Хорхе Борхес - Паскаль
Обзор книги Хорхе Борхес - Паскаль
Хорхе Луис Борхес
Паскаль
Мои друзья говорят, что мысли Паскаля помогают думать. И действительно, во вселенной нет ничего, что не служило бы поводом к размышлению; я же в свою очередь никогда не считал эти достопамятные фрагменты ответом на вопросы – вымышленные либо подлинные, – ими поставленные. Скорей я сочту их предикатами Паскаля, параметрами и эпитетами Паскаля. Как высказывание «quintessence of dust» [1] объясняет нам не всех людей, а принца Гамлета, словосочетание «roseau pensant» [2] объясняет нам не всех людей, а одного человека, Паскаля.
Если я не ошибаюсь, Валери обвиняет Паскаля [3] в преднамеренной драматизации; ведь в его книге запечатлен образ не доктрины или диалектического метода, но поэта, затерянного во времени и пространстве. Во времени – поскольку, если будущее и прошедшее бесконечны, подлинного «когда» не существует; в пространстве – ибо, если любое существо в равной мере удалено от бесконечного и бесконечно малого, любое «где» бессмысленно. Паскаль с презрением вспоминает о «мнении Коперника»; однако его собственный труд – это головокружение теолога, изгнанного из мира Альмагеста [4] в коперниковский мир Кеплера и Бруно. Мир Паскаля – это мир Лукреция (а также Спенсера), однако бесконечность, вскружившая голову римлянину, насмерть запугала француза. Также известно, что последний искал Бога, а первый пытался избавить нас от богобоязни.
Говорят, что Паскаль обрел Бога; и тем не менее изъявление радости у него не так красноречиво, как описание одиночества. В этом он не знал себе равных; достаточно здесь привести знаменитый 207-й фрагмент издания Бруншвейга («Combien de royaumes nous ignorent» [5]) и другой, следующий за ним, где говорится о «бесконечной огромности пространств, мне неизвестных и где меня не знают». В первом случае пространное слово «royaumes» [6] и брезгливый глагол в конце заставляют содрогнуться; однажды я решил, что это восклицание из Библии. Помню, я просматривал Писание; нет, искомого места я не нашел, но зато обнаружил его полную противоположность: трепетные слова существа, познающего свою обнаженную душу под пристальным взглядом Бога. Говорит Апостол (1 Коринф. 13: 12): «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан».
Не менее показателен 72-й фрагмент. Во втором абзаце Паскаль утверждает, что природа (пространство) – это «бесконечная сфера, центр которой везде, а окружность – нигде». Паскаль мог найти эту сферу у Рабле (III, 13), приписывающего ее Гермесу Трисмегисту [7], или в символическом «Романе о Розе» [8], где она представлена как платоновская. Все это неважно; существенно то, что метафорой, которой Паскаль описывает пространство, его предшественники (среди них сэр Томас Браун в «Religio medici» [9]) обозначали Бога [10]. Не величием Творца озабочен Паскаль, но величием Творения.
Безапелляционно провозгласив хаос и убожество (on mourra seul [11]), Паскаль превратился в одного из самых пылких людей в истории Европы; применив к искусству апологетики теорию вероятности, – в одного из самых пустых и своенравных. Он не мистик; он принадлежит к тем разоблаченным Сведенборгом христианам, кто считает небо наградой, преисподнюю – наказанием и, пристрастившись к меланхолическим медитациям, разучился общаться с ангелами [12]. Не столько Господь беспокоит его, как опровержение тех, кто опровергает Господа.
Настоящее издание [13] с помощью сложной системы корректорских знаков пытается воспроизвести «незаконченный, ернический, путаный» характер рукописи; ясно, что этой цели оно достигло. И наоборот, комментарий убог. Так, на с. 71 первого тома опубликован фрагмент, развивающий на семь строк известное космогоническое доказательство святого Фомы и Лейбница [14]; издатель его не узнает и замечает: «Возможно, здесь Паскаль приводит высказывание неверующего».
