Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока
– Сегодня в лавке работает другой приказчик, не тот, что был вчера. Иудеи предпочитают нанимать на работу только своих соплеменников, но нам повезло, этот – сын Лангедока. Он рассказал, что дорогие товары Соломон держит под замком в окованных железом сундуках и ключи всегда при нём. Что в этих сундуках, он не знает, но видел, как хозяин складывал в них какие-то вещи, похожие на манускрипты. Может быть, он успел продать их, а может, и нет. Приказчик говорит, что его хозяин отличается прямо-таки болезненной аккуратностью и записывает каждую проданную мелочь вроде огарка сальной свечи. Но эти счётные книги тоже под замком. Стало быть, нужно дождаться возвращения купца из Антиохии. Иудеи скрытны и не любят посвящать посторонних в свои торговые сделки, но они также и алчны – звон монет для них слаще райской музыки.
– А если всё-таки скрытность пересилит жадность? – спросил я.
– Тогда мы предложим ему столько, что осторожность будет жалобно пищать подобно цыплёнку, а алчность заревёт как бык, – рассмеялся де Кастр. – Кроме того, мы будем ходить по богатым кварталам Тулузы, посетим городские храмы и дворец графов Тулузских, может быть, удача улыбнётся нам, и ты почувствуешь книгу.
– Отче, вы подаёте мне надежду, которая, казалось, навсегда ушла из сердца!
– Прошу тебя, Павел, воздержись от пышных слов, – сказал де Кастр, нахмурившись. – Я чувствую, что сердце твоё чисто, и ты говоришь от души, но всё равно, они лишние. Помочь тебе – мой христианский долг, и я сделаю всё, что смогу. Больше того, я провижу, что Книга будет найдена, и ей суждено сыграть важную роль в судьбе Тулузы, а может быть, и всей общины истинных христиан в Лангедоке. Но об этом говорить рано, да здесь и не место.
Епископ заглянул мне в глаза и мягко спросил:
– Не обиделся? Вот и хорошо, ты умный мальчик. А теперь пришло время посетить другие лавки, товары которых радуют женщин. Смотри, твоя Альда скучает, хотя и старается не показать вида.
Я взял девушку за руку, и мы отправились за покупками. В лавке башмачника удалось найти хорошую кожу, хозяин снял мерку и пообещал сшить добротные башмачки за три дня. Потом мы выбрали и купили ткани, отнесли их к портному, и Альда долго объясняла, какая и какого фасона одежда ей нужна, потом мы рассматривали украшения, нюхали благовония и притирания, Альда выбирала какие-то вещицы, назначения которых я вовсе не знал. Я не мешал ей, потому что в последнее время у моей жены совсем не было развлечений. Альда была бережлива и не избалована подарками. И, выбрав очередную безделушку, она боязливо смотрела на меня, ведь своих денег у неё не было. Я улыбался и развязывал кошель.
В лавке ювелира к прилавку подошёл де Кастр, выбрал изящную подвеску из искрящегося горного хрусталя на тонкой золотой цепочке и молча надел её на шею девушке. Альда онемела и бросила испуганный взгляд на меня.
– Береги это украшение, – сказал я. – Этот подарок от чистого сердца.
Альда хотела поцеловать епископа в щёку, но вовремя одумалась. Де Кастр едва заметно улыбнулся.
Вообще, делать покупки вместе с епископом было сущим мучением. Его везде узнавали, хозяева бросали покупателей и выкладывали перед ним лучший товар, уговаривая взять его за полцены или вовсе даром. Конечно, де Кастр всегда отказывался, но уговорить купцов взять за товар справедливую плату было нелегко, поэтому епископ обычно просто ждал нас на улице.
Наконец, все покупки были сделаны, и тут Иаков, который полдня безропотно таскал за Альдой корзину, дёрнул меня за рукав и показал, что на обратном пути ему будут нужны свободные руки. Делать было нечего, я взял корзину, которая оказалась неожиданно тяжёлой, и мы двинулись в обратный путь. Мой кошель изрядно похудел, но видя радостное личико Альды, я ни на миг не пожалел о потраченных монетах.
Остаток дня ушёл на рассматривание купленных товаров. Альда хотела объяснить мне назначение каждой вещи, и я, пряча улыбку, прилежно рассматривал вещицы женского обихода, нюхал содержимое мешочков и баночек, щупал ткани, из которых девушка собиралась сшить какие-то совершенно необходимые нам вещи.
Вечером после ужина, когда в обеденную залу внесли свечи, де Кастр сказал:
– Не хочешь ли ты, Павел, заняться в Тулузе своим ремеслом? Ведь до возвращения Соломона из поездки почти полгода.
– Разумеется, хочу! А разве это можно?
– Почему же нет? Нужно только внести в гильдию определённую сумму. Деньги, правда, немалые, но я ссужу тебя, а ты, получив богатых пациентов, легко сможешь покрыть долг. Ты, насколько могу судить, опытный лекарь, а в Тулузе практикуют по большей части недоучки и шарлатаны. Грека-целителя, насколько знаю, в городе вообще нет ни одного, больные будут стоять к тебе в очереди. Ну как, согласен?
