австрийского престолонаследника Франца Фердинанда, совершенного Гаврило Принципом, его товарищем по организации, будущий писатель был брошен в тюрьму. Там, в тюрьме, и сложились эти его книги, в которых он пытался высказать свое представление о судьбе и назначении человека в мире, о любви, смерти, отношениях между людьми.
Высший подъем творчества Андрича совпал со временем второй мировой войны и героической борьбы народов Югославии за свободу. Его крупнейшие произведения, известные сегодня в десятках стран мира, романы «Травницкая хроника» (1942), «Мост на Дрине» (1943), «Барышня» (1944), были написаны в оккупированном, разрушенном немецкими бомбами Белграде. Они были написаны писателем-патриотом, отказавшимся публиковать что бы то ни было в период оккупации. Все три романа вышли сразу после освобождения страны, в 1945 году.
И первые книги лирической прозы, и рассказы межвоенных лет, и романы, наполненные тревожным ощущением неблагополучия мира и судьбы человека в нем, не могут быть прочитаны вне реальности двух мировых войн, вне югославской и европейской действительности того времени, которую наблюдал и хорошо знал Андрич. Рассказывающие чаще всего о событиях далеких, они становятся откликом и на события тех лет, когда они создавались.
Во всех произведениях, начиная с самых ранних и до последних, опубликованных посмертно (незавершенный роман «Омер-паша Латас», новеллистический цикл «Дом на отшибе», книга лирических миниатюр «Знаки вдоль дороги»), писатель искал смысл существования человека, смысл «великой и переменчивой и вечно одинаковой драмы человеческого существования», как писал он в эссе «На камне, в Почителе». Причем в большинстве случаев речь у Андрича идет не только о «драме человеческого существования» под властью суровой действительности, но и о вечном стремлении людей понять, какой должна быть эта действительность и какими должны быть они сами. «Едва родившись, человек оказывается брошенным в океан бытия. Надо плыть. Существовать. Быть верным себе. Выдержать атмосферное давление окружающего, все столкновения, свои и чужие непредвиденные и непредвидимые поступки, часто превышающие меру наших сил. А сверх того — выдержать и свои мысли обо всем этом. Короче — быть человеком!» — так говорил Андрич в речи при вручении ему Нобелевской премии в 1961 году, и эти слова остаются завещанием большого мастера литературы Югославии, формулой человеческой этики, которую он вывел из размышлений о прошлом и настоящем своей родины.
История много значила для Андрича, она занимает важное место в его концепции человека и общества. Он не раз подчеркивал, что обращение к прошлому не означает ухода от современности: «…разве в прошлом мы не сталкиваемся с теми же явлениями и проблемами, что и в настоящем?.. Ведь и по ту сторону черты, которой условно отделено прошлое от настоящего, писатель находит ту же человеческую судьбу, и он должен увидеть ее и как можно лучше понять, слиться с ней, согреть ее своим дыханием и своей кровью, пока она не станет живой тканью повествования…»
Сараево. Мост Гаврилы Принципа, возле которого произошло покушение на австрийского престолонаследника Франца Фердинанда
Историк по образованию, Андрич хорошо знал прошлое своей страны. Его проза доносит до нас мрачную атмосферу многовекового османского ига с его безграничным произволом, насилием, поруганием человеческого достоинства. Во многих связях и противоречиях показана действительность Боснии и Герцеговины в годы ее оккупации Австро-Венгерской монархией. Исторический мир выписан очень тщательно. Однако Андрич-художник не мог остановиться и не остановился на этом. Он стремился выявить общечеловеческий смысл конкретных исторических ситуаций и их воздействие на формирование личности.
Решая эту художественную задачу, Андрич обратился к тому, что считал первоэлементом истории — легендам, сказаниям, преданиям своего народа. Андрич чрезвычайно высоко ставил «сказку народа о себе» В изучении народных преданий он видел возможность проникнуть в глубокое и подспудное течение жизни, возможность не только узнать прошлое, но и понять настоящее и будущее. В эссе «Разговор с Гойей» (1935) он писал: «…надо слушать легенды — следы вековых коллективных усилий и с их помощью отгадывать, насколько возможно, смысл нашей судьбы. В сказках — подлинная история человечества, в них можно если не постигнуть в полной мере, то почувствовать ее смысл». Спустя почти 30 лет, при получении Нобелевской премии, Андрич повторил почти без изменения эту важную для него мысль: «Может быть, в этих сказках, устных и письменных, и содержится истинная история человечества, и, может быть, по ним можно хотя бы почувствовать, если не узнать, смысл нашей истории». К творениям, созданным народной фантазией, Андрич обращался на протяжении всей своей жизни. Движение его прозы вглубь, к корням и истокам, к «наследию предков», раздвинуло ее временные границы, и в этих расширившихся границах судьба отдельного человека оказалась крепко связанной с судьбой человечества.
Эта особенность творчества Андрича проявилась уже в первом его прозаическом произведении — рассказе «Путь Алии Джерзелеза» (1919).
Алия Джерзелез — герой мусульманского фольклора Боснии. У Андрича он показан не на поле боя, не в сражениях, прославивших его, а как бы с близкого расстояния, в обычной, житейской обстановке. Издали Джерзелез выглядит как подобает герою — на белом коне, в расшитой золотом одежде, ему предшествует песня о его силе и подвигах. Но стоит ему сойти с коня, как выясняется, что он мал ростом, некрасив, неуклюж, неискусен в разговоре. А присоединившись к толпе праздных гуляк на постоялом дворе, он уже ничем не отличается от них. Он даже уступает им в уме, в находчивости. Легко воспламеняясь от недоступной ему женской красоты, он постоянно попадает в смешное положение. Андрич не спорит с народным преданием, он показывает Джерзелеза в другом измерении. Легендарный герой предстает человеком со смятенной душой, который страдает — смешно и нелепо — из-за своей вечной погони за недостижимым, из-за неутоленной жажды красоты.