Под некоторыми текстами издатель цитирует сходные пассажи из Монтеня или Священного Писания; эту работу следовало бы продолжить. Для пояснения «Пари» – привести тексты из Арнобия, Сирмонда и Альгаселя, указанные Асиносом Паласиосом («Следы ислама», Мадрид, 1941); для пояснения фрагмента против живописи – то место из десятой книги «Государства» [15], где говорится, что Бог создает архетип стола, плотник – подобие архетипа, а живописец – подобие подобия; для пояснения 72-го фрагмента («Je lui veux peindre l'immensitй… dans l'enceinte de ce raccourci d'atome…» [16]) – предвосхищающее его понятие микрокосм, заново открытое Лейбницем (Монадология, 67) и Гюго [17] («La chauve-souris»):
Le moindre grain de sable est un globe qui roule
Trainant comme la terre une lugubre foule
Qui s'abhorre et s'acharme… [18]
Демокрит полагал [19], что бесконечность состоит из одинаковых миров, где люди неизменно исполняют одни и те же судьбы; Паскаль (на которого, кроме всего прочего, могли повлиять слова Анаксагора [20], что каждая вещь заключает в себе все вещи) располагает эти сходные миры один в другом, так что в пространстве не остается атома, который не включал бы вселенную, ни вселенной, которая не была бы также атомом. Логично предположить (хотя об этом не говорилось), что Паскаль увидел в них самого себя беспредельно дробящимся.
Примечания
Впервые опубликовано в сборнике «Другие расследования» (1952). Переведено по изданию: ОС, 703 – 705.
В примечаниях мы пользуемся следующими сокращениями: Borges J. L. Obras complйtas. 1923 – 1972. Buenos Aires, 1974. – OC; Borges J. L. Prosa complеta. Barcelona, 1980. – PC; Borges J. L. Textos cautivos. Ensayos y resenas en «El Hogar» (1936 – 1939). Barcelona, 1986. – ТС; Borges J. L. Prologo (con un prologo de prologos). Madrid, 1974. – PPP; Borges J. L. Siete noches. Mexico, 1981. – SN.
Borges J. L. The Aleph and Other Stories (1933 – 1969). Together with Commentaries and an Autobiographical Essay. Ed. by N. T. di Giovanni. London; Picador, 1973. – A OS; Алексеев В. Album romanum. M., 1989. – BA.
1
«Квинтэссенция праха» (англ.). Шекспир. Гамлет. Акт. II. Сцена 2, 321. – Перевод Б. Пастернака.
2
«Мыслящий тростник» (франц.).Из фрагмента 347 по изданию Бруншвейга.
3
Речь идет о неприятии Полем Валери «…страха, отвращения, отщепенства» и «устрашающего Бога», привносимых Паскалем в метафизику. Валери выразил это неприятие в «Бортовом журнале господина Теста», опубликованном в 1925 г. (Valйry Paul. Oevres completes. Paris, 1974. V. 2. P. 666 – 667).
4
Альмагест – тридцатитомный трактат, суммирующий всю древнегреческую астрономию и написанный Клавдием Птолемеем ок. 125 – 150 гг.
5
«В каких только королевствах обо мне ничего не знают» (франц.).
6
королевства (франц.).
7
Гермесу Трисмегисту – имеется в виду возникший в позднеантичной мифологии образ бога Гермеса, связанный с посреднической функцией между миром живых и миром мертвых; герметическая традиция приписывает ему трактат «Поймандер» – важнейший источник оккультных и алхимических знаний.
8
«Роман о Розе» – аллегорическая поэма, памятник французской литературы XIII в.
9
«Исцеляю врача» (лат.).
10
Насколько я помню, истории известны не божества – конические, кубические или пирамидальные, – но идолы. И наоборот, форма сферы совершенна и подобает божеству (Цицерон. De natura deorum [«О божественной природе» (лат.).], II, 17). Сферическим представляли Бога Ксенофонт и поэт Парменид. По мнению некоторых историков, Эмпедокл (фр. 28) и Мелисс считали его бесконечной сферой. Ориген говорил, что мертвые воскреснут в форме сферы; Фехнер («Vergleichende Anatomie der Engel» [«Сравнительная анатомия ангелов» (нем.).]) приписывал эту – визуального характера – форму ангелам. До Паскаля выдающийся пантеист Джордано Бруно («De la causa» [«О причине» (лат.)], V) приспособил сентенцию Трисмегиста к материальному универсуму.
11
«Умирают в одиночку» (франц.).
12
De coelo et inferno [«О небесах и преисподней» (лат.).], 535. Для Сведенборга, как и для Беме (Sex puncta theosophica [«Шесть теософских тезисов» (лат.).]; 9, 34), небо и преисподняя – это не пенитенциарное или благотворительное заведение, но состояния, свободно обретаемые человеком. Ср. также: Бернард Шоу. Man and Superman [«Человек и сверхчеловек» (англ.).], III.