– Конечно!
– Замечательно. Комнату для приёмов мы подготовим на первом этаже, чтобы больные попадали в неё прямо с улицы. Тебе ещё что-нибудь понадобится?
– На первое время, наверное, нет. Инструменты у меня с собой, а медицинские трактаты я помню наизусть. Потом, конечно, придётся пополнить запас целебных трав. Если их нельзя будет купить, придётся собирать и сушить самому. Кроме того, для операций мне понадобится горячая вода и чистое полотно, а для лечения переломов – деревянные лубки.
Де Кастр кивнул и сделал пометки на восковой дощечке.
– Это всё несложно, кроме трав, разумеется. О них тебе придётся позаботиться самому. Как только мы получим разрешение от гильдии, начинай приём. Меня в Тулузе знают и моим словам верят, так что больные у тебя будут, а дальше всё будет зависеть от тебя. Да, вот ещё что. Отработаешь месяц, пригласи городских целителей в трактир и выстави им пиво и закуску. Такова традиция.
Договориться с гильдией целителей Тулузы оказалось несложно, и вскоре я занялся привычной работой, которая увлекла меня, и я должен со стыдом признать, что о поисках Книги вспоминал всё реже. Между прочим, оказалось, что жители Константинополя и Тулузы страдают, в общем, одними и теми же недугами, и лечить их следует одинаково. Альда старалась помогать мне и вскоре совсем освободила от покупки всего необходимого для лекарского дела. Она научилась хорошо разбираться в травах и в сопровождении Иакова сама ходила по аптекам. Аптекари быстро привыкли к странноватой девушке, которая тратила большие деньги на лекарственные снадобья, и не пытались обмануть её. Впрочем, честности аптекарей весьма способствовал Иаков, который возвышался над своей маленькой хозяйкой на добрые полторы головы и внимательно следил за каждой монеткой, переходящей из рук в руки.
Через месяц я вручил де Кастру увесистый мешочек в счёт долга. Теперь мы с Альдой не чувствовали себя нахлебниками.
Ранним утром, выходя из дома, я неизменно видел терпеливую очередь, ожидавшую начала приёма. Иногда среди больных находился человек, которому требовалась неотложная помощь. Таких я принимал без очереди, а прочие не роптали. Впрочем, иногда находились женщины, желавшие устроить скандал. К таким выходила Альда и быстро находила с ними общий язык, а в самых трудных случаях порядок в очереди наводил Иаков. Но такое случалось редко.
По правилам гильдии я не мог брать с больного сумму меньше оговорённой, но если видел, что ко мне пришёл бедняк, старался взять с него поменьше. Такие люди помнили добро и неизменно старались отблагодарить целителя, когда их денежные дела шли на поправку.
Богатые пациенты предпочитали лечиться у себя дома, с таких я не стеснялся брать побольше, хотя некоторые отчаянно торговались за каждую монету. Однажды в дом де Кастра явился монах и потребовал, чтобы целитель срочно отправился вместе с ним к аббату Сито. Я, было, подумал, что мне опять придётся иметь дело с последствиями мозгового удара, но дело оказалось куда проще – его высокопреосвященство изволили откушать чего-то несвежего, и мне стоило немалых трудов извлечь его для осмотра из отхожего места. Меня аббат то ли не узнал, то ли сделал вид, что не узнал, но, судя по тому, что монах в нашем доме больше не появлялся, предписанное аббату лечение помогло, а может, недуг прошёл естественным путём.
Между прочим, Фулькон убедил графа Раймунда, что теперь противоречий между Римом и Лангедоком нет, и в знак христианской любви аббату и его людям нужно отвести Нарбоннский замок. Граф согласился, и аббат Сито немедленно занял это хорошо укреплённое строение на окраине города, а вскоре туда прибыл сильный рыцарский отряд. Таким образом, Тулуза оказалась в заложниках у крестоносцев, и это решение графа вызвало большое недовольство среди консулов и других влиятельных людей. Но сделать уже ничего было нельзя.
С приездом в Тулузу аббата Сито активизировалось Белое братство, созданное Фульконом и ранее представлявшее собой просто шайку погромщиков. Теперь же у братства появился главарь, и его действия стали осмысленными и опасными. Сторонники Белого братства, как правило, взрослые, сильные мужчины, нападали на иудеев и мавров, избивали их, отнимали имущество, громили лавки, пару раз устраивали поджоги. Они не скрывались, носили поверх одежды подобие белых ряс, а на плече фибулы в виде креста. Купцам приходилось нанимать охрану, а некоторые покинули ранее гостеприимный и веротерпимый город. Однажды я увидел отряд Белых, во главе которых шёл в такой же белой рясе Юк де Сент Сирк, так что предсказание епископа исполнилось.
